Л будто и сам забыл про остальные, более существенные причины его еще не забытого желания улететь. Он словно заставил их на время исчезнуть из своего сознания, и ни у кого не оставалось сомнений, что он мог что-то скрывать.

Лишь когда он покинул ЦПК, все его истинные переживания начали вновь разрастаться в нем, порождая противное ощущение сдавленности.

* * *

Старт на Комраду должен был пройти на космодроме Догар в Пантроке.

За день до отправления Л вместе с Уильямсом, Барлоу и другими сотрудниками прибыли в гостиницу близ космодрома.

Все время до старта Л пытался сохранять самообладание, хотя, несмотря на его доскональные знания всех этапов полета, все равно испытывал трепет перед бездонной тьмой космоса.

— Сколько раз вы летали на Комраду? — спросил Л у Уильямса, чтобы оживить нависшее молчание, когда они поднимались на лифте в ракету.

— Это девятый, — ответил инженер. — Первый раз, конечно, тоже волновался, но теперь привык. Это не более, чем обычный перелет.

Передвигаться было сложнее, чем обычно — пассажиры надели специальные утяжеленные костюмы, чтобы облегчить движение на конечной точке пути. Медленно продвигаясь по космическому кораблю, они заняли свои места в пассажирском отсеке.

Много лет прогресса прошло с тех пор, как первые люди отправились в космос. Космические корабли стали намного более усовершенствованными по сравнению с первыми машинами. Пространство, где находились космонавты, стало шире и просторнее, при этом, с разработкой новых материалов и двигателей, сами ракеты становились все менее громоздкими.

Если раньше время пути до Комрады составляло неделю, то сейчас, после создания более производительного топлива и достижения более высоких скоростей, оно сократилось до нескольких часов.

Казалось, что прошло всего несколько секунд от посадки в корабль до объявления взлета. Момент — и группа метанианцев, оторвавшись от поверхности земли, взмыла навстречу темной и ледяной вселенной.

Поначалу Л не чувствовал ничего, кроме возросшей тяжести тела, отдаленного шума сжигаемого топлива и вибрации ракеты. На экране демонстрировалось их местоположение в данный момент времени, информация о полете и его стадиях.

Л внимательно следил за изображением. В корабле были и иллюминаторы, однако они располагались слишком далеко от Л, и он не видел в них ничего, кроме черноты. Но экран подсказывал ему, где находится корабль относительно Метаморфозы.

Где-то правее находился Туннель, и если он был бы видимым, его можно было бы наблюдать в иллюминатор. Л с замершим сердцем наблюдал за тем, как возрастала высота корабля над поверхностью планеты и насколько далеким становился их дом, бесконечные заботы и проблемы.

И когда отделилась последняя ступень, вдруг стало немыслимо тихо. Л, с изумлением чувствуя нарастающий нестерпимый звон в ушах, откашлялся.

— К тишине можно привыкнуть, — почти шепотом произнес сидящий рядом Барлоу. — Но поначалу она кажется невыносимой.

Отдаленные переговоры пассажиров и экипажа в отсеке управления немного разбавляли мертвое беззвучие. Но Л, понимающий, что он окружен безжалостным смертоносным пространством, чувствовал себя здесь бесконечно ничтожным и слабым. Вся та сила и превосходство, которые он испытывал на Мете, будто испарились, и он вдруг почувствовал, что не был способен здесь ни на что.

Какими надо быть счастливчиками, чтобы на случайном куске камня образовалась жизнь — люди, способные изучать самих себя!

Часы пути пролетели незаметно для Л, который почти весь путь изучал данные полета. На экране стало периодически демонстрироваться изображение вида из иллюминаторов.

Вскоре стала виднеться испещренная бороздами бело-коричневая каменная поверхность спутника, и меньше чем через час пассажиры и несколько членов экипажа совершили посадку на поверхности Комрады.

Хотя костюмы приближали вес человека к привычному, в условиях низкой гравитации Комрады двигаться все равно было чуть легче, чем на Мете. По крайней мере для Л, который, наблюдая за своими ощущениями и на время забыв об усталости от перелета, двигался вместе со всеми по длинному пустому проходу, лишенному дверей и окон.

Казалось, что путники просто прибыли в некий метанианский аэропорт, и лишь странная легкость движений и непривычный металлический запах напоминали о том, что они находились на другом небесном теле.

Лишь когда они зашли в помещение комрадской базы, их взору открылся вид из панорамных окон. На серой, отдающей желтизной каменистой поверхности располагалось несколько построек и локационных вышек; вдалеке виднелся стартовый комплекс. Местность была равнинная, и возвышенностей не было видно вплоть до самого горизонта.

Хотя сейчас эта часть Комрады была повернута к солнцу, серо-синее небо было темнее, чем в это же время дня на Метаморфозе, а само солнце сквозь пыль выглядело размытым.

По прибытии каждый из сотрудников должен был пройти обследование на состояние здоровья после полета и совершить несколько простых упражнений для привыкания к гравитации. Л с изумлением брал в руки обычные предметы: карандаш, бутылку с водой, телефон, которые весили почти в два раза меньше, чем обычно.

Так как Л прибыл на Комраду в первый раз, ему нужно было пройти еще несколько дней адаптации, прежде чем работать непосредственно с какими-либо устройствами или объектами. До этого времени Л мог только вести наблюдения за рабочим процессом.

Для адаптации после полета вновь прибывшим также необходимо было привыкнуть к гравитации и без утяжеленного костюма. Это было довольно сложно для Л, ведь любое привычное движение здесь совершалось с меньшим усилием, чем дома. Его коллегам, которые были здесь уже не один раз, привыкание давалось легче.

— Что ж, завтра выходной, — сказал Уильямс, обратившись к Л, когда проверка закончилась. — С послезавтрашнего дня начнем работу.

— Я думал, мы не будем терять времени… — нахмурился Л.

— Мы потеряем еще больше времени, если наделаем ошибок из-за отсутствия отдыха, — перебил его Уильямс. — Привыкание к этой обстановке дается не так легко, как ты думаешь, Л.

Тому пришлось согласиться, однако, не считая небольшой усталости, Л чувствовал себя хорошо. Вслед за коллегами он дошел до своей комнаты, расположенной недалеко от комнат других сотрудников.

— Хоть места здесь и не очень много, — промолвил на прощание Уильямс, — тут есть, куда сходить и что посмотреть. Постарайся не сидеть на одном месте. Здесь необходимо двигаться.

Комната была не очень просторной, но обладала всем необходимым для жизни.

Л сел на кровать и потер лицо ладонями. Лишь сейчас он почувствовал легкое головокружение, которое не проходило, а лишь усиливалось.

Он лег на спину и вдохнул выработанный искусственным путем воздух. В голове мелькали мысли не о величии человека — завоевателя космоса, а о беспомощности крохотного скопления людей в неумолимом и безжизненном пространстве.

Головокружение чуть унялось, и Л, приподнявшись, попытался создать мысленного двойника. К его удивлению, у него это получилось с трудом: потребовалось время, чтобы увидеть и почувствовать окружающее пространство с другого ракурса. Л попробовал поднять в воздух свой рюкзак, полагая, что здесь преодолеть силу тяжести будет легче.

Однако рюкзак не сдвинулся с места.

Л нахмурился, поднялся с кровати и пошатнулся. Снова начинала кружиться голова. Медики предупреждали об ухудшении самочувствия, но чтобы и вовсе разучиться совершать уже привычные действия…

Он понимал, что условия жизни на Комраде значительно отличались от жизни на Мете. На Комраде никогда не видели ни призраков, ни бутафорий. Это объяснялось тем, что Мысленный туннель имеет влияние только на Метаморфозу и находится дальше от ее спутника. К тому же, орбита Комрады не пересекалась с Туннелем, иначе вышло бы так, что спутник и вовсе перестал бы существовать при контакте с ним.

Но если бы его способности были как-то связаны с Туннелем, расстояние между Туннелем и Комрадой не настолько сильно отличалось от расстояния между ним и Метой в масштабах космоса, чтобы быть однозначно уверенным, что именно это является причиной невозможности использования его умений.