— Интересно как…

Яна припомнила, что похожую историю рассказывала ее прабабушка, что тоже была из деревни родом и ездила по молодости работать в город, в семью железнодорожников домработницей. Это было начало двадцатого века…

Дородная хозяйка по второму разу наполнила чашки. Самовар, стоявший на отдельной мощной тумбе, был громадный, как бочка. Литров на двадцать — настоящий монстр.

Под потолком висели гирлянды сушеных грибов, пучки трав и грозди ягод…

Отогревшись, насытившись и поболтав по душам, Яна с Матрешей вышли на улицу. Дошагали по мощеному горбылем узкому тротуарчику до конного двора. Перед ним вся дорога была разъезжена и расквашена. Экипажи, повозки, телеги виднелись за низким забором.

— Вон тот — твой. — Матреша указала на небольшой красивый экипаж из полированного темного дерева. — Он новый. Смотри, чтобы рухлядь заместо него не подсунули.

— А могут? — уточнила на всякий случай Яна.

— Ведьме, пожалуй, не рискнут, — успокоила спутницу Матреша и сама успокоилась.

— А по мне сильно видно, что я ведьма? — спросила Яна, понимая, что вопрос вышел неказистым. И все-таки… — В том смысле, как это проявляется внешне?

— Внешне никак, — разъяснила Матреша, — но чувство такое внутри рождается, ощущение… с которым спорить невозможно. Ты сама поймешь, когда увидишь других. Здесь…

Они вошли в небольшое помещение, пахнущее лошадьми и кожей. Там полный усатый мужчина внимательно изучил выданную графиней проездную книжицу и, шумно подышав на штамп, ударил им громко по нужной графе.

Матреша проводила Яну к экипажу, дождалась извозчика. Извозчицу, вернее. Та оказалась молодой и бойкой. Прыткой, как кошка. Рыжей, как ведьма…

Взлетев на облучок, девица помахала кнутом Матреше, чтобы та отошла с пути. Серые в яблоках лошади были резвы и нетерпеливы.

— Куда, сударыня, путь держим? — обратилась извозчица к Яне.

— В Китеж-город, — ответила та.

— В особняк Жемчужного, — уточнила Матреша строгим тоном.

Лошади дружно налегли. Экипаж тронулся, раскидав по сторонам комья обледенелой грязи. Яна помахала Матреше из окна и плотнее закуталась в шаль. В салоне было холодно. Хорошо, что на сиденье постелили овечью шкуру.

Мех навевал мысли о тепле.

Рядом лежал тулуп, который Яна накинула на плечи и плотно запахнула на груди. Для ног под сиденьем имелось нечто вроде войлочного плотного мешка, в который можно было сунуться прямо в ботинках.

В маленьком прорезном окошке маячила спина извозчицы.

— Холодно, сударыня? — поинтересовалась она, толкнув рукой податливую раму. Окошко приоткрылось, и по щекам плеснуло ветром… — Да уж… Артефакт барахлит весь последний месяц, а новый начальство не дает. И на зарядку до конца года нести не хочет. Жадно им.

— Можно я взгляну? Где он? — сказала Яна.

— Артефакт-то? В потолке крышечка неприметная. Нажмете — откроется. Сейчас пока не поднимайтесь — дорога больно тряская…

Экипаж подскочил на кочке, чавкнула под колесами жижа.

Та еще погодка для путешествий.

Хотя вид за окном обнадеживал. Пежины облаков ветром растащило к самым краям неба. Золотом плеснуло солнце.

Яна встала, придерживаясь за стену, отщелкнула крышку и вытащила из ниши совсем маленький артефакт. Крошечный камешек в серебряной оплетке с короткими тупенькими зубьями, чтобы крепить.

Попробовала зарядить.

Получилось. Артефактик чуть-чуть поартачился, но довольно быстро ожил — подсветился изнутри, как разгоревшийся уголек.

И медленно, но ощутимо поползло по салону долгожданное тепло.

— Получилось, что ли, сударыня? — крикнула, снова приоткрыв окошко, извозчица.

— Ага. Греет потихоньку.

— А я вижу! Фонари у меня вот сейчас мигнули и подсветились чуть. Вот же хорошо как, сударыня, что вас мне везти сегодня дали. Спасибо.

— Это вам спасибо за приятную компанию, — улыбнулась в ответ Яна.

— Так вы ведьма, выходит?

— Да.

— Ого…

Говорить из салона было неудобно, поэтому Яна, немного согревшись, пересела на облучок.

— Как тебя зовут? — спросила у извозчицы. — Меня Яна.

— А я Рада, — заулыбалась та. Спросила осторожно: — Вы, значит, с болот?

— Да. Издалека…

Дорога пересекла поле и мерно втекла в лес. Там, под пышными деревьями осталось от первых осенних стуж немного жесткого снежка. Колыхались в вышине сосновые ветви. Ели стояли шатрами.

Экипаж перевалил через лесистые холмы и спустился в долину. Запестрели впереди улицы большого города. Дома, растянувшиеся вереницей справа и слева, были ладны и ухожены. Высокие каменные фундаменты вздымали ввысь бревенчатые крепкие срубы, иногда на два этажа размахом. С эркерами, с балконами, с мезонинами на крышах. Под колесами гулко отзывалась проезжая мостовая. Тянулся вдоль нее деревянный тротуар с высоким бордюром.

Ближе к центру дома встали шире, обзавелись простором, укутались в деревья. Судя по витиеватым чугунным решеткам, прячущим сады, это был престижный квартал.

Экипаж остановился возле длинной высокой ограды, заняв очередь за черным фаэтоном, укрытым медвежьими шкурами. Длинный вороной рысак в алой упряжи позвякивал бубенцами и нервно грыз удила.

Очередь двигалась медленно. Гости выгружались в своих нарядах: мужчины упирали в камни трости, дамы тщательно расправляли пышные подолы…

Яна соскочила с облучка, едва успев отсыпать Раде чаевых и попросить приехать назад в шесть. Денег авансом за труды дала перед отъездом Домна Евстигнеевна.

Следом уже подпирала тройка. Серебряный недовольный коренник хищно ухватился за шаль и дернул, чуть не свалив с ног. Высвободившись из зубов опасного животного, Яна поспешила в особняк.

По аллее, мимо статуй с крылатыми купидонами.

Мимо подернутого белизной декоративного пруда и стылых клумб с остатками вымерзших цветов. Непогоду поздней осени компенсировали развешанные на ветвях деревьев цветные фонарики. Сад светился бледным дневным волшебством, отражался размыто в серой воде.

У подножья ведущей в дом лестницы торжественно восседала пара каменных грифонов. Они таинственно сверкали глазами и величественно кивали белыми головами, приветствуя гостей.

Ковер, застилающий ступени, был идеально свеж и ярок, несмотря на то, что по нему уже прошло множество ног не в самой чистой обуви. Яна не сомневалась — причина в магии.

На открытой веранде среди колонн мерцали огни и толпились люди. Разговаривали, общались, шумели. Сновали ловкие официанты с подносами, на которых сверкали стройные бокалы с игристыми напитками. Лежали на плечах нарядных женщин цветные меха, перья качались на шляпах мужчин. Там и тут мелькали увлеченные игрой или пирожными нарядные дети.

— Добрый день, проходите, будьте нашей гостьей, — поприветствовала Яну высокая красавица в голубом платье и с жемчугом в сложной прическе. — Вы откуда?

— Из Райского. Здравствуйте. — Яна улыбнулась и протянула незнакомке приглашение.

— Рада, что вы пришли, — сказала женщина. — Очень рада…

И обернулась к следующему гостю.

Вспомнив рассказы Матреши и Домны Евстигнеевны, Яна предположила, что женщина — это Румяна Жемчужная, дочь самого купца, владельца дома. Она вдова, ровесница Яны. И дети у нее — вроде бы двое погодок, — примерно Полиного возраста.

На террасе было хорошо, светло и свежо. Солнце окончательно разобралось с облаками, осветило штриховку голого сада с далекими статуями и готически острую крышу соседнего особняка.

Яна уже за сегодня воздухом надышалась, поэтому прошла внутрь дома. Там, в большом зале с зеркалами, диванами, банкетками, пальмами в кадках и тонконогими сервировочными столами, играла музыка.

Хозяин и главный зачинатель торжества, Родион Лукич Жемчужный, восседал на бархатном кресле, укрытом медвежьей шкурой. Он был стар и сед. По-военному подтянут. Лысина, победившая шевелюру в центре круглой, как глобус, головы, так и не одолела пока залихватских курчавых вихров над висками.

Яна прошла мимо хозяина дома в порядке общей очереди, получила милостивый поклон и с чистым сердцем направилась к ближайшему столу. Опыт рабочих корпоративов подсказывал, что угощения лучше пробовать сразу, пока их не разобрали.