– И кто же его купит? Мне кажется, молва о его несносном характере шагает на мили вперед его самого. Разве нет?

– Энн, это пока только выставка. Но знаешь, Кристоф обещал покупателей с материка.

– Папа, – раздался тонкий голос пятилетнего Оскара, – а правда, что киты вернулись?

Петер и Энн тут же напряглись: кто-то проболтался!

– Кто тебе сказал такое, малыш? – деланно спокойно и ласково спросил Ларус, но внутри у него зарождался  ураган, готовый снести любого на своем пути.

– Никто, я просто слышал, как Петер болтал по телефону.

Глаза Ларуса моментально потемнели, предупреждая о неминуемой буре, но пока он держался. Пока…

– Петер?– строго спросил отец, переводя свое внимание  на сына.

– Да мы просто с Марией из класса болтали. Наверно, Оскар не так все понял, – сжавшись от страха,  неуверенным голосом попытался объяснить Петер, но врать он совершенно не умел. И отец это знал.

– Он ни при чем, отец!– как можно быстрее вступилась Энн. Меньше всего ей хотелось, чтобы отец срывал злость на беззащитном мальчишке. – Это я Петеру рассказала про китов. Я ходила на мыс, хотела с ним попрощаться, и увидела их.

Ларус не просто закипал, он был похож на самый горячий гейзер.  Медленно встал, совершенно позабыв про планшет, который с глухим ударом упал на пол,  и навис над дочерью.

– Ты знаешь правила, Энн?

– Да, – уверено ответила девчонка. Уже ни раз и ни два она нарушала прописные истины этого дома и последствия, как и поведение Ларуса,  ее не удивляли.

– Молись, Энн! Чтобы Бог простил твое непослушание и ослабил наказание.

Но Энн продолжала смотреть в окно. Молись- не молись, а отец в любом случае возьмет в руки ремень и оставит на коже алые следы.

– Ларус, милый, давай отложим твой праведный гнев на вечер – пора к столу!–  так вовремя подоспела Арна.

Еще одним непреклонным правилом этого дома были семейные ужины, пропускать которые без уважительной причины каралось очередным наказанием.

Ларус громко выдохнул, но спорить с женой не стал.

Уже позже за столом все склонились в благодарственной молитве. Но только Энн, задумавшись о своем, снова смотрела в окно.

– Дрянная девчонка!– взревел и без того разъяренный мужчина. Он еще не успел найти выход первой волне своего гнева, как Энн снова провоцировала его.

– Мало того, что не чтишь традиций нашего дома,– Ларус вскочил из-за стола, и, опершись мощными и мозолистыми ладонями о самый его край, наклонился к дочери.–  Так еще и атеистка! Вся в мать!

Последняя фраза вырвалась из его уст случайно и необдуманно. Но именно в этот момент все сидящие за столом, пожалуй, кроме Оскара, напряглись. Арна не была атеисткой. Скорее набожной лютеранкой, о чем знал каждый житель их маленькой деревушки.

Ларус и сам понял, что взболтнул не то. Вот только сказанного не вернуть. Он сел обратно на свое место и, обхватив руками голову, вспомнил слова покойной сестры, которые та так любила повторять:

"Три вещи нельзя скрыть: солнце, луну и истину."

– Вот это город! Даже не верится, Энн, что совсем скоро мы будем жить здесь, а не в нашем захолустье!

Яркие красочные домики, манящие витрины магазинов и местных кафешек, толпы людей, да даже количество автомобилей были в диковинку для двух девчонок, приехавших в столицу из деревни. Конечно, они бывали здесь и раньше, и даже не по одному разу. Но одно дело приехать в гости на пару дней  или по делам, и совсем другое – самостоятельно жить в большом городе.

Хилдер и Энн, знакомые, казалось, с пеленок, были  примерно одного возраста и даже внешне чем-то похожи, пожалуй, за исключением рыжего цвета волос. В этом году они закончили старшую школу  и поступили в столичный университет.

– А мне будет не хватать дома. И братьев. И мамы. И лошадей, – перечисляла Энн, держа Хилдер за руку.

Девчонки неспешно бродили вдоль улицы Лаугавегур¹, наслаждаясь атмосферой яркого города, в предвкушении скорой свободы и независимости. В столицу они приехали ранним утром, чтобы оформить необходимые документы в университете,  и уже успели присмотреть квартиру, которую планировали снимать вместе в ближайшие три года. Светлая, просторная, а главное – совсем рядом с их будущим местом учебы, правда с немного более дорогой арендой, чем  рассчитывали и могли себе позволить.

– Еще скажи, что и по Ларусу тоже  будешь скучать!? – возмутилась Хилдер. Девушка прекрасно знала, как отец Энн любил наказывать своих детей за любую оплошность и, конечно, не разделяла его убеждений. Мало того, еще в школьные годы, замечая на Энн очередные следы от побоев, всячески старалась  донести сей факт до учителей, а порой и до директора, что нередко становилось причиной ссор между подругами.

– Не знаю, – не на шутку задумалась Энн.

– Эта твоя дурацкая привычка – искать хорошее даже там, где его нет – однажды, сыграет с тобой злую шутку, – заворчала в ответ подруга.

– Представляешь, он вчера меня не наказал, – вспомнила  минувший вечер Энн и, ухватившись крепче за руку Хилдер, решила поделиться своими мыслями.– Хотя, знаешь, было за что. Я вчера полдня провела на утесе, наблюдая за китами, а потом еще и про вечернюю  молитву забыла. Но отец такое ляпнул, что до сих пор бегает и утешает маму.

На лице Энн проскочила мимолетная улыбка: Ларус своей несдержанностью наказал себя сам.  И, если бы не эти его слова, навряд ли сегодня девчонки вот так запросто гуляли бы по центру Рейкьявика.

Однако, должного любопытства последняя фраза Энн у подруги не вызвала. Наоборот, она пролетела мимо ушей.