Старуха смотрела прямо ей в глаза.

Стало не по себе. Але было неуютно под ее взглядом, старуха как будто смотрела ей в душу. Неизвестно, сколько времени прошло, казалось что очень долго, на самом деле, наверное, не больше нескольких минут. Но вот в шатер вернулась Цэцэг. В руках у девушки была какая-то погнутая металлическая миска, а в миске что-то завернутое в тряпицу. Все это выглядело ужасно средневеково и отдавало шаманством.

Аля удивленно уставилась на эти вещи, и тут до нее дошло, что старуха, видимо, и есть местная шаманка. Или ведьма? Но зачем все это? Она не могла понять. а Цэцэг с серьезным лицом села рядом. Мол, молчи и жди. Ладно, подумала Аля, все равно, хуже, чем с татуировкой все равно не будет.

А бабка развернула тряпицу, в ней оказалась маленькая горелка, плошка и кусок темного воска. Кусок какого-то жира быстро загорелся, плошку старуха поставила на огонь и стала топить в ней воск, а в миску налила воду. Аля уже догадалась, что это будет.

Гадание на воске.

Ей приходилось о таком слышать когда-то в прошлой жизни. Вроде ерунда и шарлатанство, но было жутковато! Вокруг словно заклубилось сверхъестественное. Она невольно вздрогнула, а старуха вскинула на нее взгляд, и Аля вдруг услышала в своей голове скрипучий голос:

«Охин-луу* (девушка-дракон), смотри».

Мороз по коже! Аля шелохнуться не могла, у нее все мелкие волоски на теле встали дыбом. А та начала, глядя ей в глаза, стала выливать в воду растопленный воск. Выливала трижды. И каждый раз доставала это из воды заскорузлыми пальцами. Три слепка вышло. Один был похож на длинную извивающуюся змею, другой на странную высокую шапку, а третий – такой непонятный значок раздвоенный.

Потом миску убрали и горелку тоже. Теперь на столе остались только вытащенные из воды кусочки воска. Старуха смотрела ей прямо в глаза. Рот ее был закрыт и губы не шевелились, но Але казалось, что она слышит, как надтреснутый голос произносит слова:

«Смотри, охин-луу».

Коснулась восковой змеи.

«Извилистой будет твоя судьба».

Потом дотронулась до слепка, похожего на странную высокую шапку.

«Быть тебе женой хана».

И третьего коснулась.

«Два раза замуж…»

Она не успела.

Полог шатра резко отдернулся.

Примечание:

* – тумен (тьма) – наиболее крупная войсковая единица, численность которой могла составляла обычно десять тысяч всадников.

Его с утра разбудили парни. Есу орал:

– Вставай! Тебя уже чуть свет искал ханский нукер.

– Если так пойдет, скоро без тебя ни один совет не будет собираться! – поддакнул ему Гырдо.

Тэмир знал, что должен, но не хотел вставать. Они впервые проснулись вместе, Алия смотрела на него. В глазах отголоски огня вчерашней ночи. Дуртай сайхан.

– Эй! Если не хочешь, чтобы ханский нукер начал ломиться к тебе, вставай.

Есу. Он дежурил вторую часть ночи. Парни здорово прикрыли его. Никто не заикнулся, что он уже несколько дней не выходит дежурить по ночам.

– Сейчас! – крикнул Тэмир и наконец встал.

Быстро собрался и вышел.

Вышел, а снаружи уже все четверо. Уставились на него, улыбки до ушей. Не хватало еще, чтобы стали спрашивать: «Ну как?». Видимо, по лицу его поняли, что он не расположен рассказывать. Почесали затылки, разошлись. Дава на дежурство встал, а Гырдо сказал:

– Я пришлю сестру.

– Спасибо, – кивнул Тэмир.

И сразу направился в ставку. Мало ли зачем его могли искать.

Несмотря на раннее утро и то, что до него в очереди было всего двое, опять пришлось выстаивать снаружи. Пока ждал, видел Дер-Чи, тот проходил мимо, взглянул на него лютым волком и двинулся дальше в шатер к хану. Тэмир подавил неприятное чувство, но с этого момента ему было неспокойно. Все думал об Алие, как она там.

Наконец подошла его очередь. Мелкий чиновник окинул его презрительным взглядом и начал:

– Почему не носишь подарок хана?

Да, Тэмир по привычке облачился в свой доспех, так он себя лучше чувствовал. А ханский халат как будто давил на плечи. Но говорить надо было осторожно.

– Подарок хана слишком ценен. Берегу, чтобы не износился.

Тот прошипел себе под нос:

– Голодранец.

И потом еще долго и нудно распространялся о милостях хана. В конце концов сказал, чтобы он явился сегодня на совет. Тэмиру это надоело, он и так торопился вернуться, потому что подспудно ощущал усиливавшееся беспокойство за девушку. Смерил чиновника тяжелым взглядом, тот заткнулся и молча выписал ему пропуск.

Обратно шел быстро, вроде нет причины, а у него сердце было неспокойно.

Что могло случиться?!

Вошел в шатер – там Цэцэг и бабка Давы, старая знахарка, которую они меж собой называли ведьмой. Сидят с Алией, а у той глаза испуганные, огромные. Бледная! И какие-то фигурки восковые на столе. Он сразу все понял! Гадали.

Кто просил? Зачем?! Однако это была бабка Давы, пожилая женщина, не раз помогала всем. Тэмир поздоровался и спросил уважительно:

– Что ты сказала ей, Шертэ?

А старуха удивленно заморгала и проговорила:

– Ничего не успела сказать, веришь? Только хотела начать, ты пришел.

– А почему на ней лица нет?

– Я не знаю, – старая женщина развела руками. – Может, она сама видит что-то? Твоя девушка – тусгай* (особенная), не такая как все. – Смяла в руке восковые слепки и поднялась с места: – Бок-то твой прошел? Больше не болит?

Тэмир опомнился.

– Не болит. Спасибо тебе, Шертэ-ханым* (госпожа).

– Э-э! Я не ханым, мальчик мой, – засмеялась бабка Давы.

– Значит, будешь ею.

– Ох-хо! Это что же мне теперь, на старости лет за господина замуж выйти? – развеселилась бабка, толкнула в бок Цэцэг, и они обе вышли.

А Тэмир, едва за ними опустился полог, сразу же подошел к Алие.

Он же видел, что девушка напугана. Что-то такое сказала ей старая Шертэ. Но что? Бабка Давы не захотела ему говорить. Тэмир смотрел на девушку и пытался понять, что могло так напугать ее. Пунцовые губы дрожат, руки холодные, он взял ее руки в свои и стал греть.

Хотелось сказать:

«Девочка моя, я не дам никому причинить тебе вред. Скажи мне, что испугало тебя. Я смогу защитить».

Но она только мелко дрожала и нервно сглатывала.

Ее надо было отвлечь.

***

Алю колотила нервная дрожь. Умом она понимала, что Тэмир смотрит ей в глаза и тревожится. А она говорить не могла, пошевелиться. То, что показала ей старуха шаманка, – это как по голове обухом! Она теперь была сама не своя, сознание плыло куда-то.

«Быть тебе женой хана».

Да никогда! Хотелось кричать: «Забери меня отсюда, давай убежим! Куда-нибудь! Неважно куда, к чертовой матери!» Но она же понимала, что они не смогут уйти, им не дадут. А чтобы Тэмира убили из-за нее – никогда. Хватит, видела уже однажды. Нет, твердила она про себя, сжимая кулаки. А в глубине душа все еще трепыхалось и накатывалось:

«Извилистой будет твоя судьба».

«Два раза замуж…»

Он шумно выдохнул, проговорил что-что сквозь зубы, а потом притянул ее к себе и стал целовать. И наваждение пропало само собой. Как будто он переключил в ней что-то, замкнул на себя.

И это было правильно.

Ее еще немного потряхивало, но то были просто остаточные отголоски. Даже стало немного стыдно, что его напугала. В конце концов, чего это она? Глупость какая. Ну, пришла какая-то бабка, ну, воск лила. И что с того?

***

Тэмир видел, что девушка успокоилась. А он сам успокоиться не мог. Так и сяк прикидывал, что могло произойти, что взволновало ее так сильно. После такого он просто не знал, как оставить ее одну в шатре.

Но не брать же ее с собой на совет?

Немыслимо.

У него снова мелькнуло тягучее желание уйти с ней в степь. Затеряться. Но после того как Дер-Чи повадился «проверять посты», там тоже было небезопасно.