– Вы это серьезно? – недоверчиво произнесла Ирина.

– Более чем, – кивнул Олег. – И вам советую не менее серьезно отнестись к моим словам. В следующий раз Гавран может уже не простить, даже несмотря на мое заступничество. И кто знает, чем это может обернуться для вас. Кстати, сам Гавран попросил меня предупредить вас об этом.

– Так вы, оказывается, знаете птичий язык? – насмешливо спросила Ирина. В ней взыграл дух противоречия. Ей не нравилось, когда ее поучали или читали нотации.

– Говорить пока не могу, – признался Олег. – Но уже понимаю. Все-таки год изучения не прошел даром. А что вас удивляет, Ирина Владимировна? Птичий язык не намного сложнее того же китайского. И будь у вас в качестве учебного пособия «Волховник», то, думаю, вы тоже смогли бы…

Неожиданно он осекся, словно поняв, что наговорил лишнего.

– Однако уже поздно, – проговорил он торопливо. – Марина постелила вам в кабинете. Идите за мной, я провожу вас.

Ирина ничего не сказала и не стала расспрашивать, однако запомнила еще одно слово, с которым, несомненно, была связана какая-то тайна – «Волховник».

Они прошли по коридору, едва освещенному лампадами в виде бычьих голов, между рогов которых теплились крошечные колеблющиеся огоньки свечей. Олег открыл дверь, и Ирина увидела скудно обставленную комнату. Из мебели здесь был только письменный стол, явно вручную изготовленный из дуба, приставленный к нему массивный стул с высокой спинкой, тоже самодельный, и книжные полки, заставленные книгами. Между стеллажами и столом оставалось небольшое пространство, куда была брошена медвежья шкура, застеленная простынями, поверх которых лежало одеяло. Размеры шкуры впечатляли. Судя по ней, при жизни медведь был огромным, и у него была густая мягкая шерсть, в которой нога утопала по щиколотку.

– Будете спать, как на перине, – сказала Марина, взбивая подушку. – Обычно эта шкура лежит в нашей спальне возле кровати. Я бы и сама спала на ней, но Олег не соглашается.

– Тебе бы в мужья индийского йога, – нарочито строгим тоном сказал Олег. – Те вообще спят на гвоздях. Их жены, разумеется, тоже.

– Никогда не выйду замуж за индийского йога, – рассмеялась Марина. – Представляете, Ирина, мой муж настолько почитает своего деда, которого он в глаза никогда не видел, что ничего не хочет в доме менять.

– Не хочу обижать Тимофея, – пояснил Олег. – И ты это знаешь. Дед здесь не при чем.

Но Марина словно не услышала его. Видимо, это был их давний спор, и она воспользовалась случаем, чтобы возобновить его.

– Видели бы вы, Ирина, нашу спальню! Это настоящая монашеская келья. Узенькая кровать, крохотный шкаф для одежды, несколько колченогих стульев, в углу старинный сундук, на стенах – звериные шкуры. И это все! Как будто жрецы Велеса не обычные люди, а монахи, которым уставом их ордена предписан отказ от мирских радостей. Одной из которых лично я считаю ночной сон на большой кровати с мягким матрасом.

– А я слышала, что буддийские монахи спят в позе лотоса, а монахи в Шотландии – вообще в вертикальном положении, – сказала Ирина.

– Никогда не выйду замуж за шотландского монаха, – сказала Марина. – А вот насчет буддийского надо подумать. Поза лотоса – очень красиво и, говорят, она полезна как для тела, так и для духа.

– Увы, дорогая, но ты уже вышла замуж, – сказал Олег. – При этом во время венчания в храме дала клятву перед Богом и людьми хранить верность мужу. И любить его в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас.

– Но ведь я тогда не знала о том, что будет представлять собой наше супружеское ложе, – заявила Марина, подмигнув Ирине. – Уверена, что это послужит смягчающим обстоятельством для присяжных, будь то божий суд или человеческий.

– Думаю, нам надо поговорить об этом наедине в нашей спальне, – сказал Олег. – Уверен, мы найдем компромисс.

– Но только не этой ночью, – пряча улыбку, заметила Марина. – Ведь на медвежьей шкуре будет спать Ирина. Не предложим же мы ей взамен наше супружеское ложе. Да она и сама наверняка откажется.

– Это почему же? – с любопытством спросил Олег.

– Потому что спать в чужой супружеской кровати – это плохая примета. Как увидеть ворону, сидящую на обгорелом дереве – к несчастью. Не при Гавране будь сказано.

– Но зато если ворона села на крышу дома – то это к богатству, – встал на защиту ворон Олег.

– В таком случае мы должны быть олигархами, – насмешливо заметила Марина. – У нас вся крыша в воронах.

– А тебя не смущает, что медведь, о котором идет речь, при жизни был людоедом? – поинтересовался с невинным видом Олег. – Именно поэтому он и стал шкурой в нашей спальне.

– Ты обманываешь, – не поверила Марина. – Такая славная шкура!

– Мне сказал это Михайло, – пожал плечами Олег.

– Тогда это правда, – вздохнула Марина. – Выходит, я совсем не разбираюсь в медвежьих шкурах.

– Предлагаю и это обсудить, – сказал Олег. И многозначительно повторил: – В нашей супружеской спальне.

– Уговорил, – на этот раз согласилась Марина. – Спокойной ночи, Ирина. И, ради бога, не принимайте всерьез наш разговор. Мы просто шутили.

– И про медведя-людоеда тоже? – спросила Ирина, с опасением глядя на медвежью шкуру.

– Про все, кроме Михайло, – заверил ее Олег. – Это наш друг, местный лесник, и он действительно образец честности и порядочности. Никогда и никого не обманывает.

– Если только себя, когда думает, что не любит Карину, – сказала Марина.

– Вообще-то он думает, что это Карина его не любит, – возразил Олег. – Спокойной ночи, Ирина.

И, к большой радости Ирины, которая мало что понимала из их полунамеков и туманных фраз, они, продолжая разговаривать, ушли из комнаты, оставив ее одну. Она с облегчением вздохнула. Необходимость все время быть настороже, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего или не услышать того, что ей могло быть полезно, изрядно утомила ее. Она чувствовала себя опустошенной и усталой. Теперь она понимала актеров, вынужденных играть роль на театральной сцене и умирающих в конце спектакля от разрыва сердца. Лицедейство было настоящей пыткой для тела и души. Ирина опустилась на медвежью шкуру и замерла, испытывая почти блаженство от того, что наконец-то она может быть самой собой.

Лежать на медвежьей шкуре было мягко и приятно. Она подумала, что Марина была права в споре с мужем, который предпочитал спать на узкой и жесткой кровати. Но жена хозяина Усадьбы волхва ошибалась, утверждая, что их гостья откажется провести ночь на супружеском ложе хозяев дома из-за того, что это якобы плохая примета. Но если даже и так, то ведь неизвестно, для кого плохая…

Подумав об этом, Ирина рассмеялась. Мысль, что было бы неплохо разрушить счастливый, судя по всему, брак Олега и Марины, понравилась ей. Какое-то время Ирина представляла, как она соблазняет Олега, и тот, став жертвой ее чар, выгоняет жену из дома и предлагает ей руку и сердце, а заодно и все свое движимое и недвижимое имущество…

Это были приятные фантазии. Видения взволновали молодую женщину и вернули ей силы. Она поднялась с медвежьей шкуры, раскрыла свой чемодан и, порывшись в нем, достала мобильный телефон. Взглянула на экран и недовольно поджала губы.

– Ни интернета, ни мобильной связи, как и говорили, – произнесла Ирина, констатируя факт, который, судя по всему, ей был известен. Зло буркнула: – Медвежий угол! – После чего, усмехнувшись, сказала, обращаясь к себе: – С возвращением тебя в каменный век, дорогая!

Небрежно бросив телефон в чемодан, она подошла к клетке с голубями, которую, войдя в комнату, поставила на письменный стол. Сняла наброшенный на клетку платок. Голуби, которые до этого сидели неподвижно и молча, пришли в движение и глухо заворковали, словно требуя дать им воды и еды. Ирина давно их уже не кормила и не поила. В ее чемодане лежал небольшой пакет, наполненный полевым жёлтым горохом, основной пищей голубей, однако она не собиралась тратить этот неприкосновенный запас попусту.