Говорят, авторитет Организации и сама Организация рухнут, если начать расследование, но я считаю, что ничего не стоит авторитет, который стоит на лжи, на презрении. И так не может продолжаться. Это доказал Шанхай, это доказываю я, здесь и сейчас, это доказывает отсутствие расследования. Так не может продолжаться. Кредит доверия к Организации исчерпан, иссяк весь, без остатка. Мировая тирания – вот во что превратилась Организация. Монополия на власть, которую ей когда-то выдали, была использована в дурных целях. Весь мир свидетель. Мы стоим на грани перелома.

И либо Организация изменится, либо она прислушается к нашему зову, зову человечества и примет его. Либо будет разрушена. Не нами, а стихией, возмущением, которое нарастает.

Люди боятся. Страх, что каждого может постичь судьба гражданина, жителя Шанхая, – этот страх силён в людях. Если не отнять монополию на власть у белых людей, если не изменить сам принцип устройства, не изменить Устав, Организация превратится в страшного монстра, который съест сам себя. Он уже ест, уже пожирает и себя, и нас. Чтобы предотвратить хаос, чтобы сохранить Организацию, построить справедливый мир, нужно действовать.

Помни Шанхай! Если мы не будем помнить, то разъярённое человечество нам о нём напомнит…

– Каковы были ваши обязанности в ОКО в указанный период?

L: Я осуществлял/а координирование всех операций, связанных с Ленро Авельцем.

– Это были ваши единственные обязанности?

L: Нет. У меня было ещё несколько объектов.

– Напишите имена.

L: Пожалуйста.

– Как давно вы служите в ОКО?

L: Следующий вопрос.

– Нас интересует, работали ли вы в структуре ОКО, когда Авельц являлся помощником председателя Уэллса?

L: Авельц никогда не являлся моим формальным руководителем.

– Но Уэллс являлся?

L: Да. Естественно.

– Он прикрепил вас к Авельцу?

L: Нет. Меня прикрепили к Авельцу спустя неделю после его ухода.

– После Шанхайского кризиса.

L: Спустя неделю.

– Каковы были ваши обязанности?

L: Я руководил/а группой, которая его охраняла, осуществлял/а наблюдение, прослушивание, контроль над его данными в Сети и контроль над его личным делом в ОКО.

– Поясните для протокола, почему Авельц находился в списке охраняемых лиц.

L: Позиция Авельца – председатель комитета Генассамблеи по религиям – входила в перечень должностей с усиленной охраной. По протоколам ОКО мы обязаны охранять таких людей после отставки от пяти до десяти лет.

– Опасность была реальной?

L: Да. Количество покушений, попыток покушения на Авельца, пока он находился в должности, было предпринято около семидесяти. Угрозы из Сети, анонимные и открытые, поступали всё время.

– Фундаменталисты?

L: Не только. В должности Авельц угрожал финансовым интересам многих крупнейших международных церквей и конгрегаций. К тому же у него оставались враги со времён службы в руководстве ОКО. За время работы в Организации он собрал огромный букет врагов.

– Когда вас прикрепили к Авельцу, вы получили какие-то особые инструкции?

L: Нет. Только совет подробно изучить его личное дело.

– Его личное дело включало отчёт об отстранении Уэллса?

L: Да, подробный отчёт и протокол допроса Авельца.

– Присутствовал ли протокол допроса самого Уэллса?

L: Нет. Допросить Уэллса тогда не представлялось возможным по медицинским показаниям.

– Был ли допрошен Уэллс впоследствии?

L: Да.

– Уэллс подтвердил показания Авельца?

L: Нет.

– Поясните.

L: Расхождение касалось не фактов, а оценок. Авельц утверждал, что Уэллс собирался захватить власть в Организации, а Уэллс настаивал, что хотел сместить Мирхоффа и после баллотироваться на пост генсека.

– Что ещё?

L: Уэллс предполагал, что Авельц работал на Керро Торре.

– На Керро Торре?

L: Уэллс заявил, что до Шанхая Мирхофф планировал, что Торре после его ухода займёт кресло генсека. Они чувствовали опасность, исходящую от Уэллса, и пообещали Авельцу высокий пост в новой администрации в обмен на шпионаж за ним. Этим, по мнению Уэллса, объясняется его предательство.

– А версия Авельца?

L: Никаких договорённостей. Авельц узнал о плане Уэллса, пришёл в ужас и немедленно решил его остановить. Ещё добавил, что за свои заслуги рассчитывает занять место Уэллса и стать председателем ОКО.

– Он шутил?

L: Неизвестно.

– Но Авельц ведь плохо относился к Керро Торре?

L: А к кому Авельц относился хорошо?

– Отвечайте на вопрос, пожалуйста.

L: С моей точки зрения, между ними не было прямого антагонизма.

– По «Воспоминаниям» Авельца складывается иная картина.

L: Возможно, он хотел создать такое впечатление. С моей точки зрения, повторяю, между ними не было антагонизма. Хотя тёплыми их отношения я не назову.

– Продолжайте о противоречиях в показаниях Уэллса и Авельца.

L: Авельц утверждал, что о плане Уэллса узнал в последний момент, уже на борту самолёта. Уэллс, однако, заявил, что Авельц был одним из архитекторов заговора и именно он подтолкнул его к активным действиям.

– «Активным действиям»?

L: Захватить власть, пока в штаб-квартире действует режим чрезвычайного положения. Уэллс заявил, что сомневался, но Авельц убедил его действовать.

– Есть ли другие доказательства, кроме показаний Уэллса, участия Авельца в заговоре с самого начала?

L: Нет.

– Как, с вашей точки зрения, текст «Воспоминаний» описывает эту ситуацию?

L: Подтверждает версию Авельца.

– Вы полагаете, Авельц – автор?

L: Следующий вопрос.

– Последняя фраза «Воспоминаний», цитирую: «Всё только начиналось». О чём идёт речь?

L: Полагаю, он имеет в виду свою встречу с Саидом Савирисом.

– Когда это случилось?

L: В «Воспоминаниях» точная дата – пять месяцев спустя после Шанхая. Восемнадцать недель после того, как я стал/а его куратором.

– Что произошло?

L: Авельц находился в перуанских Андах, в своём доме в горах Кордильеры-Реаль. Он отдыхал там уже около месяца, один, под нашим наблюдением.

– «Отдыхал»?..

L: Авельц был в плохом психическом состоянии после Шанхая и отставки Уэллса.

– Поясните.

L: На его глазах Армия Земли разбомбила Шанхай, там погиб его друг Энсон Карт и два миллиона человек. Его чуть не убили, когда самолёт Уэллса приземлился в Ньюарк Либерти, и, как он считал, едва не посадили в тюрьму за соучастие или за Мехикали.

– В «Воспоминаниях» он этот период описывает иначе.

L: Не комментирую. Из Нью-Йорка он полетел в Париж, где четырнадцать дней провёл в клинике у своего врача под антидепрессантами.

– Продолжайте.

L: Саид Савирис позвонил Авельцу в Анды и попросил о встрече.

– Они были знакомы?

L: Нет.

– То есть это был их первый контакт?

L: Авельц не знал его лично и не имел дел с его семьёй…

Агент L либо ошибается, либо делает вид, что неправильно понял/а вопрос. Саида Савириса, выпускника Аббертона, Ленро конечно же знал.

Во-первых, даже если они не встречались во время учёбы (Саид учился на пять классов младше), то виделись на приёмах для выпускников.

Во-вторых, семья Савирисов владела крупнейшим транснациональным холдингом Ближнего Востока. Они находились в тесной связи с правительствами стран Аравийского альянса: Саудовской Аравии, ОАЭ, Катара и Йемена, а ещё Ирана, Пакистана, Египта и Судана. Учитывая его отношения с упомянутыми государствами, трудно представить, чтобы Ленро не обратил внимания на эту ТНК.

Наконец, в-третьих, в «Воспоминаниях» Ленро есть такой момент – уже после Мехикали, но ещё до того, как приступить к рассказу о «Синей Птице» (19, «Бог-Машина и „Синяя Птица“»), он отводит абзац описанию встречи, которая у него состоялась в Тайбэе. Там он виделся с представителями некой «крупной ТНК, конкурента „Сан Энерджи“». Они предложили ему сотрудничество, и – «мы ударили по рукам». Подозреваю, он общался с людьми Савириса.