Когда веселая тройка сотрудников приблизилась к салатам, стоявшими перед всеми остальными блюдами, Трясогузов сразу взял себе тарелку "советского салата", как было указано на этикетке, прислоненной к похожей тарелке, стоявшей чуть дальше. Салат представлял собой обычную нарезку из помидоров и лука колечками. Вся эта красота была слегка припорошена свежим укропом и полита подсолнечным маслом.

  - Соль по вкусу, - сказал Альфред, поставив салат на поднос, и тут же протягивая руку за мягким черным хлебом.

  Раздатчица, услышав его слова как-то странно отреагировала на его размышления вслух:

  - Здесь соли достаточно, товарищ. А если вас что-то не устраивает, для этого есть "Книга жалоб и предложений".

  Альфред открыл рот, но через секунду сообразил, что это дело нельзя так оставлять, и внутренне приготовился к ответу.

  Сотрудница столовой бросила им в пустые тарелки какую-то жижу, которую, на такой же бирке, как на салатах, назвали овсяной кашей, но Альфред знал толк в кашах и понял что это совсем не овсянка, а нечто другое. Он сразу же отреагировал и на эту подделку, и на возмутивший его жест работницы, небрежно швырнувшей им маленькую порцию неизвестного продукта.

  - Ей все должны, что ли? - возмутился Трясогузов, нарочно сказав это громко, чтобы все слышали. - Или муж скот и дети уроды, да?

  Раздатчица зло на него посмотрела и продолжила с ожесточением раздавать еду "гостям", которых, в общем-то, не ждали и не хотели здесь видеть.

  - Уймись уже, Альфи, - сказал Штукк, готовый и сам ответить взбалмошной сотруднице, никак не желавшей понять, что люди устали и хотят просто поесть в спокойной обстановке.

  - Да щас! - вскричал он. - Какое-то мурло, извините, будет мне тупые замечания делать, а я должен молчать? Харя не треснет?

  Всё это он сказал, не отрывая своего гневного взгляда от свиных глазок раздатчицы, очевидно, стремясь довести ее до белого каленья. Ему даже понравилась эта схватка, в которых он был мастер, благо жизнь научила его общаться с подобными хамоватыми особами. Он продолжал с вызовом смотреть на притихшую раздатчицу. У той шевелились посиневшие губы, но вслух она ничего не говорила. Альфред победно глянул на Штукка, но тот отвернулся от своего друга, терпеливо ожидая, пока люди, стоявшие перед ним, закончат наполнять свои подносы.

  - Компот не забудьте! - вновь крикнул Альфред, явно надеясь на новую схватку. Раздатчица плеснула в стакан желтоватой жижи с тремя мятыми черными ягодами, и поставила его перед Трясогузовым. Тот не стал говорить спасибо, хотя краешком мозга, понимал, что можно было, таким образом, попытаться сгладить острый угол. "А, впрочем, черт с ней", - подумал толстяк и, положив поднос на рукоятки кресла, поехал вслед за Штукком, который уже нацелился на свободный столик.

  - А ты скандальный малый, как я погляжу, - сказал Штукк, откусив половину свежего огурца, заедая его черным хлебом.

  - Да, я такой, - тут же отозвался Альфред. - Ты же знаешь - я редко молчу, когда меня достают. Это ты у нас, как скала - крепкий и нерушимый. А я не такой: мне нужно сразу ответить, иначе я замкнусь на проблеме и начну комплексовать, а я очень этого не люблю. Поэтому, только вперед, товарищ, на мины - без всяких отступлений и долгих раздумий.

  - Но я всегда видел в тебе человека разумного, умеющего огибать острые углы, - сказал Штукк, поднимая на него глаза.

  Альфред вздохнул, очищая зеленоватый банан.

  - Не всегда, знаешь ли, получается их огибать: иногда приходится идти напролом, если, конечно же, нет риска сломать себе шею.

  - Ну, с этой-то особой ты явно ничего не боялся, так ведь? - Штукк кивнул в сторону раздаточного стола.

  - Конечно же нет. Это вообще мелочь, - спокойно сказал Трясогузов, дожевывая банан и приготавливаясь отведать "советский салат". - У меня с такими разговор короткий.

  - С какими такими? - никак не унимался Штукк.

  - С теми, кто лезет в бутылку, Ральф. Слушай, не перебивай себе аппетит - давай, лучше вон, набивай себе пузо, пока опять куда-нибудь не позвали. Чует мое сердце, что мы здесь спокойно сидеть не будем.

  - У меня тоже такое ощущение, - отозвался Штукк, - причем тот самый Полозов намекнул мне, что здесь стряслось что-то серьезное, и теперь все, как на иголках.

  - Да, а что такое? - спросил Альфред нахмурясь, отчего его лоб покрылся глубокими морщинами.

  - Не знаю пока, но Полозов сказал, чтобы мы были ко всему готовы, иначе можно попасть под раздачу.

  Альфред откинулся на спинку кресла.

  - Ты знаешь, вот сейчас я вообще ничего не понял. Ты можешь мне поточнее объяснить, что здесь произошло?

  - Нет, не могу я тебе ничего сказать определенного: мне как сообщили, так я тебе и передаю - ни больше, ни меньше.

  - Да? Ну, ладно - будем тогда есть, что дают, как говорила моя бабка.

  - И то верно, - ответил Штукк, наворачивая салат, и глядя лишь в свою тарелку, словно боясь пронести мимо рта хоть мельчайший кусочек.

  Трясогузов тоже, уставясь в стол, съел последовательно кашу, салат, подъел весь хлеб, выпил компот. Как только он сделал последний глоток, сразу же рассмеялся, словно вспомнил забавный анекдот.

  - Ты чего это, а? - спросил Штукк, невольно отрываясь от салата.

  - Да так - нервы, наверное, пошаливают.

  - Смотри, поаккуратнее с этим.

  - Спасибо за предупреждение, - ответил Альфред и снова некстати рассмеялся, раскачиваясь из стороны в сторону. Этот момент как раз и наблюдал издалека слесарь Королев, стоявший рядом со своим столиком, собираясь идти к банкомату. Трясогузов не видел, как тот сделал первые шаги к аппарату, но Штукк, будучи чрезвычайно внимательным, обратил внимание на этого гражданина. Народа в столовой, к тому времени, почти не осталось, и поэтому Королев был, как на ладони. Штук, не отрываясь, следил за его нервными манипуляциями около банкомата, а потом предложил свою помощь. Королев странно отреагировал на это добродушное обращение и после повторного предложения, сорвался с места и выбежал из столовки. Штукк удивленно смотрел ему в след.