- Да, ну и кадры у них тут работают, - сказал он, доедая последние колечки репчатого лука.

  Альфред молча пережевывал остатки хлеба - ему явно хотелось что-то сказать, но он либо сдерживался, либо что-то вспоминал, отчего морщины на его лбу стали еще резче и глубже.

  - Ты чего, дружище, притих? - спросил Штукк.

  Альфред поднял на него вопросительный взгляд, но через мгновение, будто стряхнул с себя оцепенение, странно при этом дернувшись всем телом, отчего кресло слегка закачалось.

  - Ты знаешь, - сказал он тихо, - по-моему, я где-то видел этого чувака.

  - Да, и где же?

  - Вот, хоть убей, не могу вспомнить. Но его "физия" мне определенно знакома. Черт, где я видел этого невротика?

  Ральф доел, наконец, свой лук и, неспеша потягивая холодный компот, откинулся на спинку стула.

  - Ты знаешь, Трясогузов, мне кажется, этот тип был на нашем острове, и, по-моему...

  - Точно! - выкрикнул Трясогузов, - он это!

  - Блин, да кто он-то?

  - Тот самый, что сбежал с острова! Ну, тот, которого я "вел" до ангара с капсулами. Как же его... Царьков? Корольков? Не помню. Но это точно тот самый "кекс", единственный оставшийся в живых!

  - А ты, прям, точно в этом уверен? - спросил Штукк, показывая полное равнодушие к вдруг проснувшейся памяти Трясогузова.

  Альфред переменился в лице: оно вмиг стало посеревшим и каким-то скучным.

  - Вот ты сейчас спросил, и я чего-то вдруг засомневался: может это и не он вовсе. - У толстяка был такой потерянный вид, словно он упустил что-то важное в своей жизни, и чтобы это вернуть, потребуется истратить вторую половину этой жизни. Штукку стало жалко своего товарища и он, улыбнувшись, сказал:

  - Не расстраивайся так, Альфи, пусть даже это и тот самый Корольков-Царьков, это уже не так важно. Главное, что ты выполнил свою задачу и спас человека, а всё остальное - мелочи жизни. Ты со мной согласен?

  - На все сто, - тут же отозвался Трясогузов, и улыбнулся ему в ответ.

  - Ну, вот и прекрасно. А теперь, давай-ка, собираться до дома, до хаты.

  - Давай, - ответил Альфред и включил моторчик на своей коляске.

  До комнаты отдыха они добирались дольше, чем когда ехали в столовую. Их новый товарищ, Полозов, ушел раньше них, поэтому им пришлось вспоминать дорогу самостоятельно, путаясь в лабиринте коридоров, на стенах которых не везде были развешаны указатели. И только благодаря случайным прохожим, им удалось, наконец-таки добраться до своей комнаты и заснуть крепким сном.

  Альфреду снились беспокойные сны, где по океану плавали акулы, киты, электрические скаты со своим очень полезным мясом: они весь сон норовили ударить Трясогузова током, но тот ловко от них уворачивался, как большой вёрткий угорь. А в одном из фрагментов ему привиделась пропавшая Светлана, которая что-то ему говорила, но он ее не слышал...

  Ральф же спал, как здоровый младенец, которому всё нипочем. Его сон был самым крепким в этом беспокойном мире. Человеку с чистой совестью нечего бояться: у него нет никаких поводов для бесконечных неврозов, никто не может выбить у него почву из-под ног - одним словом - скала, а не человек. Его мощная грудь спокойно вздымалась при каждом вдохе, приподнимая тонкое верблюжье одеяло, и его огромные легкие, забиравшие чуть ли не весь воздух в комнате, отдавали потом приличную порцию углекислого газа, с чем, впрочем, удачно справлялись мощные кондиционеры, гнавшие свежий морской воздух.

  В то время, пока все спали, кто-то, на дальней восточной стороне острова, решил поиграть с гравитацией, нажав ради развлечения соответствующую кнопку. В комнате отдыха, в которой спали Трясогузов, Штукк, Полозов и другие, со всех столов поднялись те самые загадочные предметы, аккуратно сложенные кучками. У многих поднялись оделяла, а те, кто любил спать в одежде, сами приподнялись в воздухе, правда, это не было никому не видно - вся комната спала, как убитая. Кому понадобилась эта шутка с отключением гравитационного поля, можно было только догадываться. Но вопросы здесь стояли другие - зачем это нужно было делать, и каким будет наказание для шутника? Этот кто-то давал повод для лишних разбирательств, которые собирались устроить те, кто наблюдал эту забавную картину - это были охранники, всю ночь дежурившие в коридорах и почувствовавшие на себе, как отрывались от пола их стулья, на которых они сидели, дав отдых натруженным за день ногам.

   Пока спало все северное крыло, испытывая на себе все прелести антигравитационного шутовства, в южном тоже происходили кое-какие "шалости". Медик Кондрашкина, оставшись в своем кабинете на ночь, вдруг почувствовала, что за ней кто-то следит. Она оторвалась от своих бумаг и тревожно оглянулась, боясь кого-нибудь там увидеть. Никого не было. Она выдохнула, но вслед за этим послышался еще один выдох - где-то в глубине кабинета, ближе к шкафам, где хранились лекарства и инструменты. До шкафов было несколько метров - пять или шесть, не больше. Кондрашкина хотела, было, вскочить с места и броситься к выходу, но тут она подумала, что вряд ли успеет, поэтому надо сидеть, как ни в чем не бывало. Она спокойно открыла ящик своего стола, на дне которого лежал маленький блестящий пистолет, бывший всегда при ней после одного памятного трагического случая. Подумав еще раз, она сосредоточилась на посторонних звуках, надеясь вновь услышать чужой вздох. Иногда, правда, бывало, что так работала вентиляция, но сегодня ее звуки очень уж напоминали человеческие, и Кондрашкиной это, ух как, не понравилось. Она сидела, не шевелясь, несколько долгих минут, однако, тех звуков больше не повторилось. Маргарита задвинула ящик, медленно встала из-за стола, и, сняв свой рабочий халат, пошла к выходу, заранее протянув руку к выключателю.

  Как только она открыла дверь, то сразу же нажала клавишу на стене, погасив свет. Захлопнув дверь, она посмотрела на охранника, сидевшего на стуле недалеко от ее кабинета, и видевшего, наверное, десятый сон о мирной жизни на материке.

  Она осторожно тронула его за плечо - охранник вздрогнул и выронил книжку в мягкой обложке. Он открыл глаза, потом зажмурился, потом снова их открыл.