К и р а. Это вы о кладбище?

Е г о р. Хотя бы! Любой интеллигентик на моем месте давно бы копыта откинул, а у меня — роскошная кооперативная квартира! Ну? Будьте хозяйкой! (Хочет взять ее за руку.)

Кира протягивает ему конец палки, обмотанный тряпкой.

Колеблетесь? Растеряны? Понимаю. Мечта о герое? Он — перед вами! Человеческий род мельчает. Не опоздайте, Кира!

К и р а. Когда я на вас смотрю, то думаю: а ведь сколько на свете женщин, для которых вы — голубая мечта, драгоценный призовой кубок! Пожалейте их! Это же несправедливо — так растрачивать свои сокровища!

Е г о р. Но почему? Не задавайте мне загадок, Кира! Знаете, что вызывает наибольшую ярость в человеке? Когда он чего-то не может понять. Даже своих богов люди с давних времен старались приблизить к себе, давали им зримые, понятные каждому образы: кошки, быки, собаки, крокодилы, птицы у египтян, прекраснейшие мужчины и женщины у греков — всех их можно было видеть, чувственно осязать. Они были понятны! Когда же выяснилось, что в святилище иерусалимского храма, главной обители иудейского бога, — пустота, что божество иудеев не имеет никакой формы, что его надо воспринимать как абстрактную идею, — это показалось так странно, так дико, — именно потому, что было непонятно, — что породило самые чудовищные слухи. Бойтесь быть непонятной, Кира! Что происходит с вами? Неужели… Нет-нет, об этом даже думать не хочу… Он — и вы…

Стук в дверь.

Нельзя! (Закрывает дверь.)

К и р а. Что вы делаете?

Е г о р. Не выношу, когда мне мешают! (Хочет запереть дверь.)

К и р а (спешит к двери). Войдите! (Отстраняет Егора.)

Егор вынужден отступить. Кира открывает дверь. На пороге — Г л е б.

Г л е б. Простите…

Е г о р. Та-ак…

Г л е б. Кира, можно вас на минутку?

К и р а. Входите. Я пока у себя.

Г л е б. Но мне бы хотелось… (Смотрит на Егора.) Очень важное дело.

К и р а (Егору). У вас ко мне все?

Е г о р. Кира! Вы заставляете меня предполагать невероятное! Зачем вам это недоразумение в штанах?

К и р а. Не смейте!

Е г о р. Проклятое женское любопытство! Пол зовет, да?

К и р а. Пошляк!

Е г о р. Задело?

Г л е б (Егору). А вам-то как — самому? Не стыдно?

Е г о р. Это ты мне? Да ты знаешь, кто она такая? Знаешь?

Г л е б (схватил Егора за плечи, трясет его). Молчи, подонок!

Е г о р. Что-о?

К и р а. Не надо, Глеб! Оставьте его!

Е г о р. Интеллигенция способна на такое? (Идет на Глеба.)

К и р а (Глебу). Он убьет вас! Уходите!

Е г о р. Испугалась? Очень хорошо! Молись, профессор! (Засучивает рукава.)

К и р а. Глебочка, не надо! Уходите скорей!

Г л е б. Я не оставлю вас с ним!

К и р а (пытаясь помешать драке). Глеб, не надо, прошу вас… Пощадите себя!

Е г о р (Глебу). Читай отходную! (Ногой отбрасывает мешающий ему фонарь Глеба, лежащий на полу, заносит кулак, делает выпад.)

Глеб отступает. Не рассчитав силы удара, встретившего пустоту, Егор, споткнувшись о тот же фонарь, теряет равновесие и падает. Глеб наклоняется к нему, желая помочь.

(Думая, что Глеб хочет ударить его, лежачего, обхватывает Глеба, прижимая к себе.) Врешь! Не уйдешь!

Растворяется дверь, на пороге появляется  В а л е р и я  Р у с л а н о в н а.

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а. Что здесь происходит?

Е г о р (поднимаясь с пола, Валерии Руслановне, указывая на Киру и Глеба). С поличным накрыл. (Выходит.)

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а. Глеб? Вы? Значит, пиджак-то все-таки ваш был? Вы — это он? Тот самый?

Квартира Леночки. Л е н о ч к а, З и н а и д а  Г е о р г и е в н а, Г е н н а д и й  Д м и т р и ч  и  В а л е р и я  Р у с л а н о в н а  обсуждают случившееся.

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Ай да фонарщик! Все на людях! Все на свету! Сошлись бы ночью в лесу, покалечили бы друг друга, ну и ладно — а тут…

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а (Зинаиде Георгиевне). С пиджаком на голове — это он был тогда, он. Как чувствовала!

З и н а и д а  Г е о р г и е в н а. Раз ему с ней лучше — пусть к ней идет! Сердцу не прикажешь!

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч (смотрит на нее). Вот как заговорила?

Л е н о ч к а. Никуда он не пойдет! Извини меня, мама, но ты предлагаешь ерунду! Ничего ему с ней не лучше! Он — мой, и никому его не отдам!

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Да я тебе таких сотню найду, племянница, только свистни!

Л е н о ч к а. Никакие мне сотни, дядя, не нужны, мне нужен один-единственный — Глеб. Какой он ни есть, я люблю его, такого, а не другого!

З и н а и д а  Г е о р г и е в н а. Но ведь он…

Л е н о ч к а. Без меня он пропадет, я-то лучше знаю! А что оступился, ошибся, с кем не бывает?

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а. Леночка! Я тебя не узнаю…

Л е н о ч к а. Да как же вы не чувствуете, что именно теперь я ему нужнее всех! Он же места себе не найдет, казнить себя станет до конца жизни! Кто же рядом с ним должен быть, если не я? Утешить, согреть, вину с его плеч снять, на свои переложить! Ему не только жена нужна — мать! Я ему всем буду! Никого у него нет, кроме меня!

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Смотри-ка… (Зинаиде Георгиевне.) Цыпленок-то наш… (Смотрит в окно.) О! Глядите! Легок на помине… Сюда шествует как ни в чем не бывало… Да еще с хозяйством… Фонарь… Книги. Словно к себе домой… Ну, смельчак…

Л е н о ч к а. Видите? Возвращается! Значит, чувствует, кому покаяться должен? Оставьте нас одних…

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Мудра! Главное, чтоб осознал — виноват. А забудет — при случае и напомнить можно! Насчет педагогши не беспокойся, лично займусь!

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а. Извините, Геннадий Дмитрич. Это уж — мое дело!

З и н а и д а  Г е о р г и е в н а. Пошли, пошли…

Теснясь в дверях, в с е  т р о е  выходят.

Л е н о ч к а (в окно). Глебушка! Глеб! Я здесь! Жду тебя!

Через минуту Глеб входит в комнату. В руке фонарь, под мышкой три тома словаря.

(Смеясь.) Это все твое приданое?

Г л е б. Да. Фонарь и словарь. Ты… все знаешь? Тебе уже передали?

Л е н о ч к а. Не думай! Не думай ни о чем. Иди скорее ко мне! Я так без тебя соскучилась!

Г л е б. Твои дома? Не хотелось бы с ними сейчас встречаться.

Л е н о ч к а. И не надо! (Пылко обнимает его.) Мой… Только мой! Я уже все продумала. Наши отдают нам эту комнату. Мы перегородим ее занавесом. Дядя обещал достать обстановку… У него столько связей… Он у нас большой чудак, не заметил? Никогда не женился, все шутит — терпеть не могу домашних обедов, я больше насчет закусочки… Своих детей у него нет, так он мне сказал: выйдешь замуж по вкусу — вы мои наследники! Чувствуешь, как все хорошо устраивается?

Г л е б. Погоди. Валерия уже здесь была?

Л е н о ч к а. Была, была.

Г л е б. И все рассказала?

Л е н о ч к а. Что это тебя так волнует?

Г л е б. Я не знаю, что она тебе говорила, но должен тебе сразу же сказать…

Л е н о ч к а. Да ладно, ладно, Глебушка… Мало ли кто чего сказал! Ты мой и ничей другой, правда?

Г л е б. Леночка… Ты даже не можешь представить, что ты сейчас для меня делаешь! После всего, что я пережил…