Мой язык помимо моей воли выскальзывает наружу, кружась вокруг него, слизывая его возбуждение. Мне приходится заставлять себя не стонать, не показывать, что мне нравится его вкус, ощущение его члена на моих губах. Я облизываю его на мгновение, переводя дыхание, и мои бедра сжимаются вместе, когда я ерзаю по ковру. Я чувствую, как растет мое возбуждение, моя киска становится влажной только от того, что я сосу его член.

Я снова беру его в рот, частично скользя вниз по его длине, прежде чем снова начинаю задыхаться, мои глаза наполняются слезами. Он проводит пальцами по моим волосам, и я не думаю, что смогу больше выносить это.

— Ты можешь взять его, зайчонок, — бормочет он. — Только понемногу за раз. Хорошая девочка.

Блядь. Я не хочу, чтобы мне нравилась похвала. Я не хочу, чтобы мне что-то из этого нравилось, но я снова чувствую эту пульсацию между моих бедер, пульсацию моего клитора, когда я ерзаю по ковру и изо всех сил пытаюсь взять в себя еще немного его члена. Он обхватывает пальцами ту часть, которая не у меня во рту, слегка поглаживая, задевая мои губы.

Я отрываю свой рот от его члена, тяжело дыша, чувствуя легкую панику.

— Я не могу, — шепчу я. — Это уже слишком. — Я не могу взять его всего. Я не могу этого сделать.

Я думаю, он собирается принудить меня к этому. Что он собирается засунуть свой член мне в глотку и задушить меня им, заставить меня взять его целиком, но вместо этого он бормочет:

— Все в порядке, девочка, — и тянется ко мне, поднимая с ковра.

На мгновение я остолбенела, не в силах пошевелиться. Он поворачивает меня к одному из кресел с подлокотниками, берет меня за руки и наклоняет, прижимая мои ладони к бархату.

— Оставайся так, как сейчас, зайчонок — бормочет он. — Ноги врозь.

Я с трудом сглатываю, неуверенная в том, что он собирается делать. Он проводит одной рукой по моей спине, пальцы скользят вдоль позвоночника, вниз к пояснице.

— Выгнись для меня дугой, зайчонок — тихо говорит он. — Дай-ка я посмотрю, какая ты хорошенькая, когда задираешь для меня свою задницу.

Я издаю тихий, беспомощный звук, желая сказать ему "нет", но не могу. Я делаю, как он просит, выгибаясь под его рукой, и чувствую, как он двигается позади меня, скользя руками по моей заднице и слегка сжимая ее.

А потом, к моему шоку, он опускается на колени на меховой ковер позади меня. Я втягиваю воздух, оглядываясь на него с испуганным выражением на лице, когда понимаю, что, по-моему, он собирается сделать.

— Николай…

— Вот и все, зайчонок. Мне нравится слышать, как ты произносишь мое имя. — Он проводит руками вниз по моим ногам, раздвигая их, пока я не понимаю, что он может ясно видеть между моими бедрами. — Шире, — настаивает он, раздвигая их еще больше, и я пытаюсь сопротивляться. Я слишком уязвима, слишком открыта. Я снова оглядываюсь на него, умоляя его глазами остановиться. Но я знаю, что он этого не сделает. Даже если я буду умолять.

— Николай, не надо… — умоляю я, но по тому, как он смотрит на меня, я вижу, что его ничто не остановит.

— Ты выглядишь восхитительно, — бормочет он, вдавливая пальцы во внутреннюю поверхность моих бедер и раздвигая мои ноги. — Достаточно хороша, чтобы тебя можно было съесть.

А потом он наклоняется вперед, проводя языком по моей киске, и я знаю, что он знает, какая я влажная, как сильно меня возбуждает то, что он опускается на меня. Я вздрагиваю от его прикосновений, вздрагиваю, когда он проталкивает в меня свой язык, как будто миниатюра члена, облизывает меня изнутри. Я чувствую, как сжимаюсь вокруг него, смущение захлестывает меня от того, как легко он заставляет меня отвечать. Он трахает меня своим языком, скользя им внутрь и наружу, и я чувствую, какая я влажная, сколько моего возбуждения, должно быть, на его лице, особенно когда я, сама того не желая, выгибаюсь навстречу ему, прижимаясь к его рту.

Он просовывает руку между моих бедер, поглаживая мой клитор, и снова вводит свой язык, и я задыхаюсь. Я ничего не могу с собой поделать. Это так приятно, у меня дрожат колени, и я чувствую, как он поддерживает меня рукой на бедре, удерживая в вертикальном положении, продолжая использовать свой язык и пальцы, чтобы подвести меня ближе к краю. Его язык выскальзывает из меня, его пальцы все еще трутся о мой клитор, и я тяжело дышу, мои руки так крепко сжимают подлокотники кресла, что оставляют вмятины на бархате.

— Ты попросишь меня заставить тебя кончить? — Бормочет он, его пальцы все еще ласкают мой набухший клитор. — Я хочу услышать, как ты просишь, Лиллиана.

Я хочу кончить так сильно, что это причиняет боль. Но я отказываюсь просить.

— Нет, — выдыхаю я, от удовольствия слова застревают у меня в горле. — Я не собираюсь тебя ни о чем просить.

— За исключением того, чтобы я отпустил тебя. — Он трет немного быстрее, и я чувствую, как мои бедра начинают дрожать. Это так приятно. Слишком хорошо. Я не смогу остановить это в ближайшее время.

— Ты отпустишь меня, если я кончу? — Я задыхаюсь, и он смеется, его пальцы все еще работают у меня между бедер.

— Нет, зайчонок. Ты по-настоящему в ловушке. Но тебе будет легче, когда я решу, что пришло время трахнуть тебя.

К черту его. Иногда мне кажется, что я ненавижу его так сильно, что это причиняет боль.

— Нет, — шиплю я, но это все, на что я способна, удовольствие разливается по мне, мое тело парит на грани блаженства. Я так чертовски близка.

— Ты все равно кончишь, — говорит он. — Но тогда, когда я решу.

И он убирает свои пальцы с моего клитора. Я стискиваю зубы так сильно, что они почти хрустят, чтобы не издать стон протеста, и даже при этом я не могу сдержать вырывающийся стон. Мое тело содрогается, спина выгибается дугой, потребность кончить настолько сильна, что я едва могу ее контролировать. Я едва сдерживаюсь, чтобы не начать умолять.

Когда он снова прикасается ко мне, я почти делаю это. Он дразнит мой клитор своим языком и пальцами, быстро проводя языком по моему клитору, а затем делает то же самое кончиками пальцев, выжидая до того самого момента, когда я подхожу так близко к краю, что почти готова перевалиться через край, и тогда он снова отстраняется. Он делает это снова и снова, пока я не впадаю в такое отчаяние, что мне хочется кричать, но я отказываюсь сдаваться. Я отказываюсь давать ему то, что он хочет.

Я насквозь промокла, моя кожа влажная от жары, и я чувствую, что могу потерять сознание от головокружительного удовольствия, кровь шумит у меня в ушах. Когда он снова проводит языком по моему клитору, я чувствую, что дрожу.

— Попроси меня, — бормочет он, прижимаясь губами к складочкам моей киски, и я качаю головой.

Пошел ты, снова думаю я, стискивая зубы.

— Я никогда не собираюсь просить тебя об этом, — выплевываю я и слышу, как он хихикает, снова скользя языком по моей влажной, ноющей плоти.

— Не будь так уверена, — предупреждает он, а затем прижимает два пальца к моему клитору, засовывая большой палец внутрь меня, перекатывая мою сверхчувствительную плоть между пальцами. И как раз в тот момент, когда я собираюсь кончить, как раз в тот момент, когда я больше не могу этого выносить, его язык скользит по моей заднице, и я чуть ли не кричу.

— Николай, нет! — Я вскрикиваю, моя шея и лицо вспыхивают, и мне так стыдно, что я могу умереть, потому что в тот момент, когда его язык скользит по моей заднице, я кончаю для него сильнее, чем, думаю, когда-либо прежде.

Все мое тело дергается, бедра подаются назад, я насаживаюсь на его язык и одновременно пытаюсь прижаться к его пальцам, и кончаю так сильно, что, кажется, могу потерять сознание.

— Хорошая девочка, — бормочет он, все еще потирая мой клитор. — Кончай для меня, Лиллиана. Моя хорошая девочка.

Я невольно издаю беспомощный всхлип, звук, который так близок к стону, что я ненавижу его. Он снова лижет мою задницу, почти просовывая кончик своего языка внутрь меня, пока я извиваюсь под его ртом и рукой, такая влажная, что чувствую, как влага стекает по моим бедрам.