Моя левая рука скользит под ее юбку, где мгновение назад были мои пальцы, и я легко нахожу ее набухший клитор. Я не могу представить, насколько она, должно быть, устала, чтобы проспать все это, но, хотя я вижу, как поднимается и опускается ее грудь, ее дыхание немного учащается, когда я провожу пальцем медленными кругами по ее чувствительной плоти, она не просыпается. Ее полные губы приоткрываются, и она тихо стонет. Ее бедра подергиваются под моей рукой, ее клитор пульсирует, и мой кулак сжимается вокруг моего члена, поглаживая, в то время как моя ладонь потирает мою набухшую головку.

Я собираюсь кончить так чертовски сильно, и я собираюсь оставить вкус этого на ее губах. Напоминание о том, кому она теперь принадлежит. Кому она принадлежит…кому она будет подчиняться.

Возможно, она и получила свое первое удовольствие от собственных рук, но я буду единственным мужчиной, который когда-либо доставит ей его. И прежде, чем закончится первая ночь…

Я заставлю ее умолять о большем.

Я глажу себя быстрее, мои яйца напряжены и ноют. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не забраться к ней на кровать, раздвинуть ее бедра и задрать юбку, прижаться ртом к этой сладкой влажной киске и заставить ее кончить моим языком, прежде чем я жестко трахну ее. Если бы она была кем-то другим, я бы так и сделал. Если бы она захотела.

Но она моя. Моя невинная, дерзкая будущая невеста, и я отказываюсь подчиняться своему желанию к ней. Я отказываюсь позволять ей заставлять меня делать вещи, которые позже заставят меня ненавидеть себя. Это заставит меня пожалеть, что я не сделал иной выбор. Это достаточно плохо. Я знаю это, даже когда чувствую, как она извивается под моей рукой во сне, как ее тело выгибается навстречу удовольствию, сама того не осознавая. Но мне это нужно. И судя по тому, как реагирует ее тело, ей тоже.

Мой член тверд, как скала, на грани разрыва. Я провожу рукой вдоль него длинными, твердыми движениями, проходя по головке с каждым скольжением, на самом краю моего удовольствия. Я так чертовски близок. Как будто я не дрочил сегодня в душе. Как будто я не кончал месяцами. Я думаю о ее возбуждении на моих пальцах, о том, как она потирает себя до своего первого неистового оргазма, о той же влажности на стволе моего члена прямо сейчас, об ослаблении моей руки, когда я глажу себя, и я качаюсь вперед, чувствуя, как нарастает удовольствие, мой член твердеет и набухает, когда я кончаю в кулак, и я также чувствую, как она кончает. Боже, я чувствую, как она кончает. Я чувствую, как пульсирует ее клитор под моими пальцами, чувствую, как она сжимается ниже, и я могу представить, каково это было бы вокруг моего члена. Это посылает через меня еще один толчок, мой член содрогается в моем кулаке, когда я чувствую, как ее киска затопляет мою руку, и каким-то образом, несмотря на все это, она так и не просыпается.

Она наверно подумает, что ей приснился влажный сон. Тот, от которого она проснется, задаваясь вопросом, что произошло и что за вкус у нее на губах. Эта мысль посылает еще один толчок по моему члену, сперма струится по другой моей руке и попадает на край одеяла, забрызгивая ее юбку. Меня снова пробирает дрожь, при виде моей спермы, растекшейся по девственно чистой ткани ее платья, а затем я вижу и кое-что еще.

Полосу крови на бледно-голубом.

Я снова тянусь к ее руке, мой наполовину твердый член все еще торчит из брюк, когда я смотрю на ее большой палец в тусклом свете, где он был порезан. Теперь он покрыт царапиной, и я знаю, что искушаю судьбу, рискуя, что она проснется и найдет меня здесь. Я не хочу, чтобы она знала, как сильно я хочу ее, давая ей власть, которую она, кажется, имеет надо мной.

Если все пойдет по плану, я удалю ее из своей системы прежде, чем она это осознает. Но я не могу остановиться. Я наклоняюсь, прижимаюсь губами к ее раненому пальцу, слегка втягивая его в рот, пока не чувствую вкус ее крови. Я вытираю руку о ее юбку, еще больше спермы растекается по ней. А затем я беру свои пальцы, все еще влажные от моего оргазма, и прижимаю их к ее губам. Я провожу своей спермой по этой полной нижней губке, видя, как она блестит в слабом освещении комнаты, и отпускаю ее.

Я беру мягкое одеяло в изножье кровати и укрываю ее, как для того, чтобы удержаться от дальнейших прикосновений к ней, так и из-за желания позаботиться о ней. Она уже кажется мне зависимостью. Как будто она может заставить меня что-то делать, хочу я того или нет, разрушая мой здравый смысл.

Она сделала это уже дважды, всего за одну ночь.

Все мое тело словно пульсирует. Мне требуется физическое усилие, чтобы выйти из комнаты, оставив ее там, закрывая дверь и запирая ее за собой. Если бы только это могло удержать меня так же, как это удерживает ее. Я должен был насладиться ею, а затем выбросить ее, не более того. Если бы я мог это сделать, мне было бы намного проще, но в ней есть что-то такое, что заставляет меня делать то, что я делаю. Это же придало мне решимости жениться на ней, вместо того чтобы просто трахнуть ее, и в глубине души, несмотря на мои попытки отрицать это, я знаю, что это нечто большее, чем просто моя решимость не переступать черту, от которой я никогда не смогу отступить.

Она проявила силу и отвагу перед лицом чего-то ужасающего, но она все равно нежная и хрупкая. Я вижу это. Это заставляет меня хотеть защитить ее, как я мало что хотел защитить в своей жизни.

Хотеть этого опасно в мире, подобном моему.

Для нее и для меня.

ЛИЛЛИАНА

Я просыпаюсь с головной болью, такое чувство, как будто меня переехал грузовик. Все мое тело болит, и я провожу рукой по лицу, облизывая сухие губы. На вкус они странно соленые, и я задаюсь вопросом, не плакала ли я во сне?

Я чувствую себя…странно.

Я помню, что мне снились странные сны о том, как ко мне прикасаются, приятные, беспокойные сны, от которых мне становится жарко и неловко вспоминать о них. Я выпрямляюсь, сбрасывая с себя одеяло, которым, должно быть, когда-то прикрылась, и, разинув рот, смотрю на свою юбку, когда вижу на ней полный беспорядок.

Я снова прикасалась к себе во сне? Это единственный вывод, который приходит мне в голову… я довела себя до очередного оргазма из-за сна, или именно из-за этого и был сон, и я размазала собственное возбуждение по своей юбке.

Мое лицо вспыхивает еще жарче, и я тянусь к молнии своего платья, желая освободиться от него. Я не знаю, что на меня нашло. За одну ночь я прошла путь от того, чего всю свою жизнь боялась и отгораживалась с отвращением от мысли о сексе, до того, что, казалось бы, стала жадной до удовольствия. Если бы я не знала лучше, я бы подумала, что они меня чем-то накачали, но я ничего не ела и не пила с тех пор, как ушла из дома прошлой ночью. Мой желудок урчит, напоминая мне об этом факте, а во рту все еще сухо, как наждачная бумага. Я бросаю взгляд на дверь в левой части комнаты, надеясь, что она ведет в ванную.

Мне отчаянно нужно в душ и пописать.

К моему облегчению, это работает. Я включаю воду, чтобы она нагрелась, пока пользуюсь ванной, после этого плещу холодной водой на лицо и смотрю на себя в зеркало. Я стройная, на грани сильной худобы, но, кроме этого, я не могу найти ничего предосудительного в своей внешности. Я также не могу найти ничего особенно захватывающего, такого, что побудило бы такого человека, как Николай, принять такое решение, которое он принял прошлой ночью. То, которое, как я подозреваю, не соответствует выбору, который он должен был сделать.

Горячая вода приносит облегчение. Я остаюсь в душе так долго, как могу, мою волосы и тщательно использую дорогие туалетные принадлежности, расставленные на полках. После того, как я умылась чем-то розовым, я сажусь на кафельный пол, позволяя горячей воде литься на меня, пока она не остывает. Только тогда до меня доходит, что мне нечего надеть, кроме испачканного платья, которое я оставила на полу в спальне.