- Что… т-ты со мной с-сделал?

Но Вонка и не думает обращать на нее внимание. Он делает несколько шагов мне навстречу и ласково обнимает меня за плечи, разворачивая лицом к Франческе.

- Помнишь йогурт старости, Элли? – вполголоса говорит он, и я с трудом могу сосредоточиться на его словах, целиком погрузившись в забытые ощущения. Его прикосновение, его пьянящий запах, его мягкий голос – все, что я считала для себя утраченным, - воскрешают в памяти волшебные моменты нашей близости, когда я растворялась в нем без остатка. И я вновь околдована, совсем как в нашу первую встречу.

А тем временем с Франческой происходят чудовищные трансформации. Ее кожа на глазах теряет упругость, покрываясь пигментными пятнами, грудь опадает, спина изгибается дугой, заметно поредевшие волосы белеют, глубокие морщины треугольником очерчивают рот и бороздами ложатся на гладкий лоб, линия пожелтевших губ становится совсем тонкой, и не проходит и минуты, как перед нами стоит сморщенная старушонка в нелепом платье, в которой даже при пристальном рассмотрении нельзя узнать эффектной красавицы.

- Что ты со мной сделал? – шепелявит она, трогая свое тело, разглядывая узловатые ноги и руки. – Что ты со мной сделал?!

- О-о, - Вонка оставляет меня, подходит к Франческе и гладит ладонью ее нарумяненную щеку, похожую на залежавшую курагу. – Неужели ты еще не поняла? Я с тобой сделал кое-что незабываемое. Я подарил тебе уникальный опыт, ни с чем несравнимые ощущения, - с каким-то дьявольским злорадством он растягивает слова, любуясь ее изуродованным лицом, как Пигмалион любуется своей Галатеей. - Ты всегда считала себя… эм-м… умудренной опытом – что ж, теперь и другие это увидят. Посмотри мне в глаза, Франческа, солнышко, ну же, не надо отводить взгляд. Я хочу, чтобы ты увидела в них свое отражение. Чтобы узнала свое новое лицо: то, которое будешь видеть в зеркале до самой смерти. Такой смерти, о которой, наверное, мечтает каждый – ха-ха! От старости.

Она жмурится, трясет головой, искривляя щель беззубого рта, заваливается на его руки, и из ее крепко сомкнутых глаз катятся слезы.

- Нет! Нет! НЕТ!!!

И крики ее вдруг подхватывает музыка. Все начинает электронный синтезатор и трубы, подключаются гобои, провожают флейты. Я верчу головой, пытаясь увидеть духовой оркестр, и пропускаю момент, как на черном полотнище неба, точно стаи серебристых рыб, появляются маленькие фигурки в скафандрах. Умпа-лумпы плывут брассом прямо в межзвездном пространстве. И я знаю наверняка, что за всем этим последует.

- Вау! – радостно потирает руки Вонка. Откуда-то из внутреннего кармана он выуживает две пары темных очков и протягивает одну мне. – Не хочу испортить сюрприз, но там в конце вспышка сверхновой. От ее света можно ослепнуть.

- Что? Что происходит? – Франческа нелепо балансирует на месте и прямо на наших глазах ее ноги теряют соприкосновение с землей. Она поднимается в воздух и неведомые силы влекут ее в центр круга, образованного умпа-лумпами.

- Оу, ты не знаешь? – картинно хмыкает Вонка. – Сама же только что озвучила. “Гравитация, все дела”, - талантливо пародирует он ее издевательскую интонацию.

И умпа-лумпы, сформировав концентрические круги и взявшись за руки, начинают вращаться, затянув смешную песенку с рефреном “в бесконечность”.

- Ты мне расскажешь, что все это значит? – шепчу я Вонке. – Я думала, вы с Франческой…

- Ш-ш-ш! – он прижимает к губам указательный палец.

- Получается, ты заранее знал…

- Ш-ш-ш!

- Но почему…

- Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! – гневно выдыхает он, становясь похожим на разъяренного ежа.

- Один вопрос, пожалуйста! И я обещаю, что замолчу.

- Валяй, - сдавшись, закатывает глаза Вонка.

- Ты сказал, что в конце будет вспышка сверхновой, так?

- Да, Элли, - он косит на меня смешливым взглядом. А потом натягивает на нос черные очки и становится похож на огромную стрекозу. – Глупый вопрос: я же только что это сказал! На твоем месте я бы выбрал что-нибудь посодержательнее.

- Но ведь… вспышка сверхновой результирует в образование черной дыры…

- Браво! Садись – пять.

- И… Франческу затянет в черную дыру?

- Ну нет, Элли, уговор был только на один вопрос!

- Это не было вопросом, - не моргнув глазом, парирую я. – Это было уточнением. Вот мой вопрос: что случится в черной дыре?

Магнат демонстративно вздыхает:

- Видишь ли, Элли, на этот счет у ученых пока нет однозначного ответа. Одни считают, что астронавта сплющит в макаронину, другие – что, пролетев горизонт событий, он сгорит в стене огня. Давно мечтал проверить! – он сверкает радостной улыбкой. – Но ты можешь все остановить, конечно же. Одно твое слово – и пф-ф-ф! – конец празднику. Знаешь, какую кличку тебе придумали умпа-лумпы? “Обломщица”. По-моему, точно про тебя. Так что, Элли, мне прерывать представление? Все, как ты скажешь.

Закусив губу, я перевожу взгляд на Франческу, витающую в невесомости, поддерживаемую за ноги и за руки маленькими человечками.

- М-м, может, чуть-чуть попозже?.. У них все-таки не было праздника уже много лун, - я смущенно улыбаюсь и, покраснев, опускаю взгляд.

========== Часть 37 ==========

Огромный черный котел на трех звериных лапах выглядит прямо как те, в которых средневековые алхимики пытались превратить свинец в золото. Он находится в полу, в глубокой нише, отгороженной поручнями, перегнувшись через которые, можно увидеть, как на дне его плещется густая жидкость радужного цвета химических отходов. В сумрачной комнате плывут клубы дыма, в нос бьет терпкий запах тимьяна, полыни и карамели, а воздух вибрирует приглушенными звуками ритуальных барабанов.

- Ты это хотел мне показать? – спрашиваю я Вонку, который, придерживая цилиндр, смотрит вниз вместе со мной.

- В этом месте история должна закончиться, - загадочно отвечает он, и я закусываю губу, ожидая объяснений.

Час назад Франческа получила желанный антидот в обмен на разрыв контракта и нотариально заверенное обещание навеки покинуть наш город и наши жизни. Несмотря на вновь обретенные красоту и молодость, сказать, что она стала прежней, было нельзя. Словно огонь, который питал ее, сжигая изнутри, навеки потух. Франческа выглядела измученной и какой-то потасканной, ее смуглое лицо приобрело землистый оттенок, глаза с размазанной по векам тушью смотрели с апатией. Она покорно выполнила все условия магната, и, поправив прическу, покинула фабрику, не проронив ни звука. Я наблюдала за ней из окна. Когда она шла к кованным воротам, ветер трепал ее волосы и подол черного тренча. Одной рукой она сжимала ручку чемодана на колесиках, другой – придерживала сумку, все время соскальзывавшую с плеча. Она все еще была красива. Но теперь эта красота была какая-то слабая, надломленная, ускользающая, как красота дев эпохи Возрождения. Эту красоту бы дополнили косы, длинные платья из летящей ткани и зонтик-трость. Уже у самого выхода она внезапно обернулась и посмотрела прямо в мое окно, точно шестым чувством осознав, что за ней наблюдают. Я не шелохнулась. Франческа слегка приподняла подбородок и, улыбаясь уголком рта, медленно кивнула, не сводя с меня взгляд. А потом, скрывшись за воротами, растворилась в тумане.