- А есть другой способ добраться до той комнаты? Ну, не пересекая этих серпентов? – хватаюсь я за последнюю соломинку, но Вонка категорично мотает головой:

- Нет.

Он широко распахивает дверь и, не дрогнув, заходит внутрь, не обращая внимания на взгляды десятков пар немигающих глаз, прикованных к нему.

- Элли, - подзывает он командирским жестом. – Сюда. Где ты там застряла?

Пока он не успел продвинуться сильно вперед, я делаю скачок и практически повисаю на его бархатном плече.

- Извини, но я бы предпочел, чтобы мне не отрывали руку, - вежливо говорит Вонка, однако я, издав нечленораздельный звук, лишь крепче стискиваю ее, чтобы он не смог вырваться.

Так все же меня вряд ли съедят. К тому же можно зажмурить глаза и, чувствуя под ногами мягкий ковер сахарной пудры вперемешку со змеиными туловищами, нестройно семенить рядом. Пару раз Вонка пытается дернуть плечом, но быстро оставляет эту затею: куда там, я вцепилась в нее, как коала в древесный ствол.

Поэтому то, как именно мы добрались до следующей комнаты, для меня нерешенная загадка. Главное, что серпенты оказались отделенными от нас прочной дверью.

- Это и есть то, что ты хотел мне показать? – спрашиваю я, разглядывая длинные ряды полок, заполненных склянками разных форм и размеров с разноцветными жидкостями внутри. Будто комната с колдовскими снадобьями из сказки про волшебников. Все пузырьки отступают друг от друга на одно и то же расстояние, с точностью до миллиметра, словно чтобы поставить новый флакон на полку, кто-то использовал линейку. Стены здесь выкрашены в уютный коралловый, под ногами – полосатые циновки, и кругом, буквально повсюду, настольные, напольные, настенные лампы с красными абажурами.

Я верчу головой по сторонам, чувствуя, как по мне внахлест бьет детское воспоминание. Однажды зимой, когда были живы мамины родители и она еще не знала Саймона, мама повезла меня на зимние каникулы за город к бабушке. Как же я противилась, думая, что меня ждет холодный дом, пропахший пылью и таблетками, одиноко стоящий в лесной глуши, и не догадываясь даже, что эти каникулы потом запомню на всю жизнь. В особенности один день или даже, вернее сказать, один миг. Это мгновение, когда под вечер я, проваливаясь по колено в сугробы, иду обратно после бурного, радостного дня, проведенного на ледяной горке с соседскими ребятами, когда мы, громко крича и хохоча от восторга, съезжали вниз кто на санках, кто на ледянках, кто на старых автомобильных шинах. И вот в небе уже россыпью горят звезды, куда ближе и ярче, чем в городе, а вокруг – тишина, метель и не души. И холодно, так холодно, что из носа течет, а руки, хоть и в варежках, покрылись цыпками, и пальцы на ногах совсем онемели; и вот я дергаю дверную ручку, чувствуя, как от голода бурчит живот, и меня вдруг окутывает тепло и запах яблочного пирога, и мягкий, мерный свет лампы под красным абажуром. И я кладу варежки на батарею, и, скинув сапоги, прижимаюсь к ней окоченевшими лодыжками, а ветер свистит в щелях между окнами, ведь это только в городах стеклопакеты, и бросает в стекла пригоршни колючего снега, пытаясь до меня добраться. Но поздно: я здесь, в убежище, где тепло, где горит лампа под красным абажуром, где после мясного рагу бабушка сварит какао и отрежет огромный ломоть шарлотки, а потом меня ждет горячая ванна с пеной, пахнущей клубникой, и книжка про Алису, попавшую в Зазеркалье, - которая, тогда я еще этого не знаю, станет одной из моих любимых детских книг.

- Именно так! – горделиво улыбается Вонка. Я подхожу ближе и вижу, что под каждым пузырьком маленькая металлическая табличка с выгравированным словом.

- Это… это же… этого не может быть, - выдыхаю я, и теперь мне кажется, что я сама превратилась в книжную Алису в мире абсурда.

- Эмоции, Элли, - магнат делает шаг к полкам, простирая к ним руку с тростью, словно фокусник-иллюзионист, демонстрирующий пустоту черного ящика. – Чистые человеческие эмоции. Очень концентрированные, - он поднимает указательный палец. - Употреблять в малых дозах.

- Но кому нужны эмоции?

- Что значит «кому нужны эмоции»? Тем, кто хочет, не способен их испытывать, разумеется! Вот здесь, например, - двумя пальцами он берет с полки округлую склянку с изумрудной жидкостью и, приподняв, любовно смотрит на нее сквозь мягкий свет красных ламп, – Приятное удивление. Показано скептикам и меланхоликам. Ты наверняка знаешь таких людей, Элли. Они смотрят кино: умное, пронзительное, зрелищное – а потом говорят с унылыми лицами: «ну-у, где-то мы такое уже видели. Вон тот переход был предсказуем. А эта актриса не передает все страдания своего персонажа. Но в целом, конечно, неплохо, потянет на семь из десяти». Они бы и рады удивляться, но, пресыщенные удовольствиями, потеряли к этому способность. Вот тут-то и придут на помощь конфеты – какие именно, я пока не решил – которые подарят им возможность удивляться всему, как в первый раз. Не правда ли здорово? – довольно хихикнув, он ставит флакон на место и выжидающе смотрит на меня. Как и все вокруг, его глаза тоже кажутся красными.

- Я не…

- Или вот здесь, - перебивает Вонка, делая шаг назад, и наклонившись, извлекает с нижней полки маленький пузырек с пурпурным порошком. – Здесь Чувство прекрасного. Для малообразованных эстетов. Теперь не нужно понимать картины или стихи – бросаешь на них взгляд, и слезы восторга сами катятся из глаз. А главное, все окружающие люди вдруг начинают казаться красивыми. Даже грязная лужа становится венцом творения, если переборщить с дозой. Ха-ха. Только взгляни на эти полки, Элли! Здесь каждый найдет то, что ему по душе! Восхищение, сострадание, безмятежность, веселье, доверие, энтузиазм, блаженство, уверенность, спокойствие, страсть, чистая совесть! Все удовольствия разом, не выходя из дома! Вечно приподнятое настроение! Вечный психологический комфорт! Не нужно больше общаться с людьми, когда эмоциональные потребности решаются двумя каплями! Никаких стремлений, никаких тщетных поисков! Ни мук, ни разочарований, ни сомнений! Ничто больше не гложет, но и не оставляет равнодушным! И если жизнь не удалась, всегда можно скопить немного денег на Счастье!

- Это ужасно! – не выдержав, перебиваю я его тираду.

- Ужасно?

- Кошмарно!

- Кошмарно?

- Просто чудовищно!

- Это будет хорошо продаваться, Элли, - раздраженно отрезает Вонка. – Это сделает людей счастливыми. Подумай о последствиях в долгосрочной перспективе. Никаких войн, никакого насилия, никаких страданий – мир всеобщего благоденствия.

- Одурманенный этим… этими… этими наркотиками!

- Наркотиками? – он давится резким смешком. – Да будет тебе известно, Элли, наркотики – это вещества, воздействующие на центральную нервную систему, - своим ледяным взглядом, он словно припечатывает меня к полу. - К употреблению не рекомендованы. Масса побочных эффектов. Да и вызывают привыкание, - не к месту хихикает. – А то, что ты видишь перед собой, - эмоции в чистом виде. Совершенно безвредные. Синтетические, но от этого не менее настоящие. Люди часто ненароком заражают нас своими эмоциями: делятся радостью или наоборот портят настроение. Тут тот же принцип. Кстати, ты заметила, что шипучий вулкан больше не хандрит? Угадай, почему?

- Прекрасно, - я скрещиваю руки на груди. – Значит, ты не будешь против, если я начну их употреблять?

- Что? – взметнувшийся было вверх указательный палец сгибается безжизненным крючком. Лоб бороздит глубокая морщина.

- Ну как, - я медленно протягиваю руку к одной из полок, не сводя глаз с ошеломленного лица магната. – Если это прекрасное, безобидное средство для решения проблем, то не оставаться же нам в стороне. Моя жизнь станет такой, какой я всегда хотела ее видеть, все мечты исполнятся. Я перестану хандрить, обрету… как ты там говорил? Полетность? Ты больше не услышишь от меня ни слова упрека, ни одной гневной реплики и больше не увидишь моих слез. Я буду идеальной женой, вечно пребывающей в состоянии эйфории. Вот как раз подходящее лекарство, называется Веселье. Думаю, мне подойдет.