Меня мутит, в горле встает ком. Я вскакиваю с места и, на ходу прощаясь, вылетаю в прихожую, где, накинув на себя пальто и не теряя времени на то, чтобы застегнуть пуговицы, распахиваю дверь наружу.
- Лиззи, Лиззи! – выскакивает вслед за мной взволнованная мама. – А Чарли?
- Я вернусь утром. Все равно не хочется ее будить, - скороговоркой выпаливаю я, застегивая сапоги. – Приготовь ей, пожалуйста, блинчиков, Чарли от них без ума. Только смотри, чтобы не увлекалась шоколадной пастой.
- Я… хорошо.
- Все будет хорошо, Лиззи, не волнуйся. Вилли Вонка найдет способ, как расправиться со стервой, - успокаивает меня Саймон. – Если что, скажи ему, что у меня есть контакты прекрасных финансовых и юридических консультантов и за небольшие комиссионные я могу свести его с людьми, которые решат все его проблемы.
Не размениваясь на ответ, я выскакиваю на холод и перепрыгиваю через обледеневшие ступеньки, чудом при этом не рухнув с крыльца. Стук в висках становится невыносимым. Только бы успеть, только бы не было слишком поздно.
Но не сделав и пары шагов, я замираю на месте. У дома стоит малиновый «Феррари», весь новенький, блестящий, как на фото в каталоге, с огромной эмблемой WW на крыле… так, минуточку, что это? Зрение подводит меня? Я быстро моргаю, но видение не исчезает. EW – упрямо говорит мне вензель. Несмотря на холод, верх машины откинут, и Вонка, сидящий за рулем в цилиндре и очках-авиаторах, жестом подзывает меня к себе. Я иду вперед, чувствуя, как с каждым шагом кости превращаются в пластилин.
- Хорошо, что ты вышла, Элли! Значит, я как раз вовремя! – приветливо улыбается Вонка. - А где девочка? Мне стоит начинать радоваться? Ты нашла ей новый дом?
- Она уснула. Я приду за ней завтра. А где лифт? – я отвечаю на автомате и также на автомате забираюсь в салон и пристегиваюсь ремнем.
- Дома, конечно, - разочарованно хмыкает он. - Я хотел преподнести тебе подарок эффектно, чтобы ты завизжала от радости. Но ты этого не сделала и теперь я расстроен. Хотя тут, на этой… штуковине, даже твой вензель есть – ты заметила? У тебя теперь свой вензель, в связи с чем я подумал, что может, тебе стоит сменить имя? Не пойми меня превратно, но выглядело бы лучше, если бы тебя звали Вильгельминой или Моникой… Элли? Элли, ты слышишь меня? - он щелкает пальцами перед моим лицом. - Неудачное время для медитации!
Я поднимаю на него полные слез глаза.
- Тебе настолько не понравилось?! – ужасается Вонка.
- Да при чем тут… Просто я узнала скверную новость, даже не знаю, как сказать…
- Ох, Элли, плохие новости не должны так выбивать тебя из колеи, - он сочувственно гладит мою коленку, не подозревая, каким ударом эта новость должна обернуться для него самого.
– Фабрика в опасности. Саймон все рассказал. Франческа разорила Роберто Моретти. Была реструктуризация. Она хочет сделать то же самое с тобой, - бессвязно выдавливаю я и к концу третьего предложения уже начинаю всхлипывать.
- Я ничего не понял, - честно говорит Вонка и достает из нагрудного кармана карминный платок. – На вот, возьми, успокойся. В последнее время ты стала такой плаксой.
- Прости.
Я подаюсь вперед и, неумело обняв его, утыкаюсь лицом ему в грудь. Запах вишневой пастилы скрывает нотки дорогого парфюма, и я думаю, как хорошо, когда жизнь наполнена теплотой и любовью. И как мало мне на самом деле нужно, чтобы чувствовать себя счастливой. Вонка сперва делает попытки отстраниться – я чувствую, как он морщится – но потом сдается и заключает меня в объятия.
- Ну-ну, Элли, что ты раскисла? – слышу я над ухом его шепот, укоризненный, но вместе с тем неуловимо нежный. – Так что там с Франческой?
- Она не та, за кого себя выдает, но в двух словах не расскажешь.
- Если ты намекаешь на ее роль в судьбе этой мануфактурки с громким названием, то мне все известно.
- Известно? – я приподнимаю голову и встречаюсь с ним удивленным взглядом.
- Ха! – самодовольно фыркает он. - Разумеется, я навел справки! Ты же не думаешь, что я совсем ку-ку?
- Да, но ведь… Тебе не показалось, что фабрике может грозить судьба «Империи»?
- Не показалось, - категорично отрицает он.
- И ты не думаешь, что Франческа тебя обманывает?
- Не думаю. Я думаю, нам пора ехать. Твой холодный нос я чувствую даже через жилетку.
- Но, но ведь… Разве не подозрительно, что она бывает на фабрике так часто?
- Какая чушь, - манерно мурлычет Вонка, трогаясь с места. - Она бывает здесь только в будние дни. Когда у меня выходные, ее не видно не слышно.
- Но у тебя же нет выходных!
- Нонсенс! У всех есть выходные… Ты пристегнулась? Авто – это не стеклянный лифт, - назидательно говорит он. – Помни, что в целях безопасности пристегиваться необходимо сразу же, как займешь сидение. И когда будешь за рулем, веди машину осторожно, не превышай скоростной лимит, сбавляй скорость на перекрестках…
- Подожди-подожди, я что-то не помню, чтобы у тебя были выходные. На моей памяти ты все время работал.
- Вот и нет! Тебе должно быть стыдно, что ты забыла. А как же день нашей свадьбы? Это же самый лучший день в твоей жизни!
- А в твоей? – переключаюсь я, понимая, что именно этого он и добивался, но не в силах противостоять искушению задать этот вопрос.
- А в моей бывали и лучше, разумеется, - отрезает он, наградив меня ослепительной улыбкой. – Я же живу дольше.
- Но все равно Франческа…
- Так, Элизабет, хватит. Тебе стоит довериться мне и понять, что фабрике ничего не угрожает. Про Франческу же я слышать больше не хочу.
Чувствуя неудовлетворенность тем, что меня не захотели выслушать, и глубокую убежденность в собственной правоте, я отворачиваюсь к окну. Похоже Франческа - умелый манипулятор, раз заслужила особое доверие Вонки. Что ж, это следовало понять еще из истории Саймона: сколько девушек встречал на своем пути неуемный Моретти, и лишь ей удалось женить его на себе. А потом что? Убить? Подделать завещание? Я раз за разом вспоминаю непосредственный смех Франчески, ее трогательную легкость, ее добродушный нрав и понимаю, что мне все сложнее верить тому, что рассказал Саймон. Я тоже попала в сети обаяния этой женщины, я тоже не хочу, не могу верить, что она способна на что-то дурное, а потому прекрасно понимаю Вонку: ему так тяжело сходиться с людьми, что если он подпускает к себе кого-то, он не позволяет проникнуть в свои мысли и тени сомнения. Между тем, мне нужно держать ухо востро и не позволять чарам Франчески туманить мой разум. Будет лучше всего, если я спрошу ее о произошедшем с «Империей» прямо. Посмотрим, как она представит эту историю.
========== Часть 25 ==========
Никогда не понимала всеобщих оваций вокруг Дня всех влюбленных. Почему именно дата, число в календаре, - это повод открыть свои чувства для тех, кто втайне мечтает о взаимности, и бешеный триумф любви для тех, кто уже встретил свою половинку? Весь мир, словно обезумев, кричит тебе «Я есть! Я люблю! Мы любим!» - и единственный способ спастись – это просидеть весь день в четырех стенах. Пусть я говорю как ханжа, но по-мне, когда любовь напоказ, она перестает быть таинством и чудом и неизбежно становится предметом обсуждения и нередко осуждения, чем-то бытовым и банальным – чем-то, на чем легко заработать, если ты продаешь цветы и открытки.
Возможно, мое предвзятое отношение сформировала старшая школа. День святого Валентина в школе больше всего напоминал объявление результатов конкурса на привлекательность и популярность. Тебе отдавали свои голоса в виде картонных сердечек – и тем самым фактически цепляли на тебя ценник. Чем больше сердечек соберешь, тем выше твои шансы «вписаться». Понятное дело, что мне ежегодно напоминали, какой я аутсайдер. Я не переживала по этому поводу лишь потому, что заранее знала, чего ожидать.
Наверное, поэтому, став педагогом, я взяла себе за правило следить, чтобы в этот день все девочки из моего класса получили хотя бы по одной открытке. Для этого за неделю до праздника мальчики по очереди тянут из шляпы бумажки с именами одноклассниц, чтобы дело решил случай. Потом, конечно, начинается обмен и торг за то, кто кому будет делать подарок, но моя роль выполнена – ни одна девочка в итоге не остается без внимания.