- «Как дела?»

- Хорошо, спасибо.

- Да нет, при чем тут «как дела»? Спрашивая у человека о его делах, мы не подразумеваем ничего другого…

- Вовсе нет. Под «как дела?» обычно маскируют «ради бога, только не рассказывай мне о своих проблемах: я просто пытаюсь быть вежливым», – манерно тянет последнюю фразу Вонка.

- Как бы то ни было, вот мой лишенный двусмысленности вопрос: что нужно Франческе Скварчалупи?

- Ей нужно… слияние, - цедит сквозь зубы Вонка.

- В смысле?

- В буквальном, дорогая Элли. Она хочет объединения Фабрики с корпорацией Salto, принадлежащей Скварчалупи. Пока это желейный цех и ряд подручных производств, но туда активно идут инвестиции и уже в ближайшем будущем начнется освоение новых производственных мощностей.

- То есть это выгодно?

- С ее стороны это как минимум самонадеянно, - фыркает Вонка.

- Значит, ты не собираешься делать ее совладелицей?

- Этого я не говорил.

- Значит, собираешься?

- Этого я также не говорил.

Я качаю головой, надувая щеки. Так вот что умпа-лумп имел в виду под «большими переменами», а вовсе не мою беременность. Да и как бы он узнал о ней? Никак. Выходит, его самодовольный вид подтверждал лишь отсутствие сомнений в том, что контракт будет заключен и эта итальянская акула поселится в нашем сказочном аквариуме. Но если Вонка знает, что делает, откуда в голосе умпа-лумпа было столько злорадства?

- А за что она извинялась перед тем, как попрощаться?

- За письма с угрозами.

- Так это она их написала? Но зачем?

- Чтобы привлечь внимание. Грубо говоря, там были не совсем угрозы… Скорее, прелюдия к деловому предложению. Я оценил оригинальность подхода.

- А что конкретно в них было? – сгораю от любопытства я. Как падчерица предпринимателя, я еще не слышала, чтобы кто-то вел дела таким образом. Думаю, Саймон тоже бы этого не понял: покрутил бы пальцем у виска и возвел глаза к небу, флегматично заметив, что «психов везде хватает».

- Не помню, - отмахивается Вонка. – Я уничтожал их сразу после прочтения.

- Ну хотя бы примерно?

- Не знаю. Неважно. Проехали, - отрывистой очередью слов отстреливается он, то ли действительно потеряв интерес к выходкам Франчески, то ли не желая посвящать меня в детали.

- Так я не совсем поняла: ты примешь ее предложение или нет?

- Ты зондируешь меня, - обиженно хмурится Вонка, подозрительно прищурившись. – Да-да. Мне это не нравится.

- Я не зондирую тебя.

- Нет, ты делаешь именно это, - капризно настаивает он.

- Ладно, - поспешно иду на попятную я, рассудив, что будет неразумно продолжать гнуть свою линию. Излишняя настойчивость неуместна, когда имеешь дело с творческими людьми с тонкой душевной организацией. - Я думаю, ты в любом случае примешь правильное решение, но просто, чтобы ты знал: мне Франческа показалась человеком, не заслуживающим доверия. Может, я, конечно, заблуждаюсь на ее счет, но есть в ней что-то такое… отчего мороз по коже.

- Элли, пожалуйста, не забивай свою хорошенькую головку всякой ерундой… С Франческой я как-нибудь сам разберусь, - загадочно улыбается Вонка, и его зубы, сверкнув в полумраке, превращают гримасу в зловещий оскал. – Ах да, я, кажется, кое-что обещал вам, мисс Крайм, - спохватившись, он оборачивается и весело подмигивает Шарлотте. – Кое-что восхитительно невозможное и невозможно восхитительное.

- Ура! А я уж подумала, что вы забыли!

- Запомни, милочка, я никогда ничего не забываю! – с важностью замечает он, нравоучительно взмахнув в воздухе указательным пальцем.

Остаток дня пролетает весело и быстро. Увлеченный сбивчивым монологом Вонка, с горящими глазами перебегающий от одного механизма к другому, и зачарованная Чарли, широко раскрывающая то рот, то глаза, то все вместе взятое, слишком погружены в экскурсию, чтобы обращать внимание на мое присутствие. И я этим пользуюсь. Следуя за ними, как тень, как бесплотный призрак, я наблюдаю, оставаясь в стороне. Но это не та отчужденность, которая навевает тоску и приносит боль: это светлое, теплое чувство, когда осознаешь себя частью чего-то целого, и можешь позволить себе отойти на шаг назад и взглянуть на целое со стороны. В это время ты как бы присутствуешь в двух местах одновременно: ты и здесь, вместе с другими, которые чувствуют тебя рядом, но одновременно и где-то еще, в себе, в уединении собственной души, где ничто не нарушит покоя и безмятежности. Ты как будто бы один, но ни в коем случае не одинок.

И чем дольше я наблюдаю за Чарли и Вонкой, тем с большой радостью признаю, что они все-таки нашли общий язык. Я ясно вижу, что несмотря на предубеждения магната в отношении детей, Шарлотта ему нравится: рядом с ней он и сам превращается в ребенка и носится, подпрыгивая и тараторя, как девятилетний мальчишка, то и дело заливаясь звонким смехом. С нежностью глядя на них, я чувствую себя родителем на детской площадке. Нет, даже не совсем так. Я чувствую себя учителем младших классов во время большой перемены. Забавно, потому что выходит, что я чувствую себя именно тем, кем являюсь. И радужные надежды вновь воскресают: я с удовольствием представляю себе, как мы официально удочеряем Чарли (теперь-то Вонка не должен быть против). Мои фантазии простираются еще дальше: воображение рисует появление на свет того, другого ребенка, которого после Шарлотты принять будет легче. И как я скажу о своем положении Вонке (когда он, конечно же, будет к этому готов), и тогда, то, чего мы были лишены, компенсируется нам сполна. Мы снова станем половинками одного целого, ко мне вернется то, что магнат называет «полетностью», и все проблемы, все неурядицы и недопонимания останутся в прошлом. Ведь мы любим друг друга, а это единственное, что имеет значение.

Мои фантазии прерываются телефонным звонком. Вонка с неудовольствием косится в мою сторону. Маленький экранчик высвечивает имя Эдвина. Я, сконфуженно пожав плечами, подношу мобильник к уху:

- Да?

- Э-э-элизабет, - запинаясь, бормочет Эд. – Это случилось!

- Что? – сразу догадавшись, что же случилось, я тем не менее переспрашиваю, нервно закусив губу.

- П-прости, я говорю невнятно: мне сложно совладать с эмоциями. Ты просила дать тебе знать сразу же, как только это произойдет. Так вот, около часа назад это произошло. У Мэтти отошли воды.

- О, господи! Господи! Наконец-то! Вы уже доставили ее в больницу?

- Да-да. Корю себя за то, что мы не сделали этого раньше. Скоро она должна разрешиться.

- Вы в больнице Сент-Луис?

- Именно так.

- Я приеду! Немедленно! Ждите.

Дрожащими руками я пытаюсь засунуть телефон обратно в карман.

- Элли? – Вонка в замешательстве рассматривает мое лицо.

- Мэтти. Она рожает, - коротко поясняю я.

- Ох, - он переводит взгляд в сторону, как если бы я ответила ему на другом языке и ему пришлось судорожно рыться в памяти, выуживая из нее давно забытые слова.

- А кто такая Мэтти? – громко спрашивает Чарли.

- А она была беременна? – наконец, с искренним удивлением поднимает брови Вонка.

- Кажется, только в этом случае можно родить ребенка, - прячу улыбку я.

- Действительно, - с серьезным видом кивает он.

- Я сейчас поеду к ним. Я давно обещала Мэтти быть с ней в этот момент. Можно мне взять лифт? Так будет быстрее всего.

- Еще спрашиваешь. Какая ты забавная, - умиленно улыбается Вилли. – Конечно, нет!

- Но почему?!

- Потому что управлять стеклянным лифтом – это искусство. И если им не владеешь, приготовься к тому, что специально обученной бригаде придется отскребать тонкий слой твоих мозгов с дорожного покрытия. А вынуждать людей работать в праздники так эгоистично, дорогая Элли.

Его тон напомнил мне случай, когда Мэтти выпрашивала у Эдвина машину, чтобы съездить к косметологу. Само наличие прав у Матильды – чудо, которому нет обоснования, потому что даже я с моей изощренной фантазией не могу вообразить водителя, худшего, чем Мэтти. Подслеповатая восьмидесятилетняя пенсионерка, выезжающая раз в месяц за кошачьим кормом, и то даст ей фору. Да о чем я говорю: пустите ребенка за руль – и он освоится лучше. Но сказать Матильде о том, что она с большей вероятностью окажется на Луне, чем припаркуется без ДТП, – значит смертельно ее ранить. Поэтому на ее вопрос «Почему нет?!», Эдвин, мягко улыбаясь, заметил: «Потому что я буду волноваться за тебя, любимая». И не стал описывать ей тяжелые будни бригады, отскребающей разные мерзости с асфальта. Но я-то знаю, что за словами Вонки крылось то же самое, что за словами Эда. Просто выразился он чуть иначе. Так что если бы я не торопилась в родильное отделение больницы Сент-Луис, я была бы даже растрогана.