-Как будто его господин - это Локи. Иногда он говорит мне о том, что происходит, но не говорил много о ни о его сыновьях, ни о том, что они хотели сделать.
Уллю стало плоховато от всей этой почтительной дребедени девушки, искренне поклонявшейся его семье всю свою жизнь, а Магни, наоборот, задрал нос, и понятно стало лишь одно: ничего сделать больше у них не выйдет, в Мидгард никто не спустится, а остается лишь ждать возвращения тех, кого героями назвать язык не повернется и узнать обо всем том, что с ними произошло там.
3
Грозы не было, небо - просто яснейшее, хоть и ночь. Казалось, что оно, небо это, сделано из чего-то прозрачного, только вот что может быть таким прозрачным, Эрнст понятия не имел. Но, несмотря на все это великолепие, в лесу будто грохотал гром, и отчего так - было совершенно понятно. Донар ведь отнюдь не бодрствовал, а вполне себе дрых, так что дежурить всю ночь приходилось только Эрнсту. А, впрочем, кому еще, как не слуге охранять своего господина, пусть господином он его признать и упорно отказывается, хоть не на словах, а иногда на деле. В другое время они.бы и е взглянул на небо, но теперь делать было ровным счетом нечего, так что и рассматривание неба было чуть не единственным вариантом хоть как-то провести время. Хорошо бы, конечно, с кем-то поговорить, и Эрнст, конечно, знал с кем именно, но это самое существо (не человек же!) преспокойно лежало и спало, будто ничего ему не мешало это сделать. Спало, причем, так, что не добудишься. Это даже начало немного выводить Эрнста из себя, хоть он и понимал, что поступает странно. В свете костра все было таким спокойным, в то время как Эрнст внутренне спокоен вовсе не был. Но этого он, конечно, не понимал, как не понимает любой человек, который знает только то, что все вокруг выводит его из себя.
-Эрнст, вот что ты вздыхаешь? - послышался сонный голос. - спать не даешь только. Ещё чуть-чуть, и дурилу этого разбудишь.
-И виноват будешь ты? - продолжил фразу Эрнст, прекрасно зная, что могло последовать дальше в этой логической цепочке, и не думая ее проверять: риск нарваться, причем, скорее всего, даже вдвоем, был слишком велик.
-Ну а кто? Скажем, - тут Локи вовсе оживился, - братец мой любезно чуть не стер с лица земли тех, кто отказался ему налить. Что это значит? Ну же, скажи.
-Возгордился, - пискнул шепотом Эрнст, хоть и понимал, что пока ничего страшного в этом нет, хотя и может быть.
-Верно. А все скажут, что иначе никак! А если я, скажем, дам какому дураку понять, что люблю его примерно так же, как он меня, то есть не очень так, то что это будет значить?
-Что он тебя доконал?
-Это да, но что это будет значить хоть для моего братца?
Тут можно было только промолчать, пусть и давая своим видом понять, что все ясно, лишь надеясь на то, что это собеседник каким-то чудом увидит.
-Эрнст! Онемел ты, что ли? - тут Локи не без грации повернулся на спину и похлопал по земле рядом с собой. - Садись сюда, а лучше - ложись. Поговорим. - Эрнсту это было очень странно, сильно смущало обличие Лови, но он повиновался и лег, подумав, что ничего ужасного6 вроде и нет, да и с чего бы ему быть? Даже если за руки бы держались - ничего. Локи же начал. - Слушай, а нельзя ли тебе тихонько отсюда смотать со мной? Я укажу тебе этого без пяти минут обладателя штанов с дырой, а ты с ним разговоришься, а потом я скажу тебе, что лучше делать.
-Тогда зачем ты его…
-Тише, кому говорю! Потом скажу. Зачем так громко-то?
Он действительно потом более чем понятно разъяснил, в чем дело:
-Ты же сам знаешь, что он сюда явился ровно как ты и я. Вот пусть он за нами побегает просто так, а потом расскажет, уж я заставлю. Просто неплохо бы узнать, как он справится.
Эрнсту это показалось просто необходимым для исполнения, и он уже было начал представлять возможные происшествия с громилой, но тут Локи сказал совсем неожиданную вещь. Серьезно, без насмешек в голосе:
-Знаешь… Я ведь, кажется, волнуюсь за этого дурня.
-Что?!
-Волнуюсь, говорю, за него, но это уже не важно.
Это было последнее, что Эрнст услышал от Локи в тот день. В следующую секунду парнишка обернулся, и понял, что его нет. Зато увидел кое-кого другого, не менее ему теперь нужного.
4
Нильс помнил этого парня довольно хорошо: встретил он его впервые в доме, как ему показалось, язычников, где даже воздух был каким-то другим, неправильным, странным - таким, которым было странно, хоть и возможно, дышать. Он сразу узнал Эрнста, хоть и отрастившего кое-как волосы ещё сильней. Если в первую их встречу, когда Эрнст был его и его господина проводником, он уже был как будто каким-то "не таким», как если бы знал что-то такое, чего Нильс не знал и вряд ли когда-нибудь узнает. Теперь же он был вовсе другим, будто с неба или еще откуда свалился. Нет, он не выглядел совершенным безумцем - он был лишь невозмутимым, будто ничего здесь его не может удивить никаким образом, а значит - будто он видел что-то наредкость необыкновенное, что Нильсу и не снилось. Впрочем, бывший оруженосец уже считал себя не таким уж и простым человеком. Он и сам видел что-то этакое, чем тут же возгордился, едва поговорив немного после немного неловкого приветствия. Только неприятное чувство появилось в нем сразу же после этих мыслей: а что, если Эрнст тоже видел именно это? А что, если он, вдобавок, видел еще столько всего, что Нильс даже представить себе не может просто потому, что не знает даже о существовании этого «чего-то»! С Искателем Нильс этим, конечно, не делился. Он знал, что услышит в ответ на эти душеизлияния: «Твои мысли не мысли даже, а сплошная гордыня, Нильс, и ты знаешь, что так быть не должно.» - вот что. Но, вместе с тем, Искатель бы присмотрелся поближе к Эрнсту, раз узнал бы о нем такое. Наверняка он заметил бы что-то не только из ряда вон выходящее, но и опасное. Вдруг Эрнста, как жителя языческого дома, в чем бывший оруженосец не сомневался,, совсем уж заморили бесы. Или нет, он с ними на дружеской ноге или сам бес! Все это роилось в голове Нильса нестройным хором, и понимал он из этого только какие-то обрывки мыслей, которые складывались в очень и очень тревожную картину. Главное только не подавать виду, как это делал Искатель. В том, что спутник его притворяется, Нильс не сомневался, и делал тем самым ошибку: Искатель не подозревал ровно ничего, и если в девице он чувствовал что-то инородное, чужое и опасное - словом, бесовское, то в Эрнсте он ничего такого не видел. Может, потому, что раб Грома знал Мидгард намного лучше Силы, кто знает…
5
-Ты бывал раньше в этих местах?
-Кажется, нет. Нильс, ты разве намекаешь на ночной путь без привала, - Эрнст поймал смущенный взгляд спутника, которому это насоветовал никто иной, как Искатель, - ну уж нет! Я на такое в жизнь не соглашусь. Напомнить, разве, что с вами было?
Искатель процедил что-то сквозь зубы, как будто идти дальше было для него просто-напросто делом чести,. Это не смогло скрыться от Эрнста, который теперь будто даже говорил как Локи, это не скрылось. Нильс же пропустил это мимо ушей, но желание перекусить и поспать было слишком велико, чтобы от этого просто так отказаться. Двое молодых людей так насели на Искателя, что тот, будто желая казаться намного спокойнее, чем это было, а, может, и человеком с чистой совестью - кто знает? - вынужден был согласиться с ними. Устроившись поудобней, немного выпив, он даже понял, что зря боялся, что ему показалось то, что он видел ( а видел он кое-что не слишком обнадеживающее), что все образуется и в дорогу они, может, двинутся даже не с утра, и не парнишек это забота, почему хозяйка на это все согласится. Словом, мысли были самые что ни на есть приятные и располагающие к умиротворению, покою, вере в удачу, успех и тому подобные безусловно хорошие вещи. И все было бы ровно так, как думал Искатель, если бы сначала на улице не хлынул дождь - ливень, наверняка уже ледяной и мерзкий, вымачивающий до нитки, пронизывающий все тело холодом, почти что обездвиживая и заставляя хотеть лишь укрыться куда-нибудь подальше ото всего, лишь бы было тепло, одежда мигом сменилась на сухую, да и кожа тоже стала сухой, как и прежде. Не все это, понятное дело, и люди могли исполнить в тот день. Не мог этого сделать и пожилой путешествующий с проповедями монах, к счастью своему, все-таки нашедший себе какое-никакое пристанище. Открыли ему почти тут же, впустили, конечно же, с почтением, но что же он увидел, едва оглядев все углы дома?
