Тариел Карда своим низким баритоном неторопливо, раздумчиво, четко выводил каждое слово. Говорил и пытливо вглядывался в лица слушателей, чтобы уловить каждое движение их мысли.

— Итак, надо попросить крестьян, работающих на Ланчхутском участке, перейти на Чаладидский, — как бы продолжил выступление парторга Тариел Карда.

— Просите не просите, товарищ начальник, не перейдут ланчхутские крестьяне на Чаладидский участок, — снова визгливо выкрикнул Исидоре Сиордия и возбужденно хлопнул ладошкой по колену. — Ни один не перейдет, попомните мое слово.

— Перейдут, чего там. Ведь они тогда раньше землю получат, — словно не слыша Исидоре, обратился к Важе Джапаридзе Спиридон Гуния.

— Это вас любовь к своему участку так говорить заставляет, товарищ Спиридон, — вытянул худую шею Исидоре.

— Меня заставляют говорить только интересы дела, — жестко отрезал Спиридон.

— Но почему именно на ваш участок? — не унимался Сиордия.

— Почему? — угрюмо взглянул на Исидоре Коча Коршия. — Здесь уже говорилось об этом, но я повторю еще раз. — Теперь Коча обращался к Важе. — Вам хорошо известно, Важа, что Поти — самый большой в Грузии порт на Черном море. Восемьдесят процентов грузооборота приходится на Поти. Железная дорога Поти — Ахалсенаки не справляется с таким количеством грузов. Поэтому необходимо проложить новую автомагистраль по Чаладидскому участку.

— Да разве только в этом дело? — встала, откинув со лба волосы, Серова. — Вы все прекрасно знаете, что нашей стране не хватает чая. Как бы ни повышалась урожайность грузинских плантаций, чая все равно не хватит. Это подсчитано. Партия и правительство ставят перед хозяйствами республики задачу — расширить площади чайных плантаций. Но земли-то для этого нет. Осушение Чаладидского участка даст возможность отвести под плантации дополнительно тридцать тысяч гектаров земель и тем самым увеличить производство чая до шестисот тысяч тонн. Вот почему еще необходимо ускорить осушение земель Чаладидского участка. — Серова с нескрываемым удивлением смотрела на Андро Гангия. — Но почему молчите вы, Андрей Николаевич?

— Я поражен, — поднялся Андро Гангия и вытер с лица пот. — Мне никак не верилось, что Джапаридзе и Брегвадзе будут защищать свои позиции. Они же прекрасно знают все, о чем здесь сегодня говорилось. Поэтому я считал излишним еще раз говорить об этом. Но теперь я вынужден повторить уже известное, чтобы обратить на это внимание товарищей.

В кабинете остро пахло нагретыми резиновыми сапогами и потом. Народ пришел прямо со стройки, не успев сменить рабочую одежду. Двери и окна были распахнуты настежь, сквозило, свежий ветерок с моря нес прохладу, но не в силах был выветрить из кабинета тяжелый дух. Гангия расстегнул ворот рубахи, но дышалось по-прежнему тяжело и пот заливал глаза. С трудом переведя дыхание, Гангия продолжал:

— В первую очередь я хочу подчеркнуть, что Поти не хватает продовольствия. Город растет быстро, соответственно увеличивается и потребность в продовольствии. Если не принять срочных мер, город может остаться без продуктов. С осушением Чаладидского участка проблема снабжения Поти будет решена раз и навсегда, — Гангия остановился, вытер платком пот, передохнул. — Еще одно обстоятельство: по дороге на совещание я встретил юношу из селения Диханцквили. И привел его сюда, вот он, перед вами, — Гангия повернулся к Уче и ободряюще улыбнулся ему.

Шамугия нерешительно встал.

— Родители не отдают за него любимую девушку: поселись, мол, на земле сначала. Сколько юношей находятся в его положении в Чаладидских селениях. Нет, не может Уча Шамугия ждать свою любимую двадцать лет!

Уча, оказавшийся вдруг в центре внимания, от неловкости мял в руках свою сванскую шапочку.

— Вот так положение! А захочет ли ваша невеста ждать двадцать лет? — сочувственно спросил Учу Васильев.

— Да что там двадцать, она и двух лет ждать не станет, — краснея, посмотрел на Васильева Уча. — Она сказала мне: попроси их, пусть побыстрее осушат болота, — запинаясь и путаясь, говорил он, — очень, мол, попроси.

Васильев, взволнованный искренней речью юноши, встал.

— Садитесь, пожалуйста, Андрей Николаевич, — сказал он Гангия, а затем обратился к Джапаридзе и Брегвадзе: — Вы слышали, товарищи, любовь просит вас поторопиться. Суть поправок Андро Гангия состоит как раз в выигрыше времени. Да, да, времени. Этого выигрыша требуют жители чаладидских селений, требует Поти, требуют тридцать тысяч гектаров осушаемых земель, на которых раскинутся чайные плантации и дадут нам шестьсот тысяч тонн чая. А это значит, что мы перестанем ввозить чай из-за границы и сохраним драгоценную для страны валюту. Правительство дало нам указание обеспечить страну чаем собственного производства. Прошу прощения, это не указание, а требование, ясно? Шестьсот тысяч тонн, и ни тонной меньше, товарищи. Вот почему нам необходимо выиграть время. Вот почему нам необходимо принять поправки Гангия.

Сверкнула молния. Дождь полил с новой силой.

— Этого требует от нас юноша и многие его товарищи по несчастью. Не может Шамугия ждать двадцать лет, не может! Даже два года для него непомерный срок. Он любит, товарищи, а любовь, как вам известно, нетерпелива. Не так ли? — спросил он Шамугия.

Шамугия смущенно улыбнулся.

— Через двадцать лет этот юноша станет пожилым человеком. Не надо, я думаю, доказывать, что это не самое лучшее время для женитьбы... Чтобы ускорить свадьбу этого юноши, Андрей Николаевич даже больным пришел сюда. Подумать только, человек не может создать семью из-за того, что у него под ногами нет твердой земли. Вы понимаете, что это значит, товарищи?

— Понимать-то понимают, да не все, — сказала Серова.

Важа Джапаридзе вспыхнул, словно ему дали пощечину.

— И очень плохо, если кто-нибудь не понимает этого. Видно, никогда такой человек не любил. Вот товарищу Брегвадзе пришлись не по душе поговорки товарища Серовой. А ведь Галина Аркадьевна верно заметила, что чужая беда не болит. Нельзя, чтобы человека не трогала чужая беда, не по-нашему это, товарищи.

Все присутствующие с напряженным вниманием слушали начальника «Главводхоза».

Море грозно шумело. Казалось, оно вот-вот ринется на берег и затопит всю сушу.

То и дело вспыхивали молнии и гром глухо раскатывался вдали.

— Товарищи, — обратился Васильев к присутствующим, — «Главводхоз» целиком и полностью поддерживает поправки Андрея Николаевича Гангия. Ланчхутский участок необходимо консервировать. Всю технику с массивов этого участка перебросить на Чаладидский участок. Технико-экономический проект этого участка следует разработать без излишних проволочек. В течение трех лет пятьдесят тысяч гектаров болот Чаладидского участка должны быть осушены, и вся эта земля поступит в ведение колхозов и совхозов. И еще у меня есть личная просьба ко всем вам, товарищи: приусадебные участки в первую очередь надо выделять молодоженам. — Васильев посмотрел на Шамугия и улыбнулся. — У меня все.

На столе начальника управления оглушительно и тревожно зазвонил вдруг телефон. Тариел Карда поднял трубку.

— Мне нужен Тариел Карда, — раздался в трубке взволнованный голос, сопровождаемый ужасающим ревом бури.

— Тариел Карда слушает. Это ты, Нико? — узнал он по голосу начальника гидрометеорологической станции.

— Говорит Черкезия. — Голос Черкезия слышен был так явственно, словно говорил он где-то рядом.

— Я слушаю, Нико, — повторил начальник управления. За воем ветра и дождя Черкезия, видимо, не слышал голоса Тариела.

— Это вы, товарищ Тариел?

— Да, да, Тариел я! — громко закричал в трубку Тариел и прикрыл микрофон ладонью.

— В горах льет как из ведра, товарищ Тариел, — надрывался в трубку Черкезия. — Резко поднялся уровень воды в Цхенисцкали, Циви, Техуре, Ногеле, Ханисцкали, Квириле, Губисцкали...

Присутствующие с тревогой переглянулись. Ведь все эти реки впадают в Риони. Значит, надо было ждать половодья и на Риони. Андро Гангия предвидел это, и сейчас, слушая сообщение, он едва сдерживал лихорадочную дрожь, охватившую все его тело.