— Что вам нужно от Джастера? — спросила я уже сердито. Всё настроение от прогулки испортили…

— Говорите и не задерживайте меня!

Охранники Саризулы переглянулись, а их предводитель продолжил не очень уверенно.

— Мы не бесчестные люди, не подумайте плохого, госпожа. Но обидел он нас, перед хозяином и людьми порядочными опозорил. Потому пусть бой нас рассудит. До первой крови, как положено. Ристалище тут недалече, а нас всего семеро. Ежели он такой «пёс», как себя выставляет, то мы ваше время долго не отнимем, госпожа!

Скрывая растерянность, я посмотрела по сторонам в поисках свидетелей этого разговора.

Торговый ряд заметно опустел. Даже за прилавками, казалось, никого не было. Но я понимала, что всё не так. Просто попрятались с глаз ведьмы подальше, а то вдруг рассердиться и проклянёт…

Настроение испортилось окончательно. За такую славу стало обидно, а теперь вот ещё и за Шута отвечать перед приятелями убитых…

Хотя ответ понятен и так: заступлюсь за охранника, и ломаный медяк цена нам с ним обоим. Будут сплетники языки чесать, что «щенок» «псам» надерзил да за ведьминой спиной спрятался, а та за своего полюбовника, как за малое дитя, заступилась.

И вместо славы сильной ведьмы стыд и срам нам обоим получится, как этим «псам» от выходки Джастера. Только вот Саризула охранников не выгнал, а ко мне никто за товаром не пойдёт, за спиной смеяться будут…  И никакими даже самыми распрекрасными зельями от такой молвы не отмоюсь!

Шут же стоял молча, держа свёрток в руках с таким видом, как будто всё происходящее его вообще не касалось. Ветер трепал пшеничные пряди, серые глаза прищурены, но на плотно сжатых губах — тень снисходительной усмешки.

И меня взяла неожиданная злость.

Ах, вот как…  Я тут мучаюсь за него перед людьми, а он смеётся, выходит?! Ну уж нет! Я не позволю так со мной поступать! Сам это начал, сам пусть и разбирается!

— Хорошо, — я решительно кивнула. — Показывайте это ваше ристалище. Только быстро.

— Вы не гневайтесь, госпожа ведьма, — угодливо осклабился предводитель в поклоне, пока остальные довольно ухмылялись и потирали руки, предвкушая драку. — Мы его поучим чутка и отпустим. Негоже такому «щенку» своего места не знать.

Поучим чутка и отпустим? Они что, всей толпой на одного хотят? Раздражение сменилось опасением и беспокойством, но я постаралась ничем этого не выдать. Конечно, я видела, как Джастер разобрался с разбойниками, только сейчас-то всё совсем по-другому…

Но мне уже ничего не оставалось, как пойти за довольной компанией наёмников. Шут тенью следовал за мной, ничем не высказав своего отношения к происходящему, и я уже надеялась, что он не рассердится на меня за принятое решение.

Всё равно же эти «псы» Саризулы не успокоятся, пока своё не получат. Не по-хорошему, так по-плохому. Он ведь тоже это понимает.

Следом за нами потянулись любопытные. Близко никто не подходил, но я слышала шепотки, что мальчишке повезло: сам Визурия разделал бы самонадеянного «щенка», как опытная хозяйка рыбу, что ведьмин охранник не продержался бы против «цепного пса» и нескольких ударов…  Даже ставки заключали, на каком моменте наглый ведьмин охранник сдастся на милость победителей…

Слушать такое было неприятно. К счастью, идти пришлось недолго. Утоптанное поле ристалища располагалось между городом и ярмаркой, в стороне от широкого тракта. Я просто не обратила на него внимания днём.

Я остановилась на краю, где обычно смотрели представление зрители. Ристалище стремительно окружала многочисленная толпа. Здесь были горожане всех уровней дохода, со своими спутницами и детьми, прислуга, посыльные, торговцы-разносчики…

Вокруг меня оставалось пустое пространство, но в нескольких шагах яблоку негде было упасть от любопытных. Такое впечатление, что сюда пол-Кронтуша собралось.

Купца, как и Визурии, нигде видно не было. Выходит, Саризула не знал, что задумали его охранники? Или знал, но предпочел сделать вид, что не при чём? Мол, нужного человека от дыбы спас, а простые «псы» пусть сами разбираются…

Шут же спокойно опустил поклажу возле меня и направился в центр ристалища, даже глазом не моргнув, что все семеро охранников купца последовали за ним.

Они что, всей толпой на одного навалиться хотят? Это совсем не поединок!

— Вы же говорили, что…

— Пускай, госпожа. — Джастер впервые заговорил. — Быстрее управлюсь.

Толпа от такого самоуверенного заявления восторженно заулюлюкала, подбадривая противников. Охранники Саризулы переглянулись, и шестеро отступили, оставляя Шута один на один со своим предводителем.

— Давай, Куртас, намни ему бока!

— Покажи, чего стоишь, красавчик! Если уцелеешь, я тебя поцелую!

— Эй, «щенок», задай им жару!

— Куртас, не зевай, а то этот мальчишка тебе зад надерёт!

На последнюю фразу Шут внезапно так откровенно вызывающе ухмыльнулся, что Куртас зарычал, выхватил меч и кинулся в бой.

А дальше началось настоящее представление. Джастер, не доставая меча, словно танцевал по ристалищу. Неуловимым образом он оказывался то справа, то слева, а то и за спиной противника, в последний момент уворачиваясь от всех атак Куртаса и всё сильнее приводя того в бешенство. Пока наёмник оглядывался в поисках наглого «щенка», Шут с недоумённым видом разводил руками, вызывая очередной приступ зрительского хохота.

С учётом шутовского наряда Джастера этот «поединок» выглядел откровенным издевательством над опытным «псом».

Оставшиеся «псы» хватались за оружие и потрясали кулаками, сыпля угрозами в адрес трусливого мальчишки, который отказывается драться, но не вмешивались, чтобы не прослыть бесчестными.

Я же стояла, зажав рот ладонью, чтобы не хохотать в голос, и совершенно не понимала, чего добивается Джастер таким поведением. Он же с Махмаром справился легко и быстро, неужели этот противник страшнее?

Насмешки, крики, откровенный хохот и улюлюкание веселящейся толпы добавляли дров в костёр ярости Куртаса.

— Парень, бросай меч, иди в шуты!

— Куртас, ты не за девкой бегаешь! Кончай его уже!

— Убей!

— Надери ему зад!

— Куртас — слабак!

— Хватит бегать, сопляк! — Лицо наёмника налилось кровью от злости. — А ну дерись, щенок трусливый!

Шут, под восторженный рёв толпы, с милой улыбкой развёл руками, словно говоря: «Ты сам напросился». Взбешённый Куртас в очередной раз замахнулся мечом, а в следующее мгновение выбитый клинок сверкнул в солнечных лучах и зазвенел на утоптанной земле чуть ли не у края поля.

Над ристалищем резко нависла тишина.

За комическим зрелищем никто не ждал, что ведьмин «щенок» покажет такие зубы. Даже меня это перевоплощение удивило и…  напугало своей внезапностью.

В полном молчании острие Живого меча коснулось шеи противника, оставляя кровавую царапину.

— Забавно…  — задумчиво и очень спокойно протянул Джастер. — Если я нажму чуть сильнее, то первая кровь может стать последней…

Тишина стала чуть ли не гробовой. Сказано было так, что никто из собравшихся не усомнился в реальности угрозы.

Побледневший Куртас беззвучно шевельнул губами, а над моим ухом неожиданно раздался гневный каркающий крик, с треском разорвавший воцарившуюся тишину:

— Стой!

Красный от бега и гнева Визурия птицей влетел на поле, ударом отбил Живой меч от горла побеждённого «пса» и хищно встал перед Шутом, держа оба меча наготове.

— Долго ты шёл, — Джастер спокойно опустил оружие, даже не подумав отступить или принять боевую стойку. — Я уж думал, покалечить твоих придётся, чтобы в ум вошли. Что они у тебя все горячие-то такие? — с этими словами он убрал Живой меч в петлю на поясе.

Что?! То есть он просто ждал, когда Визурия придёт и своих людей, как расшалившихся сорванцов, приструнит?!

Визурия медленно выпрямился, не отпуская мечи и не веря, что Джастер не собирается продолжать бой. В толпе зрителей разочарованно заулюлюкали, называя Шута «слабаком», «молокососом», «трусливым щенком» и прочими нелестными словами, но Джастер даже бровью не повёл.