— Но зато это ещё сильнее подтверждает мои догадки об истинной причине отправки сюда твоей подруги.

Я хотел спросить, какие именно догадки, но сдержался. Бабушка и так собиралась мне это всё рассказать, раз уж позвала — не стоило её торопить.

— Всё это время я почти круглосуточно думала, зачем её прислали, сразу было понятно, что не для того, чтобы ставить маяки или проводить какие-либо диверсии, — сказала бабушка, выдержав небольшую паузу. — Признаться, давно мне никто не загадывал таких сложных загадок. Но с другой стороны, иначе и быть не могло — тот, кто прислал сюда эту девушку, не дурак. Далеко не дурак. Я могу это утверждать со всей ответственностью, так как очень хорошо его знаю. И он меня, к сожалению, тоже.

— Вы так близко знакомы с Карингтоном? — удивился я.

— При чём здесь Карингтон? Он всего лишь исполнитель. Придумал этот план и руководит им вовсе не виконт.

Бабушка прошла к своему рабочему столу, села за него и сказала:

— И я должна признать, план хорош. Они используют твою подругу максимально эффективно.

— Но как? Что Мила должна сделать?

— Она уже всё сделала.

— Как это? — удивился я.

— Так это, — улыбнувшись, сказала бабушка. — Её главной задачей было просто прийти к нам. А все эти печати и маяки — для отвлечения внимания. Я это поняла сразу, осмотрев печати. И сейчас маяки лишь подтвердили мою правоту.

— Но зачем? В чём смысл такого плана? Ну вот пришла Мила и что? Я ничего не понимаю.

— Пришла и рассказала, что её сестру похитили и что она собирается её спасать. И мы знаем, что сестру действительно похитили. И ещё мы знаем, что эта девочка никого не спасёт. У неё на это нет никаких шансов.

— Почему Вы так думаете?

— Потому что знаю, кто похитил.

— И что теперь Миле делать? — спросил я.

— А ничего она здесь не сделает, — совершенно спокойно ответила бабушка. — На то и расчёт. Англичане думают, что мы с тобой побежим спасать сестру твоей подруги.

— А мы? — спросил я и почувствовал, как страх за Милу и ощущение бессилия переплетаются во мне и собираются холодным колючим комком где-то в груди.

— Что мы? — переспросила бабушка и развела руками. — Мы побежим спасать. Куда же мы денемся? Выбора нам не оставили. Не бросать же твою подругу одну в этой ситуации.

— Спасибо, — сказал я и ощутил, как неприятный комок в груди становится меньше.

— Сам говорил, что она тебе жизнь спасла. Если княгиня Белозерская не поможет тому, кто спас жизнь её внуку, то грош мне цена.

Бабушка встала из-за стола, прошлась по кабинету и, тяжело вздохнув, спросила:

— Знаешь, что меня больше всего злит в этой ситуации?

— Нет, — ответил я.

— Простота этого плана и его гениальность. Тот, кто его придумал, уверен, что всё сработает. Мы предсказуемы, мальчик мой, что есть, то есть. План идеальный. Англичане вообще ничем не рискуют. При худшем для них варианте, если у нас получится спасти сестру твоей подруги, они всего лишь лишатся заложников, но зато смогут обвинить княгиню Белозерскую в агрессии и нападении на Британию. Вспомнят и про тебя, ты ведь у нас теперь для всего мира правая рука Романова, убившая кагана Абылая. В общем, они смогут использовать наше нападение на всю катушку в своей пропаганде.

— Страшно представить, что будет в лучшем для них варианте, — сказал я.

— Лучший для них вариант — если мы с тобой оба погибнем. Тогда в случае войны с Россией им будет намного легче наступать с севера. Я тебе уже говорила, финнов к нам отправили не просто так, это была проверка. Англичане хотели узнать, стану ли я помехой у них на пути. Теперь они знают, что стану. В общем, если мы пойдём спасать сестру твоей подруги, англичане выиграют в любом случае, при любом исходе этого мероприятия, — резюмировала бабушка.

— И мы всё равно пойдём? — уточнил я.

— А куда нам деваться? — ответила княгиня Белозерская и улыбнулась. — Мы принимаем вызов.

— Но почему Вы улыбаетесь?

— Потому что хоть этот английский план и хорош, есть один нюанс.

— И какой же?

— Когда-то давно, когда я была совсем ещё молодая, я знала одного парнишку, который думал, что он умнее и хитрее всех. Но он ошибался. С тех пор прошло сто лет, изменился мир, изменилась я, изменился этот парнишка. Но прежними остались лишь две вещи. Этот парнишка всё так же думает, что он самый умный и хитрый.

Княгиня Белозерская замолчала и о чём-то задумалась, а я не сдержался и спросил:

— А какая вторая вещь?

— Он всё так же ошибается, — ответила мне бабушка, а потом негромко, словно про себя произнесла по-карельски: — Что ж, Гарри, ты первый начал.

Так как я уже немного выучил карельский, то смог перевести эту фразу и, не удержавшись, задал ещё один вопрос:

— А я могу узнать, кто такой Гарри?

— Тот, кто не поумнел за сто лет и скоро очень об этом пожалеет. Так пожалеет, как ещё никогда ни о чём не жалел, — ответила бабушка и опять улыбнулась, но в этот раз от её улыбки у меня мурашки по спине побежали.

Я не знал, кто такой этот Гарри, но я нисколько не сомневался в том, что бабушка слово сдержит, и этот неизвестный мне англичанин действительно пожалеет, что с нами связался. По крайней мере, мне очень хотелось в это верить.

— Это будет непросто, — сказала бабушка, будто прочитав мои мысли. — Но мы справимся. С завтрашнего дня я займусь твоей подготовкой.

— Вы? — удивился я.

— Да, я буду лично тебя тренировать. Дьяниш боится брать на себя ответственность за тренировки с мечом мастера Ёсиды. Да и чему он тебя научит?

— Мы будем использовать меч мастера, чтобы спасти сестру Милы?

— А иначе никак, мой мальчик, — ответила бабушка. — Иначе никак.

Я кивнул, соглашаясь с тем, что для такого важного дела надо использовать все имеющиеся в наличии ресурсы, и задал вопрос, который терзал меня с момента расставания с кесарем:

— Скажите, этот меч мастера, это Кусанаги-но цуруги?

Бабушка едва заметно вздрогнула, лицо её стало очень серьёзным, она демонстративно приложила указательный палец к губам и очень тихо сказала:

— Не надо его так называть.

Проснулся я задолго до будильника, и сразу же в голову полезли мысли о предстоящей тренировке с мечом Ёсиды. Теперь, после бабушкиного запрета, я даже в мыслях не называл свой клинок Кусанаги-но цуруги. Я теперь чётко разделял: Кусанаги-но цуруги — это Великий артефакт японских императоров, меч Ёсиды — клинок, хранившийся в нашем подвале. И не важно, что это был один и тот же меч.

Мне, конечно, очень хотелось узнать, почему бабушка запретила мне назвать меч его именем, но видимо, на то была причина. Нарушать этот запрет я не собирался. Главное, бабушка косвенно подтвердила, что я владею Великим артефактом. Ведь если бы это был не он, она бы так и сказала, но она лишь запретила его так называть.

Осторожно, чтобы не разбудить Милу, я встал с кровати, перешёл из спальни в гостиную и включил ноутбук — хотелось найти хоть какую-нибудь информацию о двух интересующих меня Великих артефактах: Кусанаги-но цуруги и шапке Мономаха. Однако прокопавшись больше часа в поисковиках, я не нашёл ничего такого, о чём бы уже не знал. Похоже, имело смысл за такими знаниями идти в специализированную библиотеку.

Выключив ноутбук, я положил его в ящик стола, в это время как раз пришла Мила и сказала, что нам надо собираться на завтрак. Я уже окончательно переехал к Миле и перетащил к ней большую часть своих вещей. Она сначала сопротивлялась, говорила, что ей неудобно перед княгиней Белозерской и прислугой, но потом сдалась — поняла, что, во-первых, я в любом случае перееду, а во-вторых, бабушке всё равно, а уж прислуге тем более.

После завтрака я быстро переоделся в тренировочную форму, забрал из хранилища меч, положил его в большую спортивную сумку, чтобы не привлекать лишнего внимания, и пришёл к бабушке. Она уже ждала меня, тоже одетая в тренировочный костюм.