Мужчина не устает. В отличие от меня.

Силы потихоньку покидают тело, и я понимаю, что очень устала. Стресс стал настолько сильным, что теперь мной верховодит безысходность.

Даже если выберусь сейчас из стальных тисков – куда бежать? Кругом дикий лес. Удивительно, что тут вообще есть электричество.

На улице стало совсем холодно. Моя горячая от сопротивления кожа быстро реагирует на прохладный воздух, и я с ног до головы покрываюсь мурашками.

Куда бы не нес меня сейчас бандит – ничего хорошего ждать не стоит. Вряд ли здесь есть еще одно место, где так же тепло и просторно, как в бревенчатом доме Амира.

Он неторопливо открывает дверь небольшого деревянного строения. Затем опускает меня на пол, по ту сторону двери, и, прежде, чем выйти, бросает мне:

– Вот посиди и подумай о своем поведении. Чем раньше ты догонишь, наконец, где оказалась, тем лучше будет для тебя самой.

Проговорив это, он просто закрывает дверь с наружней стороны.

Амир оставляет меня в каком-то… сарае? Даже не знаю… Я не сильна в сельскохозяйственных постройках, потому что всю жизнь прожила в городе.

Бросаюсь на дверь, но это бесполезное занятие. С той стороны, наверняка какой-нибудь крепкий засов или вообще здоровенный амбарный замок. Мне не справиться. Я теперь в этой тюрьме до тех пор, пока зверюга не решит, что с меня хватит.

– Ублюдок! – кричу, невзирая на возможные последствия.

Глаза начинает щипать. В них скапливаются слезы.

Обидно и страшно.

Меня пугают очертания непонятных предметов и ситуация в целом.

В горле свербит, пока я пытаюсь удержаться от плача. Слезы сейчас бесполезны, и я прекрасно это понимаю. Они только вывернут наружу ненужные эмоции, а мне нужен холодный мозг.

Сдержать себя очень трудно, и у меня ничего не получается. Перед глазами в слезах уплывают силуэты вещей, которыми заполнено пространство.

Я быстро стираю слезинки, чтобы успокоиться, но они снова и снова бегут по щекам.

Я уже даже не чувствую холода. Мое тело горит от эмоций и переживаний. В какой-то момент мне, наоборот, становится так жарко, что хочется раздеться.

Пытаюсь убедить себя в том, что поступаю правильно, и лучше уж здесь, чем обслуживать своим телом этого бездушного зверя.

Я вдруг вспоминаю его обжигающие крепкие объятья. Такие горячие, точно тебя положили на раскаленную сковороду и ты, как кусочек масла, плавишься на этой поверхности, ни в силах оставаться собой.

И этот гигант чертовски привлекателен этой своей животной силой. Она нагоняет страху, но и будоражит воображение. И вовсе не в том ключе, в каком бы мне хотелось.

По телу током пробегает легкая дрожь, когда я представляю, как Амир ласкал сразу обе мои груди одной своей ладонью. И именно ласкал. Он был нежен. Он порождал своими действиями тягучее томление между моих ног.

Никогда раньше я не чувствовала ничего подобного. И теперь не хочу. У меня просто стресс. Да, это стресс! И все закончится, как только я выберусь отсюда!

Сарай маленький, темный, с единственным узким окном под самым потолком. Оттуда внутрь попадает слабый лунный свет.

Когда глаза привыкают, и слезы заканчиваются, у меня получается присмотреться к тому, что меня окружает.

Половина небольшого помещения занята сеном, другая часть – ведрами, какими-то бочками, граблями и другой атрибутикой сельской жизни.

Всхлипывая, я двигаюсь в сторону инвентаря. Осторожно поднимаю вилы. Примеряюсь. Зря Амир оставил их тут. Этой штукой можно насмерть заколоть.

Проверяя свое предположение, я прохожусь кончиками пальцев по остриям вил. Про себя удовлетворенно киваю, подтверждая, что оружие вполне годное.

Конечно, в глубине души я понимаю, что вряд ли смогу противостоять здоровенному бандиту даже будучи в полной воинской экипировке. Но мне все равно спокойнее цепляться за призрачный шанс. И я буду до самого конца использовать каждый из таких.

Проходит не так уж много времени прежде, чем дверь сарая со скрипом отворяется.

Я, не раздумывая, хватаюсь за свое оружие.

Злата

Амир смотрит на меня с недоумением. Это можно понять даже в темноте.

Я вижу, как напрягаются его скулы. Очевидно, мужчина очень недоволен тем, что увидел.

– Кажется, ты плохо поняла смысл сказанного, – выдает он прежде, чем сделать шаг мне навстречу.

Я зачем-то пячусь, но на этом все заканчивается. Амир делает всего лишь один шаг и только для того, чтобы бросить на сено одеяло. Или плед. Отсюда мне не разобрать.

– Накинешь, если будет холодно, – сообщает он мне, направившей в него острие вил. – Это блядское платье вряд ли согреет тебя.

Мужчина делает паузу, оглядывая меня с ног до головы.

– А вот я могу, – добавляет он, в очередной раз оценив мой внешний вид.

Мне не хватает духу кинуться на него со своим оружием. Я хочу, но прирастаю к месту. Не выходит пошевелиться.

Сглатываю вязкий страх, накопившийся в горле. Неужели, я вовсе не так сильна, как думала?! Напасть на живого человека, пусть и такого ублюдка – выше моих сил.

– Ненавижу… – шепчу, опуская вилы.

– Верное решение, – хвалит здоровяк. – У тебя бы все равно ничего не вышло. Об этом тоже подумай.

– Ненавижу! – мой голос теперь уже приобретает звук.

На лице монстра появляется хищная ухмылка.

– Оттого ты только аппетитнее… Посмотрим, что ты скажешь, когда я натяну тебя на свой член.

У меня перехватывает дыхание от этих мерзких слов. Для меня неприемлемо говорить так прямо. Бесцеремонно и грязно.

Неприятно, когда о тебе выражаются вот так потребительски, обесценивая, как человека, как личность, как женщину.

Но почему-то в груди взрывается острая вспышка. Она и не дает дышать, расползаясь по телу.

Амир больше ничего не говорит. Разворачивается и выходит из сарая, снова закрывая меня.

Я больше не плачу. Устала сопротивляться. За несколько часов испытала столько, будто вечность прошла.

Сейчас понимаю, что выжата. Эмоции перегорели, стресс вогнал в депрессию и усталость.

Не помню, когда я чувствовала себя вот так. Наверное, никогда. Мне еще не приходилось испытывать настолько сильного морального истощения. Чтобы сердце замедлилось настолько, будто не бьется вовсе.

Теперь мне снова становится холодно. Адреналиновый запал отпустил, и меня накрыло толщей из льда и мрака.

Глаза уже привыкли к темноте, и я хорошо различаю окружающее пространство.

Смиренно топаю к тому месту, куда Амир швырнул плед. Он оказывается теплым и очень мягким. Сначала я просто накидываю его на плечи, чтобы унять дрожь. Кутаюсь практически до самых пяток. Плюхаюсь на копну сена.

Сознание медленно зарастает жалостью к себе. Не могу понять, почему со мной такое случилось? Мне по жизни, в целом, не особо везло, а теперь судьба приготовила для меня и брата совсем неприятный подарок.

Наши родители погибли, когда мне было восемь. Лене тогда как раз исполнилось восемнадцать. Вопреки всему, у брата была хорошая работа с довольно приличной заработной платой. Полгода он собирал справки и документы, чтобы ему позволили оформить надо мной опеку.

Вот так мы с Леней и остались одни. Одни против всего мира. Родственников у нас было мало, да и те не горели желанием общаться.

Хорошо еще, что родители успели обеспечить нас жильем. Мы не скитались по съемным квартирам и довольно много на этом экономили.

Так что, наверное, не так уж и несчастна я была, если подумать. Рядом всегда был брат, который делал для меня все. Сейчас ему двадцать девять, но у него нет своей семьи. На личную жизнь вечно не хватало времени.

Я не злюсь на Леню за то, что случилось. Хотя, нет. Злюсь. Он должен был рассказать мне! Он был обязан!

Заваливаюсь на бок и поджимаю к груди ноги.

Не хочу жалеть себя. Не хочу быть слабой. Но сил на то, чтобы подняться и продолжить борьбу – нет.

Даже если кажется, что я могу противостоять бандиту – это иллюзия. Иллюзия, которую Амир создает для меня, чтобы потом жестоко разрушить. И он прав – даже с вилами я против него как малыш с игрушечным пистолетиком.