У Аркана защемило на сердце от гордости и благодарности. Черт возьми, если не прожив еще и четверти века ты становишься героем такой песни — значит, что-то в жизни делается правильно!

Он тронул поводья, и двинулся к гати следом за своими людьми.

Замок Риоха за его спиной занимался жарким пламенем. Первыми вспыхнули те самые фамильные гобелены, огонь, обильно накормленный горючим маслом и соломой, принялся за деревянные перекрытия этажей и стропила крыш. Пламя сыто гудело и потрескивало, красные и желтые языки взмывали к небесам. Над болотом и речушкой разносился запах гари.

Оглянувшись в последний раз, Буревестник проговорил:

— Знаешь, Шарль… Когда замок красивый, он и горит красиво. А когда вот такое вот дерьмо, как эта Риоха — то и пожар у него дерьмовый…

Вдоль широкой, мощеной камнем дороги, на вечнозеленых высоких лиственницах и тополях с едва-едва распустившимися почками висели трупы. Их было великое множество, и у каждого из мертвых мужчин самого неприглядного вида на груди болталась белая аккуратная табличка, где крупными четкими буквами можно было прочесть причину столь плачевного состояния каждого из них.

УБИЙЦА, МАРОДЕР, ГРАБИТЕЛЬ.

этот человек нарушил закон вендетты

Буревестник поморщился: трупы висели не меньше недели, и учитывая тот факт, что висельников было действительно очень много, амбрэ в округе стояло соответствующее.

— Это почерк Змия? — спросил Оливьер.

Он ехал на коне вместе с Шарлем и Луи, на полкорпуса отставая от Рема.

— Это почерк Арканов! — невесело усмехнулся Скавр Цирюльник. — Эти таблички — их фамильный фетиш. Говорят, еще Мамерк Аркан Пустельга завел такой обычай, и с тех пор его потомки развлекаются, развешивая подобные гирлянды в ознаменование очередного выдающегося деяния…

— Точно! — Оливьер глянул на Рема. — Низац Роск. Наш квартирмейстер… Хм! Наш монсеньор тогда тоже устроил нечто подобное, но мы подумали, что это военная хитрость или сиюминутная блажь, ан нет! Потом и на берегах Скёли гёзов развесил… И таблички тоже были — мол, поделом!

Рем хмурился, вслушиваясь в разговоры верных вассалов. Будь у него такая возможность — он тоже повесил бы кое-кого на дереве, с табличкой «КОНОКРАД». Чертов Антуан дю Массакр обвел его вокруг пальца! Его — и Черных Птиц Эадора! Всё-таки они не были настоящими эльфами, прирожденными жителями леса, эти дети межрасовых браков…

Как установила разведка уже постфактум, тогда, после битвы у Риохи, молодой и хитромудрый оптиматский военачальник не увел своих людей прочь, а спрятал в какой-то глухой заимке среди окружающих замок дебрей. Был у дю Молле там охотничий домик, совмещенный с подворьем лесничего — в самой глуши. Отсидевшись дня три и зализав раны, оптиматы последовали за войском Аркана, держась в тылу, а позапрошлой ночью напали на лагерь! Точнее — не на сам лагерь, а на табун лошадей на выпасе. И, черт возьми, угнали чуть ли не две трети скакунов! Посекли дозорных, и умчались в неизвестном направлении… Укрепленный лагерь, по обычаю устроенный внутри стены из фургонов, не пострадал, да и без потерь рыцари не ушли, но всё-таки это было унизительно: лишиться значительной части кавалерии и не иметь возможности даже преследовать врага!

И если ополченцы-ортодоксы огорчились постольку-поскольку, то баннереты и их люди просто рассвирепели. Шагать пешком они умели и любили, но для многих из них лошади были не просто животными, а настоящими боевыми товарищами!

В общем, с одной стороны Рем злился на Антуана дю Массакра, а с другой — восхищался им. Племянник барона действительно сильно изменился со времен юности: стал гораздо умнее, находчивее, опаснее! Даже проигрыш Антуан смог обернуть в свою пользу… Уже чуть позже, в пути, Аркан с холодком представил себе, что могло бы случиться, если бы среди ночи к лагерю подкрались не только рыцари, но и колдун по имени Седрик! И вызвал бы эту самую «земную дрожь» второй раз!

Всё-таки ортодоксальное войско без настоящего капеллана — это как иголка без ушка. Но привлечь на свою сторону кого-то из Аскеронского Экзархата кроме Флавиана Буревестник не мог: такая помощь была бы мигом расценена как начало религиозной войны! Да, дю Массакр и Закан первыми нарушили законы вендетты: их люди стали нападать на ортодоксальные поселения, мужчины из которых встали под черные знамена. При этом обычай гласил: после объявления кровной мести, законной целью становятся кровные родственники врагов, замки, форты, лагеря, караваны с оружием и продовольствием для воюющих армий враждующих семей, сами армии и отдельные отряды и другие военные объекты. Простолюдины — члены семей наемников и добровольцев, примкнувших к одной из сторон НЕ являются приемлемой мишенью для атаки, даже если проживают на землях кровников.

В случае с оптиматскими феодалами это работало почти всегда: победитель получал всё, и разорять своих будущих вилланов было так же глупо, как резать дойную корову. Те кто воюет, те кто молится, те, кто работает — у каждого свое место. Но с ортодоксами такой принцип вызывал у западных рыцарей смутные сомнения: распевающие боевые религиозные гимны фермеры и ремесленники в шапелях и с алебардами в руках были еретиками, и позволяли себе поднимать оружие против благородных господ! И если аскеронские дворяне знали, как не нарушить и без того шаткий баланс между конфессиями и сословиями в герцогстве, то у кого-то из дю Массакровых союзников взыграло ретивое… Кто-то направил своих солдат на хутора и городки, мужчины из которых ушли на помощь Арканам. И поплатился за это.

— Глядите-ка что делается, рыцарь висит-болтается, а цепь с него даже сымать никто не хотит! Какие нежные! — удивился Сухарь, который правил одним из фургонов. — Ишь, какие расточительные… И шпоры, глядите — зо-ло-ты-ы-ы-ыя! А я не из брезгливых, я сыму золотишко-то!

Бывший каторжанин всё никак не мог избавиться от уголовных ухваток, и даже начал привставать с облучка, как тут же был остановлен соратниками-ортодоксами:

— Сиди, маэстру! Сиди! Змий Аркан повесил — не нам сымать! Ты Змия знаешь? Нет? Узнаешь — потом спасибо скажешь, что не дали тебе такую глупость совершить. Небось, Змий знал, чего делал, когда оставил бла-а-ародного рыцаря болтаться на суку, как последнего бродягу!

На самом деле это был хороший вопрос. Может и вправду Децим сделал это с умыслом — для демонстрации серьезности своих намерений, а может — «ситуация располагала»… В любом случае, те, кто остановил Сухаря были правы — трогать висельников не стоило.

— Разомну ноги! — сказал Аркан и остановил коня. — Раз уж мы вместе прошляпили Антуана — то вместе должны терпеть последствия. До Каламиты пять верст, и будет справедливо, если мы все войдем в нее пешим порядком!

Ополченцы прятали одобрительные улыбки в бороды, баннереты и дружинники, оставшиеся при лошадях с неохотой спешивались, но своего лидера понимали: те, кто остался без лошади были не менее знатными и заслуженными людьми, чем они! Довольным выглядел только Скавр Цирюльник — выполняя роль кого-то вроде начальника штаба, он вынужден был неотступно следовать за Арканом, а имея происхождение самое простое — так и не удосужился до этого самого похода достойно овладеть навыками верховой езды и сильно страдал в седле. И потому — радовался, что теперь почувствует под ногами твердую землю.

Разведка из полуэльфов донесла, что в Каламите стоит цела армия под черными знаменами с белым змеем, кусающим себя за хвост. Несколько тысяч человек разбили под стенами города правильный имперский лагерь-каструм — квадратный, с рядами палаток, плацем, рвом и валом, Виа Преториа и Форум Игнис. Рем уже получил послание от Децима, через гонцов, отправленных еще из Цитадели Чайки — брат обещал дождаться его здесь, на берегу Эдари. У него был план.

— Ну что, братья, покажем змеёнышам, что и мы не лыком шиты? Подтянитесь, подтянитесь! — Скавр сверкал лысой башкой там и тут, наводя суету. — Молодцом держаться! Мы, черт побери, всех победили! И ни слова про коней, понятно? Чтобы ни один тупица не проболтался про коней!