Тесса говорит с ним, сидя по другую сторону стола. Она на седьмом месяце беременности. Они завтракают. Мустафа стоит у двери в кухню, чуть в глубине, поэтому знает, когда принести гренок, когда долить чаю. Утро – самое счастливое время дня. Как и вечер. Но утром разговор идет легче.

– Джастин.

– Тесса.

– Готов?

– Само внимание.

– Фамилия Лорбир тебе что-нибудь говорит?

– Абсолютно ничего.

– Он – немец?

– Возможно.

– Или голландец?

– Тоже возможно. Но стопроцентной гарантии дать не могу. Не можешь заполнить пустые клеточки в кроссворде?

– Мне сейчас не до кроссвордов, – задумчиво отвечает она. Тесса-адвокат. «В сравнении со мной могила – балаболка» .

«Ни Дж., ни Г., ни А.» Сие означает: Джастин, Гита и Арнольд, никого из них нет. В палате она одна. С Ванзой.

Как нарушитель, застигнутый на месте преступления, Джастин засовывает листки с записями Тессы под ближайшую стопку бумаг, вскакивает, в ужасе поворачивается к двери. Кто-то молотит по ней кулаком. Джастин видит, как в ритме ударов подрагивают доски, слышит очень знакомый громогласный английский голос.

– Джастин! Выходи, дорогой! Не прячься! Мы знаем, что ты здесь! Двое близких друзей несут подарки и утешение!

Джастин обращается в статую, не в силах ответить.

– Не прячься, дорогой! В этом нет нужды! Это же мы! Бет и Адриан! Твои друзья!

Джастин хватает ключи с маленького комода и как человек, идущий на казнь, выходит в солнечный свет, чтобы оказаться лицом к лицу с Бет и Адрианом Тапперами, Величайшим писательским дуэтом их времени, всемирно известными Тапперами из Тосканы.

– Бет. Адриан . Как приятно вас видеть, – выдавливает он из себя, захлопывая за спиной дверь.

Адриан хватает его за плечи, в голосе слышатся драматические нотки:

– Дорогой мальчик. Джастин. Любимец богов. М… М… Образец мужчины. Только одно, – он еще понижает голос. – Ты один. Можешь не говорить. Конечно же, один.

Приходя к нему в объятия, Джастин видит, как маленькие глазки жадно всматриваются ему за спину.

– О, Джастин, ты действительно любил ее, – воркует Бет, рот изгибается уголками вниз, потом выпрямляется, чтобы поцеловать его.

– А где твой человек, Луиджи? – осведомляется Адриан.

– В Неаполе. С невестой. Они собираются пожениться. В июне, – добавляет Джастин.

– Ему следовало бы быть здесь. Поддержать тебя. До чего мы докатились, дорогой мальчик. Никакой верности. Никаких традиций. Хорошего слугу днем с огнем не найти.

– Большое – в память о дорогой Тессе, маленькое – о Гарте, чтобы всегда был рядом с ней, – объясняет Бет. – Мы всегда будем помнить о них.

Во дворе стоит их пикап. В кузове лежат несколько бревен. Для читателей их книг. Пусть думают, что Адриан срубил их сам. На бревнах – два персиковых дерева, их корни увязаны в пластиковые мешки.

– Бет все так тонко чувствует, – громыхает Таппер. – Все знает, все понимает, дорогой мальчик. Очень нежная душа, не так ли, дорогая. «Мы должны привезти ему деревья», – сказала Бет. Я сразу понял, как она права.

– Мы можем посадить их прямо сейчас, не так ли? – говорит Бет.

– После ленча, – твердо возражает Адриан.

Вернее, простого деревенского пикника: «Хлеб, оливки, форель из нашей коптильни, дорогой, посидим втроем, с бутылкой твоего прекрасного вина, которым так славится вилла Манцини».

Что остается Джастину? Он ведет их на виллу.

– Нельзя скорбеть вечно, дорогой мальчик. Евреи не скорбят. Семь дней – это все, что они себе позволяют. После этого они вновь на ногах, возвращаются к делам.

Их закон , дорогая, – объясняет Адриан, обращаясь к жене, словно она – слабоумная.

Они сидят в гостиной под херувимами, едят форель с колен: на то и пикник.

– Для них все прописано. Что делать, кому, как долго. А потом – за работу. Джастин должен следовать их примеру. Лентяйничать нехорошо, Джастин. Лентяйничать нельзя. Ни одного дня. От лени только вред.

– О, я не лентяйничаю, – возражает Джастин, ругая себя за то, что открыл вторую бутылку вина.

– А что же ты тогда делаешь? – Маленькие глазки Таппера впиваются в него.

– Видишь ли, Тесса оставила множество незавершенных дел, – пространно объясняет Джастин. – Прежде всего, конечно, надо решить вопросы, связанные с наследством. Потом ее благотворительный фонд. И еще много всякого и разного.

– Компьютер у тебя есть?

«Ты его видел, – в ужасе думает Джастин. – Но это невозможно! Я очень быстро закрыл дверь. Очень быстро!»

– Величайшее изобретение человечества после печатного станка, дорогой мальчик. Не так ли, Бет? Не нужны ни секретарь, ни жена, он заменяет все. Каким пользуешься ты? Мы так и не решились купить компьютер, не так ли, Бет? Ошибка.

– Мы не понимали, до чего он хорош, – объясняет Бет, глотнув вина. Для такой миниатюрной женщины глоток на удивление большой.

– О, я пользуюсь лишь тем, что здесь было, – отвечает Джастин, самообладание уже вернулось к нему. – Адвокаты Тессы нагрузили меня кучей дискет. Я взял компьютер, который стоял на вилле, и, насколько смог, прогнал через него дискеты.

– Значит, ты закончил. Пора возвращаться домой. Не тяни. Поезжай. Ты нужен своей стране.

– В общем-то, я не закончил, Адриан. Мне нужно еще несколько дней.

– Форин-оффис знает, что ты здесь?

– Вероятно, – отвечает Джастин. «Почему Адриан так ведет себя? Почему вторгается в те сферы моей жизни, которые не имеют к нему ни малейшего отношения, а я стою и не останавливаю его?»