– Из документов Тессы?
– Я говорю о ее внебрачных делах. – Она выдержала паузу, прежде чем объяснить, что она имела в виду. А когда она начала объяснять, до Джастина вдруг дошло, что Элисон воспринимала Тессу как величайшее оскорбление, как позор их школ, класса, пола, страны и Службы, которой Элисон посвятила всю жизнь, а Джастин ее, Тессы, стараниями превратился в Троянского коня, который и позволил ей проникнуть в цитадель. – Я думаю о тех документах, которые она могла получить законным или иным способами в ходе ее расследования, или как там она называла то, чем занималась, – добавила Элисон с откровенной неприязнью.
– Я даже не знаю, что мне следует искать, – пожаловался Джастин.
– Мы тоже. И вообще, здесь нам очень трудно понять, каким образом ей вообще удалось раздобыть все эти сведения, – внезапно злость, копившаяся внутри, прорвалась наружу. Она не хотела выказывать злость, Джастин в этом не сомневался, более того, старалась изо всех сил сдержать ее. Но, несмотря на все ее усилия, злость таки вырвалась из-под контроля. – Это просто экстраординарно, с учетом того, что стало известно… почему Тессе вообще позволили вытворять такое? Портер, конечно, прекрасный посол, но я не могу отделаться от ощущения, что в случившемся есть немалая доля его вины.
– И в чем конкретно заключалась его вина?
Молчание Элисон удивило его. Она замерла, уставившись на дисплей. Крючок держала наготове, но не подносила к дисплею. Потом осторожно опустила на стол, словно винтовку на похоронах военного.
– Да, Портер, – подвела она итог. Только он не понял, итог чего.
– Что с ним случилось? – спросил Джастин.
– Я думаю, они потрясающие родители, готовые пожертвовать всем ради этого бедного ребенка.
– Я тоже так думаю. Но чем они пожертвовали теперь?
Она вроде бы разделяла его недоумение. Видела в нем союзника, правда, только в очернении Портера Коулриджа.
– Так трудно, Джастин, так трудно принимать решения на этой работе. Хочется подходить к каждому индивидуально, вникать в обстоятельства, определяющие его поведение. – Тут Джастин жестоко ошибся, если подумал, что она оставит Портера в покое. Она просто перезаряжала орудия. – Но Портер, мы должны это признать… был в гуще событий, а мы – нет. Мы не можем действовать, если нас держат в неведении. Негоже просить выправлять ситуацию ex post facto , если нас не информировали a priori . He так ли?
– Пожалуй.
– И если у Портера было слишком много хлопот, если семейные проблемы, а их наличие никто не собирается отрицать, отнимали у него столько времени, что он не следил за развитием событий, если не видел, что происходит у него под самым носом, уж извините, я должна упомянуть Блюма… А ведь у него первоклассный помощник, Сэнди, который все время подавал сигналы. Но, видимо, напрасно. Они остались незамеченными. И сие однозначно указывает на то, что ребенок… бедная девочка… Рози, или как там ее зовут… отнимает у него все свободное время. А ведь послом назначают не для того, чтобы, выходя из кабинета, человек забывал о работе, не так ли? Джастин скромно потупился, показывая, что понимает вставшую перед ней дилемму.
– Я ничего не выпытываю, Джастин. Я вас спрашиваю… Как такое может быть… как такое могло быть… забудем на минуту о Портере, что ваша жена вела активную деятельность, о которой, согласно вашим словам, вы не имели ни малейшего понятия? Ладно. Она была современной женщиной. Пусть ни к чему хорошему это не привело. Вела свою жизнь, имела свой круг общения… – Многозначительная пауза. – Я не говорю, что вам следовало ограничивать ее, это могли воспринять как нарушение равноправия полов. Я спрашиваю, как получилось в реальной жизни, что вы пребывали абсолютно не в курсе ее действий… ее расследований… ее… уж не знаю, говорить ли? Я хотела сказать, ее назойливого стремления влезть в чужие дела?
– У нас существовала договоренность, – ответил Джастин.
– Разумеется, существовала. Равные и параллельные жизни. Но в одном доме , Джастин! Неужели вы и впрямь заявляете, что она вам ничего не говорила, ничего не показывала, ничем не делилась? Я нахожу, что в это ужасно трудно поверить.
– Я тоже, – согласился Джастин. – Но, боюсь, именно так и выходит, если прячешь голову в песок. Тычок.
– Вы делили с ней компьютер?
– Я что?
– Вопрос достаточно ясен. Вы делили с ней, или имели доступ к портативному компьютеру Тессы, ее лэптопу? Вы, возможно, этого не знаете, но она посылала в Оффис очень серьезные документы, выдвигая обвинения против определенных людей. Обвиняя их в бог знает в чем. И ее деятельность потенциально могла нанести значительный урон.
– И кому ее деятельность могла нанести урон? Разумеется, потенциально?
– спросил Джастин, деликатно вызнавая интересующие его сведения.
– Кому – значения не имеет, Джастин, – отчеканила Элисон. – Вопрос в том, находится ли лэптоп Тессы в данный момент у вас, а если нет, где он может сейчас находиться и какие в нем содержатся материалы?
– Я никогда не имел к нему доступа – это ответ на ваш первый вопрос. Компьютер принадлежал ей и только ей. Я даже не знал, как войти в него.
– Насчет войти, это ерунда. У вас ли он сейчас, вот в чем вопрос. Скотленд-Ярд задавал его вам, и вы приняли очень мудрое решение, придя к выводу, что его лучше передать нам, а не полиции. За это мы вам очень признательны. Ваше здравомыслие не осталось незамеченным.
Вопросительных интонаций в голосе Элисон не чувствовалось, но вопрос, однако, не снимался. Если да, нажми на кнопку А, и тебя похвалят. Если нет, нажми на кнопку Б, и уж тогда не обессудь.
– И дискеты, разумеется, – добавила Элисон, ожидая ответа. – Тесса знала свое дело, что тут скрывать, все-таки дипломированный юрист. И наверняка копировала на дискеты наиболее важные файлы. В сложившихся обстоятельствах эти дискеты тоже создают угрозу безопасности, поэтому мы хотели бы получить и их.
– Никаких дискет нет. И не было.
– Разумеется, были. Как она могла работать на компьютере без дискет?
– Я их искал. Не нашел.
– Это в высшей степени странно.