– А когда?

– Он написал мне, что здесь есть женщина, жена английского дипломата, которая требует от «Три Биз» прекратить продажу «Дипраксы», шлет письма, требует встречи с руководством. Эту женщину поддерживает врач одного из гуманитарных агентств. Фамилии врача он не упомянул.

– Когда вы получили это письмо?

– На мой день рождения. Марк всегда помнит мой день рождения. Он поздравил меня и написал об английской женщине и ее любовнике-африканце.

– Он предполагал, что с ними может случиться?

– Он тревожился за нее. Написал, что она прекрасная и очень печальная. Думаю, его влекло к ней.

Джастин вдруг подумал о том, что Лара приревновала Марка к Тессе.

– А врач?

– Марк восхищается всеми врачами.

– Откуда он вам написал?

– Из Кейптауна. Он проверял, как «Три Биз» продает «Дипраксу» в Южной Африке, сравнивал с тем, что видел в Кении. Он уважал вашу жену. Храбрость – не сильная черта Марка.

– Где он с ней встречался?

– В больнице в Найроби. Она набросилась на него с претензиями. Он огорчился.

– Почему?

– Ему пришлось проигнорировать ее. Марк верит: если он кого-то игнорирует, особенно женщин, их это обижает.

– Тем не менее он сумел предать ее.

– Марк склонен к преувеличениям. У него богатое воображение. Говоря, что предал ее, он, возможно, выражался фигурально.

– Вы ответили на его письмо?

– Как всегда.

– Куда вы его отправили?

– По адресу, который дал мне Марк: абонентский ящик в Найроби.

– Он упоминал женщину по имени Ванза? В больнице Ухуру она лежала в одной палате с моей женой. Ванза умерла от «Дипраксы».

– Этот случай мне неизвестен.

– Я не удивлен. Все упоминания о ее пребывании в больнице исчезли.

– Такое возможно. Марк мне об этом рассказывал.

– Когда Лорбир приходил в палату моей жены, его сопровождала Ковач. Что Ковач делала в Найроби?

– Марк хотел, чтобы я вновь прилетела в Найроби, но в тот момент мои отношения с «КВХ» и больницей испортились. Они прознали о моем визите в Кению и уже угрожали уволить меня из больницы, на том основании, что я солгала насчет матери. Поэтому Марк позвонил Ковач в Базель, убедил прилететь в Найроби вместо меня и на месте разобраться в ситуации. Он надеялся, что она разделит с ним трудное решение и они оба убедят «Три Биз» изъять препарат. В отделении «КВХ» в Базеле поначалу не хотели отпускать Ковач в Найроби, но потом согласились, с условием, что ее приезд будет держаться в секрете.

– Даже от «Три Биз»?

– От «Три Биз» секретов быть не могло. Они держали руку на пульсе, да и Марк был их консультантом. Ковач провела в Найроби четыре дня, а потом вернулась в Базель, к преступнику-сербу и опере.

– Она написала отчет?

– То, что она написала, я бы не назвала отчетом. Meня учили, что научный отчет – это сбор, обобщение и анализ информации. В ее отчете науки не было. Только полемика.

– Лара.

– Что? – она вскинула на него глаза.

– Бирджит по телефону зачитывала вам письмо Лорбира. Его апологию. Его признание. Как бы он его ни называл.

– И что?

– Как вы воспринимаете это письмо?

– Как свидетельство того, что Марк никак не может искупить свои грехи.

– Какие грехи?

– Он – слабый человек, который ищет силу не там, где следует. К сожалению, именно слабые уничтожают сильных. Возможно, он совершил что-то очень плохое. Иногда он просто влюблен в свои грехи.

– Если бы вы захотели его найти, где бы вы искали?

– Мне нет необходимости его искать. – Джастин ждал. – У меня есть только абонентский ящик в Найроби.

– Вы мне его назовете? Ее депрессия усилилась.

– Я вам его запишу, – она открыла блокнот, что-то записала, вырвала листок, протянула ему. – Если бы я его искала, то спрашивала бы тех, кому он причинил вред.

– В пустыне?

– Может, и это фигуральное выражение, – агрессивные нотки уходят из ее голоса, как уже ушли из голоса Джастина. – Марк – ребенок, – объясняет она.

– Он действует импульсивно, а потом реагирует на последствия, – на ее губах мелькнула улыбка, и улыбка у нее прекрасная. – Зачастую он очень удивляется последствиям.

– Кто или что дает ему импульс?

– Когда-то эта роль отводилась мне.

Джастин поднимается слишком быстро, с намерением сложить бумаги, которые она ему дала, и сунуть в карман. Голова у него идет кругом, к горлу подкатывает тошнота.

Он протягивает руку к стене, чтобы опереться, но Лара ее перехватывает.

– В чем дело? – резко спрашивает она, не отпуская его руку, пока он вновь не опускается на стул.

– У меня иногда кружится голова.

– Почему? У вас высокое давление? Вам не следует носить галстук. Расстегните воротник. Что вы так на меня смотрите?

Она прижимает ладонь к его лбу. На него наваливаются слабость и усталость. Она оставляет его, возвращается со стаканом воды. Он выпивает треть, возвращает ей стакан. Движения ее уверенные, но нежные. Он чувствует на себе ее взгляд.

– У вас температура, – с упреком говорит она.

– Возможно.

– Точно. У вас температура. Я отвезу вас в отель.

Это тот самый момент, о котором предупреждал инструктор на курсах безопасности. Момент, когда скука, безразличие или лень берут над тобой верх, а может, ты так устал, что тебе на все наплевать. Когда ты можешь думать только о том, как бы добраться до своего паршивого мотеля, плюхнуться в кровать и заснуть, а уж утром, на свежую голову, отправить тетушке Хэма в Милан толстую бандероль со всеми бумагами, полученными от Лары, включая и неопубликованную статью о побочных эффектах «Дипраксы», таких, как ухудшение зрения, кровотечение, слепота и смерть, а также записку с абонентским ящиком Марка Лорбира в Найроби и еще подробные сведения о планах на будущее, на случай, что какие-то силы, неподвластные твоему контролю, помешают их реализации. Тот самый момент, когда и совершаются ошибки, когда присутствие прекрасной женщины, такой же парии, как ты, стоящей рядом с тобой и добрыми пальцами прощупывающей твой пульс, не может служить поводом для несоблюдения основных принципов безопасности в оперативно й деятельности.

– Вам нельзя показываться со мной, – вяло возражает он. – Они знают, что я здесь. Вам будет только хуже.