Сгребаю рассыпанные по полу справки.

Вечно они из журнала выпадают.

А под столом-то что творится. Трехлетний слой пыли и шелуха от семечек, а в мусорном ведре…

Так, хватит, пусть преподы здесь хоть контрацептивы использованные складируют, не мое дело.

Выпрямляюсь и сдуваю упавшую на лоб прядку.

Старенький телевизор в углу транслирует вечерние новости.

На столе пристроилась тарелка с фруктами. Рядом стоит ополовиненная бутылка вина.

Кто-то решил отдохнуть.

Жалюзи открыты, и за окном уже темнеет, но здесь все-таки не ресторан, а юридическая кафедра.

Хотя, не удивляюсь. Эти новые преподы и студенток сюда запросто водить начнут, если ещё не начали.

Кстати, где они.

Сами вызвали, и сами ушли.

Пары давно кончились, все по домам сидят, пьют чай с пирогом. Почему-то у других старост нет такой нагрузки.

А у меня группа прогульщиков и нарушителей, полный комплект.

Складываю справки стопочкой, убираю в журнал. Замечаю под столом ещё один белеющий кусочек бумаги и наклоняюсь.

Громко хлопает дверь.

– Мышь не пришла ещё, – звучит низкий голос с сексуальной хрипотцой.

Мышь?

Это он обо мне?

– Подождем, – отзывается другой голос – приятный мужской баритон. – Сыр, наверное, точит.

Они посмеиваются.

Сергей Георгиевич и Ярослав Мечиславович.

Наши новые преподы.

Руководители регионального проекта, в котором я им должна ассистировать.

Ну, как, я.

Мышь.

Так они сказали?

В глазах собираются слезы. Слушаю шаги по кабинету и тихонько ползу дальше под стол, я больше не могу.

Видеть этих двоих.

Думать о них.

Я помню их руки. И все, что они со мной делали.

Свои крики. И как тело сотрясалось от наслаждения.

А они не помнят.

Они за спиной меня называют мышью.

– Яр, – Сергей чем-то брякает, кажется, стеклянной дверцей стенки. – Камеру, может, сюда засунем? Между вот папками поставим.

– А обзор нормальный?

Они замолкают, шуршат.

Диктор в телевизоре на низкой громкости тараторит: госдума приняла новый закон, бу-бу-бу, бла-бла-бла.

Рекламная пауза.

Весь мир как-то вдруг утрачивает четкость.

Поджимаю ноги под себя, вытираю мокрые щеки, сдерживаюсь, чтобы не шмыгнуть носом.

Нужно вылезать. И гордо и высоко подняв голову. Послать их обоих к черту, и плевать, что они мои преподаватели.

Я не буду им ассистировать в проекте. Я переведусь в другой университет.

Забуду о них.

Через год пройду мимо и не узнаю.

– Нет, здесь не то, – бархатный голос Яра вплетается в мои мысли. – Давай вон туда, на шкаф. А мышь как раз на столе разложим.

Шаги, ещё шаги, мне открывается обзор на коричневые туфли с кисточками, замершие у шкафа.

Это Сергей.

Мышь на столе разложим.

Это что значит?

Сергей чихает.

– Тьфу ты, – хлопает ладонями, отряхивая руки от пыли. – Ты уборщицу здесь хоть раз видел?

– Неа, – Ярослав что-то жуёт.

– Не трогай яблоки, – по столу у меня над головой двигается тарелка. – Так, а вино ты открыл? Подождать не мог?

– Она заучка, ей одного бокала хватит, – стол покачивается, на него сел Яр. – Пара глотков. И поплывет сразу. А яблоки…надо было все-таки сыр к вину.

Они хмыкают.

Задерживаю дыхание.

Они тут не проект собирались обсуждать, а напоить меня? Зачем?

– Такс, – шаги, скрип двери, голос Яра отдаляется. – Начинаю я. И ты подключишься. Даже пары минут записи, где мы ее трахаем, хватит. Сразу покажем ей камеру. И прижмем.

– Может, мне понравится, – усмехается Сергей. – И я тут на ночь остаться захочу.

– Развлекаться в клуб буксуй. А мы работаем.

– Где она там? – Сергей зевает. – Реально, лучше в клуб.

– Учебник поди читает. Жвачки со стульев отдирает. Хвост свой мышиный зачесывает. Хрен ее знает. Подождем.

В рекламе говорят, что у супермаркета день рождения.

Я слышать перестаю. Зажимаю рот рукой, внутри клокочет истерический смех, рвется из меня.

Что они хотят?

Трахнуть меня вдвоем?

Опять?

Мне надо встать. И каждого по затылку бутылкой огреть, память освежить.

Наорать.

Придушить их обоих, во имя любви ли, ненависти – не знаю уже, просто, за то, что они двое, вообще, на свете есть, в мою жизнь влезли.

– А если она не захочет? – обрывает молчание Сергей.

– Захочет.

Голос Яра тихий и убежденный, звучит на грани угрозы.

Медленно задвигаю обратно под стол ногу. И перевариваю новую, оглушающую мысль.

Универ пуст.

Здесь есть я – Ева Снежинская, студентка третьего курса, стипендиатка, приезжая.

И есть они.

Сергей Штерн и Ярослав Воронцов. Наследники двух самых влиятельных семей города, двух полуцарств.

Манипуляторы. И лжецы. Они сводят меня с ума, который день морочат мне голову. И сейчас со мной все что угодно сделают, безнаказанно, как только вылезу.

На столе разложат. И отымеют. На камеру.

Зачем? Чего им от меня надо?

Сижу. Под столом. Тихо, шевелиться боюсь. И, правда, мышь.

И они сидят.

По полу стучит подошва, по телевизору идёт фильм.

Хрустит яблоко.

У меня затекла нога.

– Нет, мы долго ее караулить будем? – раздражается Сергей.

– Придет, – голос Яра ленивый, убежденный. – Она обязательная.

Дура я. Вот кто. Послушно поперлась вечером. На кафедру к этим хищникам.

– Стоп, а это не ее?

Навостряю уши. Шелестят страницы. Сергей хмыкает:

– Журнал посещаемости, группа триста три.

– Да-а, – после паузы тянет Яр. – Ее тетрадка. Она с ней везде таскается.

Они замолкают.

Я покрываюсь холодным потом.

Журнал! Бросила его на столе, когда наклонилась за справкой.

Молчание затягивается.

Ни скрипа пола, ни шагов, словно все вокруг замерло, ничего, только жизнерадостная реклама, звучит остро-громко.

Мое сердце уже в горле бьётся.

И тут я слышу.

Краткий вопрос, заданный тем же бархатистым, до мурашек, тягучим тоном:

– Ева, ты здесь?

***

Некоторое время назад

Жара и солнце, день чудесный, парковку возле университета на всех парах рассекает черный BMW.

Одиннадцать миллионов собственной персоной – таких машин в нашем городе пара штук, от силы.

Качаю головой в окно.

За рулём либо внезапно кто-то ослеп, либо там обезьяна, авто паркуется прямо на зелененьком газоне, на свежей травке, грязными колесами пачкает белый бордюр.

В стекло впечатываю средний палец.

Мы этот бордюр лишь на прошлой неделе побелили, неужели нельзя аккуратнее.

И кто там приехал, вообще, такой борзый. У наших студентов транспорт поскромнее, а я так, и вовсе, без колес, пользуюсь автобусом.

Носом прижимаюсь к стеклу.

Может, преподаватель новый?

Явление водителя дождаться не успеваю.

В открытые ворота вдруг влетает вторая икона автомобильной индустрии – белый Bentley, по кругу тонированный.

Тихо охаю.

Ещё один сумасшедший.

Он тоже, прямо по газону проносится. Тпру, резко тормозит в миллиметрах от забора, по пути давит свежепосаженные кустики.