Когда осенью 47 г. до н. э. Цезарь наконец вернулся в Рим, он резко осудил действия и поведение Антония. Если два года назад он, нуждаясь в Антонии, не обратил никакого внимания на жалобы, то теперь положение изменилось. Хотя в Африке еще собирались силы помпеянцев и республиканцев, а в Дальней Испании происходили волнения, решающие победы были уже одержаны, и Цезарь мог позволить себе пренебречь помощью таких военных командиров, как Антоний. К тому же Антоний, по-видимому, слишком уж выделялся своими военными успехами, а этого диктаторы не любят. Стремясь консолидировать свою власть, Цезарь проводил ясно выраженную политику «милосердия», направленную на преодоление раскола в римской политической элите и приобретение себе в ней солидной поддержки. А недовольство элиты поведением Антония в какой-то степени ставило под угрозу такую консолидацию. Наконец, Цезарь еще не считал себя в силе резко рвать со своей прежней «демократической» опорой, а решительные действия Антония вели к этому. Поэтому Цезарь демонстративно простил Долабеллу, а затем и провел ряд законов, частично повторивших предложения Долабеллы. Все эти обстоятельства и привели к охлаждению между Цезарем и Антонием. Выражением этого охлаждения стало то, что провозглашенный в третий раз диктатором Цезарь на этот раз своим начальником конницы назначил не Антония, а Лепида.

Антоний стал частным человеком и очень обиделся на Цезаря, считая себя несправедливо обойденным. Когда в конце того же года Цезарь отправился в поход в Африку, Антоний отказался последовать за ним. «Опала» Антония продолжалась почти два года. И время вынужденного бездействия не прошло для него даром. Не имея власти, он уже не мог столь активно проявлять широту своей натуры. Но еще важнее было то, что его хорошо прибрала к рукам Фульвия. Она была женщиной волевой и довольно честолюбивой, а опыт предыдущих браков научил ее справляться с мужчинами типа Антония. К тому же она искренне любила своего нового мужа и сделала все, чтобы крепко привязать его к себе. И Антоний, еще недавно славившийся своими попойками, достаточно наглыми выходками и любовными приключениями, превратился в скромного семьянина, послушного воле жены. Естественно, что только такое положение его все же не устраивало, да и для Фульвии быть просто примерной женой частного человека было мало. И в 45 г. до н. э. Антоний предпринял шаги по примирению с Цезарем.

В это время Цезарь, одержавший в Испании свою последнюю победу над помпеянцами, с торжеством возвращался в Италию. Многие знатные римляне поспешили ему навстречу. Среди них был и Антоний. Но неожиданно пронесся слух, что в действительности Цезарь разбит и на Италию идут войска его врагов. Антоний испугался и, как четыре года назад, переоделся в раба и в таком виде вернулся домой, еще раз убедившись в любви Фульвии, которая, не узнав мужа, сразу с тревогой спросила о нем. Слух оказался ложным, и Антоний вновь отправился на встречу в Цезарем. На этот раз он даже сумел опередить многих других, и недалеко от галльского города Нарбона встретился с победоносным полководцем. Там у них состоялся какой-то разговор, содержание которого неизвестно, но известен его результат: между Цезарем и Антонием были улажены все недоразумения, и когда Цезарь с торжеством проезжал по Италии, в его колеснице рядом с ним находился Антоний, а позади еще два человека, с которыми Антонию скоро придется иметь дело, хотя пока он этого, естественно, не знал: старый соратник Цезаря Децим Брут и внучатый племянник Цезаря Гай Октавий. Это было почестью и совершенно ясным знаком примирения. А далее Цезарь сделал еще один знак новой близости между ними. Став снова консулом в 44 г. до н. э., своим коллегой он сделал Антония.

Будучи консулом, Антоний продолжал всячески подчеркивать свою приверженность к Цезарю. Особенно ярко это проявилось во время праздника Луперкалий 15 февраля 44 г. до н. э. Будучи не только консулом, но и авгуром, Антоний в этот день участвовал в священном беге луперков по улицам города; внезапно подбежав к Цезарю, он увенчал его царской диадемой. Разумеется, особой неожиданностью это не было; возможно, что и сам Цезарь был в курсе подготовки этого события и хотел проверить отношение римлян к подобному акту. Отношение оказалось явно негативным, и даже некоторые верные сторонники Цезаря, как, например, Лепид, этот акт не одобрили. Так что Цезарь в конце концов решительно отказался от диадемы, но Антоний свою задачу выполнил и утвердился в качестве ближайшего сподвижника Цезаря. Это даже дало ему силу возражать против попытки Цезаря назначить консулом Долабеллу, с которым еще недавно так жестоко столкнулся Антоний. Собираясь в поход против Парфии, Цезарь хотел оставить вместо себя на оставшуюся часть года консулом именно Долабеллу, то ли потому, что был уверен в его преданности, то ли потому, что, зная о весьма непростых отношениях между ним и Антонием, хотел на всякий случай обезопасить себя от чрезмерного честолюбия своего старого соратника. И официальное назначение Долабеллы так и не состоялось, хотя тот уже стал носить консульскую одежду. Резко ссориться с Антонием Цезарь не захотел.

Попытка Антония увенчать Цезаря диадемой послужила последним толчком к оформлению заговора, направленного на убийство диктатора. К заговору примкнули и многие цезарианцы, недовольные монархическими замашками Цезаря. Один из них, Гай Требоний, хорошо зная о недавних трениях между Антонием и Цезарем, еще раньше попытался было привлечь и того к заговору. Антоний решительно пресек подобный разговор, но ничего о нем Цезарю не сообщил. Характер Антония был таков, что при покушении на Цезаря он мог и растеряться, и решительно броситься ему на помощь. Поэтому одной из главных задач заговорщики сочли необходимость нейтрализации Антония. В решающий день 15 марта 44 г. до н. э. то ли Децим Брут, то ли Требоний (разные источники называют разные имена) при входе в здание, где заседал сенат, увлек Антония разговором и помешал ему войти в здание. Во время этой беседы и произошло убийство Цезаря.

Услышав об убийстве и увидев израненный труп своего вождя, друга и коллеги, Антоний испугался. Не зная планов заговорщиков, он решил, что они хотят уничтожить не только Цезаря, но и всех его наиболее активных сторонников. Он снова переоделся в платье раба и бежал. Пробравшись затем в свой дом, Антоний там забаррикадировался и стал ждать последующих событий. Но, к его удивлению, заговорщики ограничились только убийством Цезаря и не предприняли никаких активных действий по реальному захвату власти. И это вернуло ему прежнюю энергию. К тому же он узнал, что начальник конницы Лепид бежал к войскам, стоявшим на острове на Тибре, и, возглавив их, готов к действию. Возникла опасность потери Антонием своего положения даже в среде самих цезарианцев. И он решил действовать.

Уже в тот же день 17 марта Антоний направил своих посланцев к цезаревским ветеранам, значительная масса которых в это время собралась в Кампании в ожидании получения обещанных им земель. Узнав о гибели Цезаря, они не только возмутились убийством своего бывшего и любимого полководца, но и опасались за возможность получить землю. Поэтому ветераны охотно откликнулись на призыв Антония и уже к утру 16 марта появились в Риме их первые группы, а постепенно по Аппиевой дороге с юга все больше ветеранов стекалось в город. Рано утром 16 марта в доме Антония собрались все видные цезарианцы, чтобы выработать план своих дальнейших действий. Споры продолжались довольно долго, но в конце концов Антоний решил взять все дело в свои руки. После смерти Цезаря он остался единственным консулом. Был, правда, Лепид, который в качестве начальника конницы и теперь юридически исполнял обязанности диктатора. Но Антоний решительно его оттеснил. В то время как Лепид настойчиво выдвигал лозунг мести за Цезаря, Антоний пытался навести мосты с заговорщиками и их сторонниками и избежать открытых столкновений. Такая тактика оказалась в эти дни единственно верной.

В качестве консула Антоний уже ночью разослал сенаторам приказ на следующий день собраться на заседание. Это заседание на всякий случай Антоний собирал в храме Теллус (богини земли), расположенном около его дома, чтобы при возникновении опасности можно было легко скрыться. Но заседание прошло на редкость удачно для Антония. Еще до заседания Антоний явился в дом Цезаря и убедил его вдову Кальпурнию передать ему и казну, и все бумаги Цезаря, включая проекты различных распоряжений и законов. Теперь на самом заседании он уже мог говорить не только от своего имени, но и от имени убитого Цезаря. Так, он согласился с назначением на оставшуюся часть года вторым консулом Долабеллы, как этого и хотел Цезарь и против чего он сам еще так недавно упорно возражал. Этим он демонстрировал свое подчинение решениям покойного диктатора независимо от своего личного к ним отношения. А когда сенатор Тиберий Клавдий Нерон предложил объявить Цезаря тираном, Антоний заметил, что в таком случае все распоряжения Цезаря надо признать незаконными, в том числе и те, которые он делал в пользу тех или иных сенаторов, как, например, распределение должностей и провинций. Это, разумеется, совершенно не устраивало большинство собравшихся. Тогда Цицерон предложил компромисс: предать все случившееся забвению, объявить амнистию убийцам, но Цезаря тираном не объявлять. На следующий день заседание было продолжено, и на нем было принято окончательное решение в духе цицероновского компромисса. Было произведено и распределение провинций. Антонию и Долабелле как действующим консулам никаких провинций не досталось, но в то время Антонию было не до этого. В целом решение сената его полностью удовлетворило. Идя в значительной степени навстречу республиканцам, Антоний даже провел закон о полном уничтожении диктатуры. Впрочем, это ему в тот момент было самому очень выгодно: выбивалась легальная почва из-под ног Лепида, его соперника в лагере цезарианцев, и он, являясь консулом, становился единственным бесспорным главой республики, ибо Долабелла по своим личным качествам и довольно молодому возрасту реальным соперником быть не мог.