Я слежу за ней через витрину ее кукольного магазинчика и никак не могу угомонить свое бешено колотящееся сердце. Она, склонившись над столом, раскрашивает миниатюрные черепа, чтобы затем прикрепить их к кукольным телам, одетым в искусные наряды ее же работы. Черная кожа, скроенная лучше, чем наряд Бичующей Дивы, и осторожность, с которой она украшает черепа рогами, буквально разжигают пламя внутри меня.

В этот раз я должен с ней поговорить. Ольрих, этот отпрыск дьявола, которого я иногда смею называть своим другом, сказал, что разорвет меня на куски, если я заявлюсь домой с еще одной куклой вместо ее имени.

Я делаю глубокий вдох и перехожу улицу, осторожно минуя пару адских гончих: они играют бедренной костью какого-то несчастного добровольца, которого поймали на празднике вчера ночью. Большую часть крови уже вычистили, и почти ничего не напоминает о дюжине сгинувших в кровавой бане людей, кроме темно-бордового цвета трещин между булыжниками мостовой.

Настоящее веселье.

«Язычник!» — кричит старик в сине-белых одеждах, стоящий на тротуаре перед магазинчиком. Я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что он обращается не к кому-то другому.

«Простите?» — переспрашиваю я.

«Демон! Похититель душ! Отец блуда!» — провозглашает он и бросает мне листовку нового Центра Восстановления Безупречности, что находится чуть ниже по улице. — Исправься! Встань на путь Закона и Порядка, пока не стало слишком поздно!»

Меня награждали и худшими эпитетами, и пусть большая их часть была вполне справедлива, это не значит, что я должен с удовольствием терпеть нападки напыщенных вымогателей Азориуса, да еще когда у меня есть неотложные дела. Из глубин памяти всплывают моменты жизни до встречи с Ракдосом, до того, как я перенаправил гнев в свои выступления. Когда сломанные кости и пронзенная плоть были излюбленным средством моего творчества.

Но вдруг я понимаю, что она смотрит на меня сквозь витринное стекло. Я немедленно отбрасываю идею проткнуть этого парня рогами и вхожу в магазин.

Изображая интерес, рассматриваю подвешенных за шеи кукол. Даже самые простые ее поделки намного лучше того, что мне приходилось видеть. Их внутренняя магия притягивает меня; пуговичные глазки смотрят прямо туда, где была бы моя душа, обладай я таковой. Я ослабляю одну петлю, переворачиваю куклу, осматривая швы, и краем глаза вижу ее силуэт. Также я беру угольную палочку, все еще притворяясь, будто хочу изобразить на кукле лицо своего врага и поджечь ее.

«Больше никаких кукол, Кодо!» — я снова слышу слова Ольриха. Конечно, это не точная цитата. В оригинале было намного больше ругательств и проклятий, но чего он ожидает? Что я просто подойду к ней и заведу ни к чему не обязывающую беседу?

«Я могу вам помочь?» — спрашивает она. На меня смотрят черные как уголь глаза, а красная краска — след вчерашних ночных празднеств — все еще покрывает половину ее лица.

^{Art by: Randy Vargas}

«Я... Кхм. Эээ.... . .— я сую ей куклу и угольную палочку. — Я хочу купить это».

Она забирает у меня товары. «Послушайте. Вы приходите сюда каждую неделю уже полтора месяца. В последний свой визит вы купили целую пачку пагубного пергамента, и мне пришлось колдовать новую партию! Даже у Лизольды было меньше врагов. Что вам нужно?»

Просто представься. Начни легкую беседу. Ты демон, Кодо. Вырасти пару рогов и веди себя как подобает!

«Мы... — Я заикаюсь. — Вы и я. Мы. . .» Мы пересекались на различных вечеринках, наслаждаясь гедонистическими удовольствиями и мучительными зрелищами. Для человека она была весьма крепкой. Она не дрогнула, наблюдая за воспевателями боли: пожирателями стекла, огнеходцами, шутом, жонглирующим пылающими черепами. . .Но ее упорство все же сломал огр, который попытался протащить целую повозку бесов за цепи, притороченные к его нижним векам рыболовными крючками. Возможно, тогда в повозку посадили слишком много бесов, и, когда вопль огра прокатился по праздничной зале, ее рука скользнула в мою и не покидала ее весь остаток ночи. Мы пили, танцевали, целовались, а потом смеялись, когда выяснили, что оба используем «иллюзию» как стоп-слово. «Мы. . .» Я демонстрирую несколько непристойных жестов, пытаясь намекнуть на былое совместное наслаждение развратом, но она смотрит на меня прищурившись и ждет, когда я хоть что-то скажу.

 «А-а! Зверь с двумя спинами!» — восклицает она.

Я киваю, но потом замечаю, что кто-то еще вошел в магазин и привлек ее внимание. Меня окутывает дымно-сладкое зловоние пустотной материи, тени искажаются и изменяются, словно забыли, как нужно себя вести. Я оборачиваюсь и вижу порождение пустоты — любопытный набор сине-черных конечностей, которые тянутся из туловища с кривым позвоночником, выступающим спереди и сзади. Говорить он не может: у него нет головы, но я уверен, что он смотрит прямо на меня.

^{Art by: Simon Dominic}

«Я с тобой еще не закончила», — произносит она, прежде чем отправиться обслуживать клиента. В каждую его руку она помещает по грубому льняному мешку со стойки.

Пока она занята, я собираю в кулак все свое мужество. Другого шанса не будет. Последний человек, которого вы хотели бы разозлить в Равнике, — это маг-кукольник.

«Передай хозяину, я желаю ему развратного Ярофеста!» — с улыбкой говорит она зверю с двумя спинами и дружелюбно машет ему. Затем ее лицо каменеет и она снова встает передо мной.

«Привет, — говорю я, протягивая руку, — Я Кодолааг. Мы встречались на паре вечеринок».

Она смотрит на меня, а затем скрещивает руки. «Да. Похоже, я тебя знаю. Красная кожаная маска? Симметричный пирсинг с железными булавами на цепи? — в ее горле зарождается рычание. — Ты понимаешь, что здесь торгую я?»

«Язычник! — снова раздается голос старика, на этот раз он вопит на зверя. — Скверна!»

Я пытаюсь не обращать на него внимание и сосредоточиться на том, ради чего я здесь: «Я знаю, это ужасно неприлично, но я просто подумал, что мы...»

«Ты решил, что между нами есть какая-то негласная связь, которая как-то касается нашей личной жизни?»

«Ну, когда ты говоришь это вслух, звучит довольно глупо. — Я усмехаюсь, стараясь сохранить лицо. — Скажем, Моктюрн сегодня ночью в паре кварталов отсюда. . »

«Да?»

«Я подумал, что, возможно, могу тебя пригласить? Я устрою зрелище. Что-то вроде общественно-политических комментариев».

«Не выйдет. Это первая ночь Ярофеста, и я не успеваю доделать кукол. Хотя с тем азориусом, который распугивает клиентов, это уже и смысла не имеет».

«Почему бы тебе не. . .ну, ты понимаешь», — я показываю на куклу, потом издаю губами негромкое подобие взрыва и как бы рассыпаю пальцами тлеющую золу.

«С прошлой недели в небесах новые законы. Кукольные заклинания, направленные на членов Сената Азориус, караются тюремным заключением. Он раздражает, но я не рискну потерять из-за него свой магазин».

Возможно, она и не рискнет отправить его куда подальше, но мне терять нечего. Я беру из мусорной корзины лист пагубного пергамента и угольную палочку и подхожу к окну. На этот раз азориус орет на парочку огров. Пик Глумления и соседние районы находились во власти Ракдоса сколько я себя помню, а это минимум несколько тысяч лет. Но затем присутствие Азориуса стало проявляться все более явно: они скупают недвижимость, повсюду устанавливают наблюдательные разломы. А потом жалуются, когда уличные ночные представления перетекают на их ухоженные газоны. Это ужасно — видеть, как мое сообщество становится жертвой порядка и справедливости.