«И откуда же у тебя эти сведения? — раздраженно спросил он, прищурившись. — Это задание не для сборщика. Нужно поговорить с твоим руководителем».

Понимая, что придется сознаться в работе на мага плоти, я схватила его за рукав, с которого все еще капала вода: «Мой руководитель ничего не знает. Я услышала все это от лазутчицы».

«Но как?»

«Она умоляла сохранить ей жизнь до того, как забрали ее дух. Я. . .в свободное время я работала на мага плоти.

Он по-прежнему хмурился. Вместо того, чтобы выкрутиться, я сделала себе только хуже. Если я хочу вернуть доверие отца, придется продать себя подороже.

»Отец, неужели ты думаешь, что я добровольно нацепила бы эти проклятые тряпки? Эти сведения даруют нам благословение неизмеримым богатством. Я видела, как вы с мамой преодолеваете трудности, жертвуете своим счастьем ради моего. Я хотела использовать эту информацию, чтобы укрепить положение Синдиката. В сборщиках меня обучили запугивать людей и сражаться. А ты научил меня использовать систему ради семейного благополучия. Прошу тебя. Позволь мне сделать это».

Его взгляд смягчился. Поза уже не была столь напряженной, он практически готов был обнять меня.

Мне удалось заронить в него частицу веры в удачу. Отец смотрел на меня в этих одеждах, но видел уже не предательницу, а способную наследницу. Ту, которая вернет богатство в нашу семью.

И я не уверена, что этот взгляд нравился мне больше.

Дата: 7-й день мокоша

Место: Комплекс посвященных

Я здесь! Знакомлюсь с Селезнией.

И наконец-то у меня есть настоящий дневник. Он сделан из мягкой, дважды благословенной пальмовой бумаги с маленькими желтыми цветами, вдавленными в листы. Страницы хрупкие и слишком толстые, отчего их трудно перелистывать. И, кажется, в некоторых местах листы упрямо отталкивают чернила.. .но это красивый дневник, а еще он мой. И больше не нужно его прятать. На самом деле ведение дневников поощряется старейшинами. Мы можем записывать наши чувства в любое время.

^{Plains | Art by: James Paick}

Наш класс — это триста посвященных. Даника, Каз, Василь и я попали в один стручок развития. Каз и Василь не состоят ни в одной из гильдий. Даника работала задержателем Азориуса, но после резни во время бунта в Удзеке и последующего подавления у нее случился нервный срыв. Поэтому она решила сменить обстановку Наш стручок развития соединяется с четырьмя другими, образуя опорную ветвь, а эти ветви соединяются с питающим стволом. Потом что-то было про корневую систему, но я уже не слушала учителя, потому что запах подмышек трехсот учеников как по команде начал кричать непристойности моему носу.

Мы приняли ванну с ягодами и маслами и снова надели свежевыстиранные одеяния. Поначалу они пахли божественно. Но эти растительные средства были явно неспособны противостоять поту и зловонию, возникающим во всех влажных местах. У одного из посвященных хватило наглости поднять руку и пожаловаться.

Старейшина назвал запах частью нашей «естественной ауры» и пообещал, что скоро мы к этому привыкнем.

Даника передала по нашему стручку маленький пузырек, и каждый из нас втер под нос каплю ароматного масла. Потом мы сели и стали внимательно слушать молитвенные наставления.

Дата: 12-й день мокоша

Место: ассамблея Конклава

Мне неприятно это писать, но я уже скучаю по дому. Конечно, в нашем Синдикате Орзов есть свои проблемы, но гигиена всегда безупречна. И наша бумага не рассыпается на кусочки, если посмотреть на нее слишком пристально. А еще никогда в жизни я не ценила деньги так, как сейчас. Например, вчера я узнала, что нам предстоит первое Коллективное Благословение. Я сразу же решила появиться там в чем-то более ослепительном, чем моя ворованная одежда. За неделю она превратилась в обноски оборванки. Но в пределах пешей доступности от комплекса не было ни одного портного, только пара швей мастерили одежду на дому.

Я нашла именно то одеяние, которое хотела. Прекрасные текучие шелка, расшитые золотыми листьями. Как только я его увидела, мой кошелек практически выпрыгнул из кармана. Ее работа была изумительной. Божественной. Я не могла не задуматься, насколько прибыльным стал бы ее бизнес, вложись в него грамотный инвестор. Она могла бы выкупить долговые обязательства полудюжины заемщиков, чтобы они занимались пошивом одежды. Она бы утроила свою прибыль уже в первый год, расширила бренд, купила торговую точку на Жестяной улице и смогла бы привлечь больше инвесторов, а затем. . .

. . .Но в Селезнии так дела не ведут. Еще большей проблемой было то, что швея захотела обменять одежду только на медный чайник или садовые ножницы. Я подумала, что с чайником будет проще. Тем более я понятия не имела, как выглядят садовые ножницы. Я отправилась к мастеру по металлу, который попросил за чайник четыре пары вязаных носков. Единственный вязальщик в округе потребовал четыре фунта белого волчьего меха (я не осмелилась спросить, для чего ему это нужно). Я нашла волчьего наездника; он был болен и попросил выгулять щеночка. Я выгуляла волка (далеконе щеночка). Отдала волчий мех вязальщику, а носки — мастеру по металлу. Я провела все утро, выполняя поручения вместо учебы, и неплохо повысила навык бартерной торговли. А еще хотелось бы отметить, что из-за всей этой беготни моя естественная аурастрашно воняла.

Так что я вымылась перед походом к швее, потому что знала: у меня не будет на это времени перед Коллективным Благословением. Я постучалась в дверь, и когда швея вышла, с горделивой ухмылкой протянула ей красивый отполированный чайник: «Я бы хотела обменять этот чайник на одежду».

Она улыбнулась самой доброй улыбкой на свете и ответила: «Но какая мне польза от двух чайников?» Я услышала, как в глубине дома засвистел чайник, который двадцать минут назад ей принес другой клиент. Голова буквально раскалывалась. И сердце тоже.

Когда я встретилась со своей группой, Даника заметила мое уныние и одолжила шаль, которая полностью изменила внешний вид моей одежды. Мы опоздали на Благословение, поэтому сели позади всех, чтобы шаман нас не заметил. После третьего часа песнопений мы уже стали беспокойно ерзать и обмениваться записками на пальмовых листьях. Я спросила, пойдет ли Даника со мной к Виту-Гази. Похоже она приспосабливалась к жизни в Конклаве быстрее меня, поэтому мне не помешала бы ее поддержка. Она согласилась. Наша записка к тому времени превратилась в кучку мякоти, и мы едва не рассмеялись в голос.

Я знала, что отца ждет разочарование. Ведь шансы найти уязвимость Виту-Гази были невелики. Возможно, мы никогда не обретем былое богатство, но я смогу сказать, что приложила все усилия. И, может быть, с приближением дня рождения он скоро забудет об этом глупом плане. В Синдикате принято дарить на день рождения ожерелья из монет, и каждый год Олигархи заваливают отца подарками. Не зря он тратит столько времени, чтобы произвести на них впечатление. Конечно, ожерелья — это просто безделушки для Олигархов, но их щедрость позволяет нашей семье оставаться на плаву в течение нескольких месяцев, а может, и целый год.

В детстве, когда такие подарки были скорее забавными, чем дорогими, я помогала срезать монетки с веревочек и складывать их в столбики. Половину отец отдавал церкви, как и предписано, а остальную тратил на скачках дромадов. Это был его шанс превратить мелочь в состояние. Он всегда брал меня с собой. Я сидела у него на коленях и падала каждый раз, когда он вскакивал, благодаря богов за выигрыш или проклиная их же за проигрыш. Чаще всего происходило второе.

Каждый год он шел домой с улыбкой до ушей и пустыми карманами. И говорил, что в этот раз он был в одном зибе от выигрыша. И что однажды ему повезет, и тогда он сможет купить мне все, что я пожелаю. Потом он щипал меня, удивленно ахал и показывал последнюю монету, которую находил у меня за ухом.