Ты смотри. Проняло обеих. Кристелл же, как и прежде, кристально спокоен.
- Моя мать учила меня: уважай женщин, помогай женщинам, защищай нас, женщин. Наша доля и так не легка. И я, как только смог, преодолевая все тюремные преграды и законы, бросился сюда...
- Чтобы предать своих друзей за вознаграждение, - фыркнул, не выдержав моего балагана, блондин.
Но тонкий веер кокетливо шлепнул его по локтю.
- Полно те, Кристелл, - елейно проговорила сиятельная. - Ну как могут сродниться голубая и черная кровь? А деньги? Деньги всем нужны. Ты ведь тоже служишь у нас не бесплатно, мой птенчик?
Томный взгляд на него и быстрый на меня. Я снова галантно поклонился.
- От вас ничего не укроется, о мудрейшая, - только и произнес я. Моим медовым голосом можно было бы наполнять соты.
Увы, дел Армак, увы. Цепной кот ничего не решает в логове кобр. Твое мнение здесь ценно постольку поскольку.
- Я думаю, мы можем ему верить, Кристелл, - с плохо скрытой жесткостью в голосе произнесла Элайза. - В любом случае, что мы теряем?
Рыцарь кивнул. Свое слово он сказал.
А я подумал, - и правда, что?
- Я уже знаю почти все подробности. Осталось две последних. Итак?
Я раскрыл карты.
- Место, где будет совершено нападение - между холмом и дубовой рощей. А колдовство - заклинание "молния".
Блондин замер, яростно обдумывая услышанное. По его каменной физиономии и я, и женская половина благородного семейства поняли, что сведения были из ряда вон.
- Это так опасно, птенчик?
Кристелл очнулся.
- Более чем, - серьезно ответил он. - Это заклинание позволяет атаковать сразу несколько целей. В умелых руках до пяти. А в руках мастера....
Он запнулся и бросил взгляд на возлюбленную, на ее широко открытые от волнения глаза.
- И что же делать? - вопросила юная Эльвира. Ее голос сводил меня с ума. - Должен же быть способ обезопасить нас от этих грабителей. Я не могу выйти на бал в старых обносках.
Блондин кивнул.
- Способ есть. Нужно достать Кристалл Отведения....
Дел Армак снова замолчал и холодно взглянул на меня. Сиятельная с дочкой так же перевели свои взоры на молодого гостя.
- Я думаю, что... ему, здесь больше нечего делать, - жестко сказал он.
Согласен. Вор взял свою добычу, вор должен уйти.
- Десять камешков тебя устроят? - прохладно осведомилась старушенция. Конечно, старуха - сорок лет, что ни говори. Все, я стал ей не интересен. Итак, десять камушков. Хотя, смотря каких камушков. Нет, что ни говори, а это все же это сумма. Сумма с большой буквы.
- Конечно, ваше сиятельство.
Все. Битва отыграна. Наш с Заком план сработал на ура. И под удар подставлен только я. Если что-то пойдет не так, или, что еще хуже, бандиты не появятся вовсе, кто будет виноват? Правильно, этот рыжий хам и зазнайка. А найти меня и свои камушки они смогут без труда. Они знают, кто я и где я. А сменить свое место проживания я не смогу никак, даже при всем своем желании,
Я расслабился. Немного расслабился. Что ж, через несколько минут я получу кошель с камнями, сяду на свою двуногую клячу и через час буду под станами своего "дома". А там широкие объятия Арника, и тихие вопросы на ушко, как я мог обжулить двух высокородных. И не успел ли я за это время с младшенькой этого... того.
Мой взгляд невольно скользнул к личику Эльвиры. Осторожно коснулся больших карих глаз, обрамленных густыми ресницами, нежной белой кожи, алых губ. Хм, если бы не эта привычка корчить недовольную мину, губки были бы просто блеск. Взгляд, тем не менее, уже самостоятельно опустился на линию груди. Спелые яблочки с чужого сада. Вы так прекрасны, так свежи и так соблазнительны...
Визг, прозвучавший в комнате, ударил по собравшимся не слабее колокольного набата. Сиятельная заметила мой алчный взгляд и была вне себя от злости. Еще бы! Какой-то тюремный недокормыш смеет так пялиться на ее драгоценную дочь. Вот уж нахальство высшей степени!
Причина гнева сиятельной была понятна всем. Но было в этом и кое-что другое. Мой взгляд напомнил старушенции еще кое о чем - молодое тянется к молодому. Увы, это природа, и ничего с этим не поделаешь. Мое влечение к ее дочери вновь напомнило графине, что она уже не так молода, как раньше. И страх, тщательно скрываемый все эти годы, вновь вырвалось наружу: боже, а что если ее любимый рядом с ней не по любви, а из-за красоты ее дочери?
Я не просто позволил себе засмотреться на ее воспитанницу, я дал повод выйти наружу ее страхам. Вспомнить о безвозвратно увядающей молодости, о неустанно наступающих годах. О вянущей коже, о новых морщинках. Я сделал худшее, что только мог - напомнил сиятельной о ее возрасте.
А дальше камушек потащил за собою лавину.
- Да как ты смеешь! - крик сиятельной был похож на шипение взбешенной кобры. - Ты куда свои зенки вылупил, поганец безродный! - Все, все, что было сказано мной до сего момента, было с легкостью забыто. Я проломил тонкую стенку, и смертоносная лавина прорвалась наружу. - Ах ты...
Поток высокосветской ругани полился широкой рекой. От очаровательной кокетливой старушки не осталось ничего - сиятельная открылась в своем истинном лице. Мнительная, сварливая, мстительная и необузданная баба - таковым было ее нутро.
- Кристелл, накажи его! Сделай же что-нибудь!
