Она была в ярости. Но я не ее слуга, не ее подданный - я принадлежу тюрьме. Я был недоступен для ее желаний, для ее гнева. Это было ново для сиятельной Вортексской. Как же излить свой гнев на чужого нахала?

   Дел Армак зловеще улыбнулся. Ясно - куда кобра не доплюнет, там с легкостью пройдется своими когтями кот. Чего-чего, а опыта главному телохранителю было не занимать.

   - Конечно, мы его накажем, - тон дел Армака не предвещал ничего хорошего.

   - Но он же не наш слуга?

   - Ну и что? Есть множество способов, сиятельная. Например...

   Моя голова заработала на пределе своих сил.

   - О нет, сиятельная, не надо меня наказывать. Простите, простите ради всего святого, - попытался было оправдаться я.

   Но никто не может удержать спускающуюся лавину.

   - Мы его накажем да? Мы можем что-то придумать? - шептала она, а сама пристально глядела в мои глаза. Очевидно, в них читались ужас и отчаяние, отчего сиятельная воодушевлялась все больше и больше.

   - Мы его... - начал было блондин, но я с отчаянием перебил:

   - Я готов на что угодно. Я виноват, и я готов понести наказание. Только не задерживайте меня более положенного срока. Если я не вернусь в тюрьму через полтора часа, мне не жить!

   - Это мысль! - Ущемленные чувства старушки нашли наконец-то выход. - Мы можем его задержать?

   - Конечно, - ответил начальник охраны. - Я хотел бы послать своего человека в тюрьму, чтобы он разведать обстановку. А этого наглеца можно задержать тут до... до окончания событий. Этого требует разумный подход. Примчался, наврал с три короба. Может, его вранье входит в планы этих людей? Может, это отвлекающий маневр? Может... да это может быть что угодно. Отпустить его отсюда с камнями? Ха, я бы с удовольствием оставил бы его в усадьбе, пока во всем бы не разобрался.

   - Так чего же ты ждешь? - Яд прямо-таки сочился с перезрелых губ.

   - Стража!

   - Нет, нет, нет! - кричал я в исступлении.

   - Да, да, да, - смеялись мне вслед глаза сиятельной...

   Меня заперли в самой маленькой комнате третьего этажа. Хм, их тюремная камера была значительно роскошнее многих известных мне приемных. А ведь и я мог бы так жить. Если бы не... если бы не слишком много "не". Правда. Горькая правда. Именно горькая.

   День клонился к закату. Я до самого вечера простоял у окна, следя за опускающимся солнцем. Я размышлял.

   Итак, меня не только не наградили, мне даже не дали возможности вернуться в тюрьму. Гонец не вернулся к сроку... Значит, именно сейчас в сырых каменных стенах решается моя судьба. Если Арник Зак не прознает, что я не беглец, а узник, моя жизнь оборвется до следующего заката. Увы - таковы правила игры.

   Обед и ужин, что принесла обслуга, так и остались нетронутыми. Еще бы - до еды ли мне сейчас?

<p>

***</p>

   Стоит ли говорить, что свою первую ночь в этом доме я спал очень плохо, несмотря на то что моя перина была достойна самого начальника тюрьмы. Я просыпался от малейшего скрипа, от тишайшего шепота. Все ждал появления подосланных ко мне Заком убийц. И знал же, что так быстро среагировать на случившееся невозможно, а все равно боялся. Крепко же нам всем вбили в голову страх за предательство своих боссов.

   Только наутро, вместе с завтраком, я получил записку, написанную на дешевой бумаге, еще хранящей запах казематных стен. Сколько же нужно денег, чтобы передать записку узнику Вортексских, да еще от таких подозрительных посыльных? Наверняка немало.

   Дрожащими руками я развернул бумажку. Тех, кто хотел бы полюбопытствовать: "А что это тут пишут этому рыжему наглецу", ожидало бы фиаско. У касты ловких рук был свой тайный язык, недоступный простым обывателям. В записке не было ни буквы. Там было нарисовано всего четыре картинки: ухо, перечеркнутый топор, решетка и кулак.

   И могло все это означать только одно: "мы все слышали. Ты не беглец, ты узник. Держись".

   У меня прямо камень с души свалился. Нет, петля соскользнула с шеи.

   Потом я пережил кучу разных эмоций. Я немного поспал, но уже крепким, возвращающим силы сном. Затем я просто радовался тому, что дышу. Вслед затем радовался, что я наконец проснулся не за старой лавке, а на чистой перине. После того веселился и плясал от души: радовался свободе, вдыхал полной грудью новые запахи, прислушивался к незнакомым голосам за запертой дверью. Оживленно осматривал окна без решеток, удобную кровать без кусачих вшей. Валялся на полу и водил пальцами по пыльным ворсинкам под уставшим телом. Наслаждался тишиной и покоем, отсутствием тяжелой работы и гнусных надсмотрщиков над душой.

   В общем, ощущения были еще те.

   И только после всего этого я снова взялся за осуществление своего собственного плана.

   Был бы рядом со мной напарник, он бы не удержался и спросил:

   - Как? Лайм, ты раскрыт, ты наказан, ты отделен от всего мира! О каком таком плане ты говоришь, когда все и так пошло наперекосяк?

   А я бы ему ответил:

   - Да кто сказал? Они нарушили мой план? Ха, как бы не так!

   Я мысленно вернулся к событиям минувшего дня. Да, все почти получилось. У нас с Заком почти получилось. План сработал почти безупречно: у меня уже почти были камешки, и я был почти свободен. Почти собирался вернуться в тюрьму с победой и, главное, с заслуженной наградой.