Саргон съел несколько кусков мяса и небольшой кусок пирога с вишней. Он внимательно наблюдал за происходящим. Также внимательно за ним наблюдал учитель Ифирь. Как бы ни старался спрятать Саргон посветлевшие узоры свои на руках за длинными рукавами синей туники, Ифирь всё заметил, взял его за локоть, приподнял рукав, осмотрел руку мальчика и тихо вопросил:

– Что это?

– Это появилось ночью.

– Причиняют боль?

– Немного жгло. Но прошло.

Ифирь промолчал, но задумчиво нахмурился.

Когда царь и гости захмелели, Мамагал вдруг послал за Саргоном. Мальчик поднялся на ноги и направился к царю и главным гостям его.

– Это внук предшественника твоего, Энир, – сказал Мамагал, когда Саргон подошёл к ним.

Царь Калахара и наместник Илама внимательно оглядели внука убитого врага своего. У Саргона шумело в ушах. Он оцепенел. На него смотрели две пары ненавистных глаз.

– Саргон, сын царевны Хамаль, – с ужасной улыбкой медленно протянул Гасур, царь Калахара. – Я узна́ю в тебе её лицо. Редкой красоты была девушка. Я просил руки её у тогдашнего царя Илама. Она была совсем юной. Он отказал мне.

– Ты поэтому разрушил Илам, царь? – тихо спросил Саргон, смотря на него спокойно и холодно.

Мамагал побагровел от злости, Талар подскочил, но застыл, так как отец взмахом руки остановил его. Гасур же расхохотался и молвил:

– Узнаю спесь деда твоего, Селима, мальчик. Я не разрушил Илам. Я дал ему другую жизнь. Народ Илама благодарен мне и наместнику моему за заботу. Я приглашу тебя в Илам поглядеть, каким благословенным краем он стал.

«Я приеду в Илам, чтобы отправить тебя и наместника твоего туда же, куда ты отправил моих деда и дядю», – вдруг впервые в жизни подумал Саргон злую мысль, не сводя глаз с царя Калахара.

– У тебя смелый племянник, дорогой Мамагал, – ухмыльнулся Гасур. – Он не боится глядеть в глаза мои, не боится стоять так гордо подле меня. Береги его, он вырастет хорошим воином. Но он не приветствовал меня как подобает приветствовать гостя.

– Склонись, – процедил Мамагал, глядя на Саргона уничтожающе.

Саргон не шевельнулся. Музыка затихла, пирующие замолчали.

– Я приветствую тебя, царь Калахара. И брата твоего Энира, – наконец отчётливо процедил Саргон. – И прекрасную царевну Эрис. Приветствую вас в благословенном краю Эреду. Илам тоже был благословенным. Я помню песчаный берег Тиамуль. И горящие пальмы вдоль главной дороги Илама.

– Склонись, – угрожающе прорычал Талар.

Снова не шевельнулся Саргон, гордо поглядев на брата. Тогда Талар подскочил к Саргону и ударил его кулаком в ребра. Послышались вскрики, Саргон охнул и согнулся от боли.

– И всё-таки он склонился! – Гасур хохотнул и взмахом руки приказал ему уйти.

Мамагал кому-то махнул. По обе стороны от Саргона оказались два рослых воина.

– Увести его, – тихо, коротко и злобно приказал Мамагал, дабы никто другой более не слышал. – Тринадцать ударов плетью. Вправить ему мозги.

Саргона подхватили под обе руки. Мальчик шёл сам, но споткнулся, – с такой скоростью его выводили из зала. Он поймал взгляд Асага и Шеду. Впервые в их глазах видел он ужас и жалость. Галла горько и испуганно плакала, прикрыв рот рукою. Ифирь застыл словно изваяние, но глаза его пристально глядели на мальчика.

Впервые в жизни сердце Саргона рычало от ненависти.

Саргон сидел на табурете в своих покоях, когда Ифирь обрабатывал раны от тяжёлых плетей на его спине. Изорванная нательная рубашка Саргона, перепачканная полосами крови, тряпьём валялась в углу. На кровати лежала заботливо приготовленная Шеду, матерью Галлы, новая чистая одежда. Не то чтобы его пороли до потери сознания, но израненная спина гудела и саднила. Саргон выстоял все тринадцать ударов.

– Ты горд собою, Саргон? – тихо и назидательно говорил Ифирь, а Саргон жмурился и стискивал зубы, когда целебная мазь попадала на рану и причиняла сильную боль. – Что ты приобрёл, кроме ран и будущих шрамов? Плетьми дело не ограничится, ибо Эрис, кровь царя Гасура, станет частью твоей семьи.

– Дядя никогда не считал меня семьёй, – ответил Саргон.

– Со стороны так и казалось, но ты не прав. Я много лет наблюдаю за тобой. Царь никогда не был нежен с тобой, как с Таларом, сыном его, однако он старался брать тебя на собрания и охоту, он оставил при тебе учителей Заккура и Асмара, он забрал тебя жить в его дворце после смерти матери, где ты ни в чём не нуждался. Царь много вкладывал в тебя и учил! Знания ценнее ласки. Он понимал, что с новыми знаниями ты справлялся всегда куда лучше, чем его сын, наследник престола. Он увидел в тебе будущего помощника его сыну, а значит, и государству. Увидел в тебе советника Талара, когда тот станет царём. Или даже главного военачальника Эреду. Но твоё поведение может перечеркнуть твоё будущее. Ты пытался оскорбить его дражайших гостей, донимал странными вопросами его самого. Кто дал право тебе делать подобное?

– Гасур убил моего деда, дядю и посадил на их трон своего брата.

– Если ты хочешь отомстить, то ты не готов. Да и плохо это и мучительно, жить жаждой мести. Давай представим, что ты отомстил Гасуру и Эниру. Ты чудом отобрал у них трон Илама. Что ты будешь делать дальше? Ты представлял ранее, как отбирают трон? Двигают железный стул по разным концам тронного зала и орут «он мой»? Противники воюют между собой. Порой воюют годами. Истребляют свои армии, сторонников, люди погибают сотнями под горящим маслом, градом стрел, громом орудий, пронзённые мечом, затоптанные колесницами. Земля пропитывается кровью насквозь и багровеет. А сколько вдов и осиротевших детей?

– Гасура не остановили вдовы, дети и груды мертвецов, – процедил Саргон.

– Поэтому он и его соратники после смерти попадут не в Эшарру, райские чертоги Шамаша. Их ждёт Иркалла, подземный дворец Нергала и Эрешкигаль. Там Эрешкигаль найдёт им дело – ворочать ли вечность булыжники, строя всё новые залы для её темной обители, собирать ли одежду мёртвых, прибывающих на суд. Ты знаешь наказания для особо провинившихся при жизни.

– Мертвец оказывается в моменте, когда его убивают, – ответил Саргон, – и это мгновение повторяется снова и снова. Он испытывает ту же боль, думает те же мысли. И так всё оставшееся время.

– Верно. А теперь ответь мне, есть ли у тебя многотысячное, верное тебе, войско для противостояния Гасуру и Эниру?

– Нет.

– Есть ли у тебя оружие для этого многотысячного войска, доспехи, еда, лошади?

– Нет.

– А если бы и было, смог бы ты управлять им?

– Думаю, нет.

– А хотел бы ты подвергнуть смертельной опасности всех этих воинов?

– Нет.

– Хорошо, что ты это признал. Но, боюсь, тебе не суждено отплатить Гасуру его же монетой.

– Ты просишь меня смириться? – зло усмехнулся мальчик.

– Смириться? Нет, – последовал ответ. – Пока ты только загоняешь себя в могилу. Ты умный парень, Саргон. Но иногда быть умным недостаточно. Всему своё время.

К своей неожиданности, Саргон задумался над словами учителя. Обида и злость не давали покоя его сердцу, но разум пытался заглушить его негодование.

– Был бы здесь Заккур, он бы дал мне хороший совет, – сказал Саргон, когда они с Галлой сидели на следующий день в саду у дворца.

Дворцовый сад раскинулся столь пышно и широко, что здесь можно было легко заблудиться, целый час искать выход и никого не встретить. Саргон и Галла более всего любили именно этот фонтан, один из пяти, ибо он находился под древним раскидистым дубом и был окружён пышными розовыми кустами разных цветов и оттенков. Галла боготворила розы и никогда не упускала возможности коснуться пальцами или губами того или иного нежного бутона.

Девочка сидела у фонтана в лёгком платье из светлого шёлка, распустив золотистые волны волос. Легкие сандалии валялись рядом на траве, пальцы босых ног она погружала в прохладную воду фонтана и время от времени обращала к Саргону грустный, полный сочувствия взгляд.