Поэтому сарафанное радио работало в его пользу, клиенты, а особенно клиентки сами шли в руки, а порой даже искали его и специально просили привезти под заказ, то Джип Land Cruiser, то Prado, вот недавно, дамочка заказала ему серебристую Camry. Пришлось, конечно, повозиться, чтобы найти такую машину в заводской окраске, обычно Камри либо черные, либо белые, но игра стоила свеч, то есть заработанного на этой сделке «бабла». Да и к тому же, приятный бонус прилагался…

Ну а что? Дамочка вполне себе, и сама после нескольких бокалов «Мартини», заказанных в ресторане, куда она его пригласила обмыть пригнанную им серебристую «Камрюшу» – ее долгожданную машинку, прямым текстом намекнула, что не против продолжения банкета. А он был тоже «за», рассмотреть вблизи узор ее кружевного бюстгальтера, просвечивающий через прозрачную блузку.

Алексей, в свои тридцать, был настолько развращен женским вниманием, что почти не утруждал себя ухаживаниями, как когда- то в шестнадцать, когда руки его дрожали и потели от предвкушения секса.

Но первый, и, слава богу, единственный законный брак все расставил для Алексея на свои места. Он быстро понял, что не создан для длительного, совместного проживания с женщиной, которая еще недавно кричала от наслаждения под ним, но в мгновение ока превратилась в лохматую домохозяйку с кофточкой, залитой пюре, и раздраженную как фурия. Да и он, порядком устав от криков и воя своего родившегося сына, через год покинул квартиру благоверной, подаренной ее родителями на их пышную свадьбу.

Совесть его мучила, но недолго. От сына он не отказывался, по выходном, раз в два месяца брал его на прогулки. Спустя три года, «бывшая» вышла замуж за русского немца и укатила с ним, кажется в Мюнхен.

Алексей, отпив очередной глоток белого вина, с удовольствием рассматривал сидевшую перед ним Машу, одновременно обдумывая, что в следующем году обязательно навестит сына в Германии, как- никак ему скоро восемь. Бывшая жена встречам не препятствовала, а к сыну он почему- то привязался.

Маша взяла двумя пальчиками длинную, темно- зеленую консервированную спаржу и медленно засосала ее в рот, заедая черной маслиной, после этого представления Алексей не смог удержаться и подхватив ее под бедра, посадил на высокую стойку кухонного бара:

– Марья, напрашиваешься?!

Он знал, что Маша ненавидела, когда он называл ее Марья, а ему почему- то нравилось испытывать её терпение. Но в одно мгновение Машке стало все равно, возбуждение зашкаливало, и она забыла, как ее звать вообще! Только бы его руки и губы, не отрывались от её тела, и продолжали ласкать, она дрожала в предвкушении большего, но он заставил ее умолять и просить в который долбанный раз, получить себя как самый желанный в мире приз!

Приходя в себя, Машка злилась, что ведет себя как подстилка, но представив, что, он больше не позвонит и не придет, впадала в панику – нет, только не это!

В эту ночь он устроил для нее настоящий, праздничный марафон, который сладко и до самого донышка измотал ее так, что она обессилено, прижалась к нему расслабившимся, разнеженным телом, и за секунду заснула.

Подскочив только утром следующего дня, Машка поняла, что она безнадежно опаздывает в свой первый рабочий день! Алексей, как ни в чем, не, бывало, спал на животе, раскинув руки и ноги почти по всей кровати. Машка с сожалением посмотрела на красивое, мускулистое тело Алексея, на секундочку представив, как его можно разбудить, чтобы затем…

«Так!» – она произнесла вслух в приказном порядке: «Теперь быстро в душ, одеться и бегом на работу!». О завтраке речи, естественно, не шло.

Машка с трудом выгнала машину со стоянки, гады соседи загородили выезд, как будто одни в этом дворе паркуются!

На работу вбежала без одной минуты девять и с нескрываемым наслаждением провела карточкой работника областного правительства по электронной щели турникета – она умудрилась не опоздать на работу! Аллилуйя!

Почувствовав мгновенное облегчение, как после похода в туалет по- маленькому, Машка ругнулась про себя – ну кто придумал такую систему учета времени! Как на зоне, все под контролем! Опоздаешь на минуту – выговор или того хуже существенный вычет из зарплаты. А три с половиной тысячи штрафа платить совеем, не хотелось. Машка посчитала, что ее хоть и не маленькой, по меркам их городка зарплаты, такой денежный отток совсем ни к чему.

У лифта она еще раз торжествующе оглянулась на «охранницу», больше похожую на охранника – с короткой стрижкой и ногтями без маникюра. Все знали, что Любка, стоявшая около турникета, злиться и завидуем таким дамочкам как Машка, которым мужики дарят букеты цветов и дорогие подарки.

Любка всегда радовалась, когда подобная мадмуазель не успевала вовремя пикнуть карточкой с утра, или, возвращаясь с обеда. Машке казалось даже, что Любка, особенно её, невзлюбила, так как другой охранник постоянно дарил Машке шоколадки и прочую мелочь, а с Любки брал деньги, чтобы скинуться на кофе «Три в одном», который пили на смене.

Разъехавшиеся перед Машкой створки лифта напомнили, что всё, теперь следует стереть с лица насмешливо- торжествующую физиономию и принять презентабельный, серьезный вид. Выйдя на третьем этаже, Машка походкой от бедра, цокая высоченными каблуками, зашагала в свой кабинет, на котором красовалась табличка- зам. начальника отдела экономики и развития Мария Сергеевна Лакомая.

Не успела Маша пристроить сумочку, как зазвонил внутренний телефон, она второпях перегнулась через стол и схватила трубку:

– Да, Антонина Петровна, я на работе, – Машка чуть задержала дыхание, чтобы не было слышно, что она только- только зашла в кабинет, второпях схватила ручку, – Записываю. Да, конечно, через сорок минут все подготовлю.

Маша сдула несколько волосинок выбившиеся из тугого хвоста, они щекотали нос и нервировали. Она хотела уже выдохнуть с облегчением, но Антонина опять вспомнила что- то важное, и начала диктовать так быстро, что Маша едва успевала за ней строчить в блокноте.

И к тому же ее отвлекали, нет, не несколько волосинок, из- за которых хотелось чихнуть, а горячая мужская рука, которая нагловато легла ниже талии.

Маша, не оборачиваясь, могла догадаться, кто вошел в кабинет и без стеснения разглядывает ее ноги в разрезе юбки и грудь, чуть виднеющуюся из- под блузки. Ее деловой костюм смотрелся строго и чуть интригующе, но это когда она стояла прямо, а не нависала, перегнувшись через стол.

Когда, наконец, начальник отдела экономики и развития – Антонина Петровна закончила, Машка хотела принять обычное вертикальное положение, но рука, пробравшаяся под блузку, крепче прижала ее к столу, Маша резко вдохнула терпкий запах мужской туалетной воды, и не выдержав, все- таки чихнула.

Над ухом раздался смешок:

– Будь здорова, детка, я по тебе ужасно соскучился.

Она хотела что- то съязвить, но спохватилась, позади нее стоял не кто- нибудь, а министр связи и коммуникаций Олег Дмитриевич Савельев. Маша весело подумала: «Позади меня министр связи и у нас с ним связь…».

Она чувствовала, как подрагивает его рука, ласкающая то ее спину, то ее бедра, и знала, что еще чуть- чуть, и он точно сорвется.

И Маша, сначала поддавшись объятьям, ловко и быстро вынырнула из его рук, чуть лукаво улыбаясь, она знала, что ее улыбка всегда была многообещающей и магической, и одновременно означала: «Я тоже хочу тебя, но подожди еще чуть- чуть».

Олег Дмитриевич, несколько мгновений тонувший в ее каре- зеленых глазах, сделал шаг вперед по направлению к ней, и готов был уже обнять ее, как дверь в кабинет резко распахнулась и внутрь как обычно, рубленным, решительным шагом вошла Антонина Петровна. Машка едва заметно повела плечами – да…если бы начальница прибыла чуть раньше…

Машка искоса бросила взгляд на любовника, означавший: «Я прибью тебя, но чуть позже, за то, что двери за собой не закрываешь». Но тот лишь усмехнулся уголками губ, как ни в чем не, бывало, пожимая по- мужски большую руку Антонины: