Река сделала очередной поворот, и катер вышел к крепости.

- Поглядите, Андрей Владимирович, это не нам машут?

Бородулин вгляделся. Вдоль берега им навстречу кто-то бежал, размахивая на ходу курткой. Катер круто свернул к берегу.

- Что-то случилось? – встревоженно спросил Андрей у подбежавшего парня.

- Там… В башне… - с трудом выговорил он, пытаясь перевести дух.

- Что там?

- Сигналит что-то, пиликает громко, - гонец, наконец, обрел дар речи.

Андрей взглянул на заместителя, тот молча пожал плечами.

- Залезай, - велел он парню и лишь только он устроился на баке, погнал катер вдоль берега. У изрядно уже срытого обрыва заглушил мотор, и, оставив посыльного на берегу с чалкой в руках, поспешил наверх. Михайленко – следом. Уже у ворот крепости было слышно, как отчаянно пищит терминал в донжоне. Представив себе с дюжину самых кошмарных вариантов и внутренне содрогаясь от нафантазированного, Бородулин взлетел на четвертый этаж. Попасть ключом в замочную скважину удалось лишь с третьей попытки. Едва он вбежал в операторскую, как терминал замолчал, а на панели появилась надпись:

Расширение этноформата.

Стимулирующая поставка.

Выберите:

7,62-мм винтовка системы Мосина обр. 1891 г. (1891/30 гг.). Доступно 24 шт.

Лесопильная рама вертикальная двухшатунная с паровым приводом. Доступно 1 шт.

- Мять-колотить! – это было первое, что смог сказать Бородулин.

- Что случилось?

Вбежавший следом заместитель, похоже, был одержим теми же страхами, что и его начальник.

- Помнится, Станислав Наумович, вы хотели узнать о плюшках? Вот, поглядите.

Михайленко внимательно изучил надпись на экране.

- И что вы собираетесь выбрать?

- Конечно, лесопилку! Это же полностью развязывает руки в строительстве. Да и мебели из бревен не построишь. Скорее всего, мы получили что-то вроде теста, должны определиться и показать экспериментаторам, что стратегически собираемся делать: воевать или строить. Воевать нам пока не с кем, а строить нужно очень и очень много.

Андрей тыкнул в нужную позицию… и ничего не произошло, лишь погас экран терминала. Он удивленно хмыкнул, пожал плечами и вышел из операторской. Дождался, когда Михайленко закроет дверь, запер ее и, спускаясь по лестнице вниз, услышал, как его зовет дозорный со стены:

- Андрей Владимирович, идите скорее сюда, смотрите!

Он поспешил на стену и поглядел в ту сторону, куда показывал сторож. Довольно далеко от крепости, но вполне различимо у кромки леса стоял длинный дощатый дом с высокой трубой. Конечно же, он побежал посмотреть на чудо, и с ним, конечно же, увязались большинство студентов. Хорин, взбудораженный общей суетой, тоже готов был сорваться вместе со всеми, но увечная нога подвела. Пришлось остался на стене в крепости.

- Мать честная, ведь самая настоящая лесопилка! Что скажете, Станислав Наумович?

- А что тут можно сказать? Мы получили наглядный пример могущества хозяев этого мира. Не сомневаюсь, если бы выбрали винтовки, они сейчас стояли бы в ящиках на плите терминала. Другое дело, что мы сейчас сделали очень серьезный и важный шаг, который, наверняка определит все или, по крайней мере, очень многое в нашем будущем.

Глава 26

Со всеми задержками добрались до поселка уже в сумерках. Но увидели их издалека, и, по всему видать, ждали. Дед Уржумов лично встретил путешественников на полдороги и, не торопясь, повел за собой, занимая пустыми разговорами о погоде да о близкой зиме. На улице как повымерло все. Уржумов проводил Бородулина и Михайленко до их дома, а Старый Юра потерялся где-то по пути. Наверное, отправился курить трубку к складу под навес. У дверей дед хитро улыбнулся и спросил:

- Не желаете ли в баньке помыться с дороги? Там пару еще много осталось, на вас двоих как раз хватит.

- Неужто баню поставить успели? – удивился Андрей.

- Успели. А Корнев твой и печь сложил, вчера как раз пробовали. Весь день надысь девки плескались, ну а нынче – наш, мужицкий черед. Ну так что?

- Я бы, Борис Тимофеич, с радостью. Сколько времени нормально не мылся, это ведь даже подумать страшно!

- Да и я присоединюсь, - поддержал Михайленко.

- Тогда скидавайте мешки да ружжа свои, да бегите скоренько. А то девки уж, поди, и стол накрывают, да самовар ставят. Одно плохо – веников нету. И не сезон вязать, да и березы в округе не найти, елки одни.

- Это где ж вы успели самовар надыбать?

- Где взяли, там таперича нету. Бегите до бани, а опосля все подробнейшим образом обскажу.

Вымыться в горячей бане после двух месяцев полупоходного образа жизни – это, конечно, непередаваемое наслаждение. И хотя за окном уже совсем стемнело, а керосинка светила весьма тускло, Бородулин скреб и скреб себя мочалкой, смывая вместе с грязью усталость и все накопившиеся за последние недели тревоги и переживания. А вытершись чистым полотенцем да надев свежее белье, и вовсе почувствовал себя заново родившимся. В таком расслабленном состоянии он и прошел следом за специально посланным пацаном к дому Уржумовых, самому большому зданию в поселке.

В доме было тепло. В новенькой, необмазанной и небеленой еще печи потрескивали дрова, в просторной горнице за большущим накрытым белой скатертью столом плотно сидели люди, оставляя, однако свободными два места. Стол был обильно уставлен кушаньями – всем, что могут дать лес и озеро, да кое-чем из складских запасов. В центре стояло несколько бутылок чего-то крепостью явно не менее сорока градусов. Только вошли Бородулин и Михайленко, как все сидящие за столом оживились, загомонили, но по знаку Уржумова тут же затихли. Водка, а, вернее, какая-то хитрая травяная настойка на ней, заранее была уже разлита по стаканам. Борис Тимофеич, покряхтев, поднялся со своего места и поднял свой стакан.

- Ты, Андрей Владимирович, очень кстати вернулся. Мы тебя, конечно, пораньше ждали, но так даже и лучше вышло. Короче, от всех нас, и тех, кто за столом, и тех, кто не поместился – с днем рождения тебя, товарищ начальник.

Тут снова все разом заговорили, зазвенели, встречаясь друг с другом, стаканы, кто-то хлопнул Андрея по спине, кто-то, обдав легким ароматом духов, чмокнул в щеку и застенчиво хихикнул. А сам Бородулин стоял со стаканом в руке, ощущая себя полным идиотом. Это надо же – забыть о собственном дне рождения! А Михайленко стоял рядом, старательно изображая полнейшую непричастность к происходящему.

- Станислав Наумович, признавайтесь, это ваших рук дело? – сообразил, наконец, Андрей.

- Что вы, Андрей Николаевич, я всего лишь рассказал о дате двум-трем людям. А все остальное – это уже их личная инициатива.

Бородулин вздохнул и осушил свой стакан, отдаваясь неизбежному.

Позже, когда все уже было выпито и съедено, за столом осталось лишь несколько человек: сам Бородулин, Михайленко, Уржумов, Корнев, Мелинг, Черемисин и Зоя. На столе стоял ведерный самовар, увенчанный солидных размеров заварником. Две молчаливые женщины споро расставили на столе сласти к чаю и исчезли за дверью. Андрей взял свою кружку, потянул носом. К чаю явно были добавлены малина и шиповник. Он отхлебнул глоточек, вернул кружку на стол и с укоризной спросил, обращаясь сразу ко всем:

- Ну зачем вы все это устроили? В конце концов, посидели бы тихо узким кругом – и ладно. А то ведь даже неудобно – коробчим ведь буквально каждую крошку, а тут развернулись ото всей русской души.

- Зря вы так, Андрей Владимирович, - неожиданно возразил Михайленко. – Во-первых, людям нужны праздники, а то вот уж два месяца, как ничего не было, только работа с утра и до вечера. Во-вторых, поскольку вы – первое лицо анклава, ваши личные праздники автоматически становятся праздниками общими. Ну и, в-третьих, наши общие успехи и достижения есть во многом результат ваших усилий.

- Заместитель твой правильно говорит, - вмешался Уржумов. – А я еще добавлю: не так и много ушло провизии на стол, да и все больше не со складов, а здесь, на месте добытое, так что ущерба обчеству никакого. А пользы – много. Ты хошь - не хошь, а люди тебя над собой по доброй воле главным признали, и уважение свое как могли тебе донесли. А ты цени это, да чем пенять, спасибо скажи, и не нам здесь, а всему честному народу. Ну да полно об этом, сказывай лучше, где был, что делал, поймал ли человека того.