– По-императорски. Цвету и пахну. Ты как? – Вова, зная, что Алёна хочет говорить, а не слушать, наблюдал, как арабские цифры сменяют друг друга на световом табло, не к месту представив сцену необузданной плотской любви, если какая-то нелёгкая погасит в лифте свет, где воцарившаяся темнота была бы отличным и логичным оправданием.

– Как… Да как сказать… Лучше, чем было в момент нашей последней встречи. И ты так и не сводил меня в кино, – с улыбчивой досадой вздохнула Алёна.

– И никогда не узнает никто, что мы ходили в кино… – нараспев произнёс Вова. – Свожу. Жизнь длинна. Длиннее, чем поездка в лифте. И чуть сложнее пачки сигарет.

Двери открылись симметрией разъехавшихся в разные стороны створок. Вова галантно пропустил даму вперёд:

– Направо.

А справа, у распахнутой двери, в драном на большом пальце носке, с широкой вожделенной улыбкой вместо лица томился Костик.

– Пупсичек, здравствуй! – хваткие, довольные руки его потянулись сомкнуть объятия на спине Алёны.

– Привет и тебе, Константин! – сказала Алёна искренне, осторожно-ёмко ответив на любвеобильные объятия Жо.

Ребята вошли, разулись, избавились от верхних одежд и проследовали на кухню, где Евген уже приготовил Алёне виски-кола-лёд почти один к одному, всё же чуть перелив алкоголь в виде исключения для дорогой гостьи.

– Бонжур, – радушно басил Евген, приветственно протянув огромную пятерню. – Твой напиток богов готов. Так что вперёд, к снаряду.

– Буэнос ночес, – отбила пять Алёна, оперативно расположившись на самом ухоженном стуле. – Благодарствую!

Встретить Алёну вышел и рыжий шпиц Точка Ру. Он коротко обнюхал Алёну, потявкал приветственно, облизал её присевшую руку и вернулся в свою тёплую коридорную корзину.

– Нам нужен тост, – занёс стакан на вытянутой руке Евген.

– Ну, я предлагаю за перемены! – логично предложила Алёна.

– Да! И за бухич! – гаркнул Евген.

– За тухлую вечеринку! – подключился Костик, мастер «заливных» тостов.

Вова промолчал, лишь осторожно поведя бровью в момент единения четырёх стеклянных форм, стиснутых в людских руках.

Алкоголь блуждал по крови, веселил, роднил, притуплял чувства, обесценивал тревоги, искал, как истинный оптимист, плюсы во всём, резко менял темы, раздавал как ни попадя карты, вбрасывал странные песни в плейлист. Но люди были им довольны, а он людьми.

– Вован, тебе Саня Хмурый привет передавал, – вспомнил Евген, умело тасуя карты для новой партии. – На днях его видел, он нехило поднялся.

– И ему передавай, – как-то нехотя, и явно устав от этого имени, ответил Вова. – Он всё в той же теме? Чё, звал тебя обратно?

– Ну, стриптизёром он точно больше не работает, – коварно усмехнулся Евген. – Да и проститутки все на дому работают, больше возить никого никуда не надо.

– Ты что, был, типа, сутенёром? Или стриптизёром? – удивилась Алёна: Евген в её глазах выглядел исключительно и исконно порядочным – его запросто можно было поставить в благородный пример на придирчивой семейной трапезе.

Но едва Алёна вспомнила о семейных торжествах, грусть взяла высокую минорную ноту, отдалённую, но чётко слышимую.

– Ага, стриптизёром, – улыбнулся всей бородой Евген. – Я водилой был, девочек возил и следил, чтобы никто не обижал.

– А Саня Хмурый рулил темой, – внёс уточнения в былую субординацию Вова. – И чё он теперь делает?

– Подженился по одноклассике – на Оле Аксёновой. Ну и открыл несколько спа и тай-массажных салонов. Ну… Сам понимаешь, насколько они спа.

В добродушной ухмылке Евгена легко читался однозначный намёк.

– Господи, это так ужасно… – с несдержанным брезгливым омерзением фыркнула Алёна, боясь запачкаться даже от простого произношения этих грязных слов вслух, а стыд за женщин «с низкой социальной ответственностью» выплеснулся на лицо румянцем.

– Самая древняя профессия, – заметил Костик, взмахнув пальцем-восклицательным знаком. – А зарабатывают они норм. Два часа – и пара косарей на кармане. Мне такие через раз попадаются. Сидишь такой в Интернетах общаешься, знакомишься, нормально разговор идёт, а она ни с того ни с сего заряжает: «Час от восьмиста рублей».

– Чё?! – практически рявкнул Евген. – Восемьсот? За восемьсот она тебе даст только лифчик потрогать.

– Или минет сделает прямо через штаны! – развил шутку Костик.

Парни посмеялись. Но Алёна лишь натянула фальшивую, неприятную улыбку, тут же сброшенную ради глотка напитка. Ей хотелось поскорее отойти от гнетущей темы, но её опьянённое любопытство взяло верх:

– А бывали какие-то опасные ситуации? – спросила она, ожидая Евгеновых детективных хитросплетений. – Сфера-то криминальная…

– Бывало всякое, – коротко бросил Евген, звучно поставив стакан на стол. – Конкуренция. И машину в «коробочку» зажимали и подраться по-жёсткому приходилось. Да и девочек они вынуждали наших уходить из профессии.

– Каким образом? – боязливо спросила Алёна, но её подогретый порочный интерес во всю развесил уши.

– Ломали их психологически и морально. Вызывали через нас. Я прихожу с ней, осматриваю квартиру, вроде один хиленький девственник сидит, а потом выясняется, что в соседней комнате, где «спала бабушка», десять здоровенных быков торчало. И всё. После такого пиши пропало.

– Жесть… – обомлела Алёна, уронив слово на дно стакана и закрыв приоткрытые губы рукой.

– Издержки профессии, – подвёл черту Евген, принимающий риски как должное. – И перегибы на местах.

– Пойду пыхну, – обстоятельно сообщил Костик и стёк со стула, взмахнув гуттаперчиво гибким телом, точно ивой на ветру. – Будет кто ещё?.. Пума олимпийка, та та-та та-та тапки Венс…

Костик пританцовывающей, щёлколопальцающей походкой направился в сторону незастеклённого, прохладного балкона ради короткого каннабисового путешествия.

– Да откуда у тебя нормальный гандж? – трунил Вова, махнув рукой в сторону друга.

– Синька норм, всё остальное – для имбецилов, – заключил Евген, опрокинув оставшийся в стакане алкоголь за воротник, выведенную концепцию подтвердив. После он постучал о стол своей морячной трубкой, плотно набил её табаком и проследовал за другом, чтобы заправить уличный воздух разнокалиберными дымами.

– Ну… Как бы… – Алёна замялась.

– Юджин имел в виду растения семейства Коноплёвых, а не Эритроксиловых, – внёс важные уточнения Вова.

– Именно так, – согласился, остановившись у балконной белой двери, Евген, не зная наверняка, в чем разница.

– Фух… – Алёна наигранно вытерла несуществующий пот со лба. – Хотя я всё равно в завязке.

– Разумеется, – решительно согласился Вова, вставая из-за стола.

– Я серьёзно, – Алёна недоверчиво прищурилась в сторону уходящего последним Вовы.

Пока хмельное время взяло паузу в неспешном перетекании из бутылки в стакан и из стакана в людей, Алёна пристрастно осматривала новое пристанище Вовы: стандартная новостройка – солнечная сторона, симпатичное малодушие косметического ремонта, утешительный вид из окна (в просвете между домов раскинулся сбитый ельник), неистовствующие голоса, бродящие за вентиляционной решёткой, – соседи со всего дома заочно сидят здесь же, на кухне, где: скудный гарнитур кремовых цветов; скромная утварь плюс круги пригорелых, давно не чищенных конфорок и шесть рукоятей замасленной плиты; бонусом – холодильник и стиральная машина, стоящие бок о бок, – символы универсализма современной съёмной жизни и гибкости быта, взятого напрокат.

Алёна, воспользовавшись тягучей паузой на перекур, бороздила по цифровым морям в поисках наиболее привлекательных гаваней, рекламируемых дельными вывесками-маяками.

– Что ты постоянно ищешь в Сети? – спросил первый из вернувшихся с персональной смотровой площадки (курительного балкона) Вова. – Я до сих пор пытаюсь понять, что там такого интересного, что весь мир ходит, вспахивая носом смартфоны.

– Я так не делаю, – вмешался в разговор вернувшийся вторым и тихо, как мог, подкравшийся Евген.

Вова наградил его порицающим карим взором.