— Ну и что? — воскликнул он и позвал Тараса.

Тот тут же спрыгнул с раскидистой березы и примчался сломя голову — запрыгнул на плечи, заурчал. По правде говоря, он обижался на Шуня с Шурочкой, которые в последние дни всеми своими повадками демонстрировали отчаянный антропоцентризм. Шутка ли сказать: даже выгоняли его ночами на часок-другой под озябшее небо. Тарас тогда забирался на березу и орал на Луну. Это если, конечно, ночь выдавалась безоблачной.

— Надо бы и ему кошечку завести, — сказал Шунь, поглаживая предзимнюю шерсть кота. — Как ты думаешь?

— Ты все про людей и животных думаешь, а ты подумай про растения, — продолжала наставлять Шурочка.

Взгляд Шуня еще раз поблуждал по ближнему пространству.

— Ну и что?

— Это я хочу тебя спросить: ну и что ты видишь?

— Траву пожухшую вижу, яблоки налились, вон рябина цвет набирает, а вон дуб желудь обронил. Ну и что?

— Да ты прямо как полено стал! Это оттого, что у тебя подушка такая. Я, пожалуй, думку тебе сошью! Глаза пошире открой, внимательнее смотри!

— Еще береза золотыми рублями осеннего чекана покрылась.

— Вот это уже хорошо, поэтично! Вот про березу и думай.

Ничего другого объяснять Шуню не пришлось, мысль его обвилась вокруг березы, перекинулась на берестяные грамоты, найденные Богданом. И пошла, и пошла… Шунь бросился к поленнице, нахватал березовых чурок и немедленно закорябал по ним шилом. Это шуршание произвело на Тараса успокоительный эффект: как в старые добрые времена, он улегся на стол и задремал.

С непривычки корябалось с трудом, потому буквы выходили большими, фразы недлинными и без запятых, мысли не растекались по древу. Собственно говоря, на каждое предложение уходило по полену. Зачеркивать было тоже неудобно — лучше уж взять новую чурку. Готовые тезисы Шунь складывал слева от стола, негодные — катил вправо. Он настолько увлекся, что и вправду ощущал себя одним из этих поленьев. Шурочка подбирала их и бросала в печку: ночи сделались уже прохладны, утренний иней напылял траву серебром, осенняя морось холостила глаза, а Тарас обрастал шерстью. Кроме того, Шурочка знала, что влажность портит библиотечную книгу — топить следовало жарко.

Подбросив в печь очередное полено, Шурочка разогнулась:

— Знаешь что? Ты теперь меня Шурочкой не зови, а зови прямо Шунечкой.

Ее лицо раскраснелось — то ли оттого, что печку топила, то ли еще отчего. Например, от смущения. Не разобрать.

— Будь по-твоему, — откликнулся Шунь, не отрываясь от работы.

— Только у тебя буквы очень кривые выходят, может, я писать попробую, а ты подиктуешь?

— Нет, Шунечка, я сам.

Шунечка подошла к нему и накинула на шею шарф в шотландскую клетку.

— Откуда шерсть взяла?

— С него начесала, — молвила Шунечка, кивнув на Тараса. Тот даже усом не повел — так ему было покойно.

— И когда ты все успеваешь?

— Мне спешить больше некуда, потому и успеваю. Я тебе и пуговицу на рубашке уже пришила. Наверное, ты не заметил. И ты тоже не гони строку, так всем лучше будет. Ложись поскорее, утро вечера мудренее, я нам постелю.

С этими словами и задула свечу.

Шунь проснулся ни свет ни заря, пересмотрел поленья из левой кучки, побросал их в печь. Сходил за новыми. На сей раз его шило забегало чуть пошустрее, буквы выходили не такими большими, полешки ладно укладывались слева от стола, отходов, предназначавшихся к сжиганию, почти не оказалось. Было немного зябко, Шунь замотался шарфом.

“Березовые тезисы. Вариант второй, окончательный.

Мы — страна берез. В таком количестве они больше нигде не растут. Из всех деревьев на всей планете белая кора имеется только у березы.

Береза — символ неагрессивный, она произрастает сама собой даже в Карелии, для ее культивирования не требуется дополнительных завоеваний и капитальных вложений.

Береза олицетворяет собой любовь. Народное выражение “любить до самой березки” обозначает “любить до гроба”.

Народ березу любит, слагает песни. Например: “Во поле береза стояла, во поле кудрявая стояла”.

Береза очень красива весной, у нее нежная зелень, она кучерява, у нее сережки. Отличается светолюбием.

Вряд ли можно найти хоть одного русского пейзажиста, на картинах которого вы не обнаружите березки. Маринист Айвазовский — исключение, подтверждающее правило.

На Троицу русские люди издавна украшали жилища березовыми ветками. Так что и патриарх будет доволен.

Хороша береза и осенью: покрывается золотом. Народ и об этом слагает песни. Например: “Отговорила роща золотая березовым, веселым языком”. Чем мы хуже японцев, а береза хуже сакуры?

Снежными зимами хорошо мечтать о зеленой березе, она — знак возрождения и надежды.

Против зеленого цвета не станут возражать даже мусульмане.

Березовые дрова горят жарко и считаются самыми лучшими для печного отопления.

Березовый сок полезен для здоровья. Народ и об этом слагает песни. Например: “И Родина щедро поила меня березовым соком, березовым соком”.

Точно так же полезна и водка, настоянная на почках. Песен, правда, народ про это дело вроде бы не сочинил, ограничиваясь камышом. Ничего, история сегодняшним днем не кончается.

Точно так же полезны для кровообращения березовые веники.

Там, где растет береза, количество ионов серебра много больше, чем в почве обычного леса. Оттого и люди, живущие в березовых рощах, болеют редко.

Береза — символ культуры и образования, вспомним про берестяные грамоты.

Хороша береста и для сувенирных поделок.

P. S. А дед твой у меня в Егорьевой пустыни похоронен. Как и ты, вором, между прочим, оказался. Но, в отличие от тебя, все-таки раскаялся. Вот видишь, я даже от тебя ничего не скрываю!”

“Надоело мне ваше отечество сраное спасать!” — подумал тут Шунь и проковырял глубокую точку. Покончив с тезисами, он сгреб полешки в охапку и отнес их на городошную площадку. Укладывая их в фигуру “колодец”, Шунечка перечитывала написанное вслух.

— И ты во все это веришь? — спросила она с опаской.

— Хотел бы поверить, но не поверю. Сам не поверю и тебе не дам. Богдана надо спасать, здесь уже не до веры, — ответил Шунь.

Размахивая битой, он посылал поленья в воздушное пространство известным ему удалым способом. Выбивать их было делом непростым, поскольку они весили побольше, чем обычные городки. Но Шунь владел битой отменно. Полешки один за другим неслись, посвистывая, прямиком к столице.

— Хорошо, что с их национальными березами уже покончено! — произнес Шунь и добавил:

— Учти, пожалуйста, что у меня месячные начались, — виновато сказала Шунечка.

Перелетев через главную стену страны, полешки пошлепались в произвольном порядке на брусчатку перед Грановитой палатой. Охранники приняли их поначалу за изощренный террористический акт, члены Ближней Думы попрятались в подземелье, обычных экскурсантов интернировали в Архангельском соборе, рослые солдаты особого назначения образовали вокруг поленьев живую изгородь, но неопознанные летающие объекты все равно не желали взрываться. Вызванные на подмогу служебные собаки также не смогли обнаружить в них ничего подозрительного. Правда, некоторые из собак приседали и заливисто лаяли. Баллистическая экспертиза выявила, что поленья имели стартовой площадкой Егорьеву пустынь. Так что эксперты пришли к справедливому выводу, что от них воняло камышовым котом. Тарас и вправду любил иногда понежиться на поленнице. Чурки попадали кучно, кремлевским служителям не составило большого труда собрать все семнадцать березовых тезисов в пуленепробиваемую корзину и отнести их в приемную Очкасова. Лингвистическая экспертиза однозначно показала, что они предназначались именно ему.