Исходя из наблюдаемости возникновения и разрушения (49)
Utpādavyayadarśanāt
Санкхьяик. Не было ли [уже] сказано, что следствие до [своего] возникновения не является не-сущим, ибо [иначе] нет ограничения в связи с материальными причинами? (49).
Найяик. Но [самим] познанием установлено, что [оно] не существует (50)
Buddhisiddhaṃ tu tadasat
Одно способно произвести [только] одно, не все [вместе] — таким образом, следствие до того, как быть произведенным, имеет определенную причину, и это установлено [самим] познанием, исходя из наблюдения ограничения в возникновении [следствий]. Потому обосновано ограничение в связи с материальными причинами. Но, если следствие существует [еще] до [своего] возникновения, то не будет [самого] возникновения[645] (50).
Настик. [Аргумент, согласно которому результат обряда] подобен плоду дерева, — не аргумент ввиду различия в субстратах (51)
Āśrayavyatirekād vṛkṣaphalotpattivadityahetuḥ
Как подготовительные церемонии вроде кропления корней, так и плод имеют [один] субстрат — дерево, но обрядовое действие [локализуется] здесь, в теле, а [его] результат — в другом мире. Потому [ваш аргумент] и не аргумент ввиду различия в субстратах (51).
Найяик. Это не опровержение, ибо Атман есть «субстрат» радости (52)
Prīterātmāśrayatvādapratiṣedhaḥ
Атман есть «субстрат» радости [вследствие исполнения предписаний] — ввиду того, что [она] переживается Атманом, но тот же субстрат и у кармы, именуемой дхармой — ввиду того, что и дхарма есть атрибут Атмана. Потому [и в данном случае] нет различия в субстратах (52).
Настик. Неверно, ибо в качестве плодов указаны сыновья, скот, женщины, одежда, золото, пища и т. д. (53)
Na putrapaśustrīparicchadahiraṇyānnādiphalanirdeśaḥ
В качестве плодов указаны сыновья и т. д., а не радость, [а именно говорится]: «Желающий деревни пусть жертвует», «Желающий сыновей пусть жертвует». Потому, утверждая, что результатом является радость, вы заблуждаетесь (53).
Найяик. О плоде [говорится здесь] в фигуральном смысле, ибо произведение плодов [соотносится] с ними по ассоциации (54)
Tatsambandhāt phalaniṣpattesteṣu phalavadupacāraḥ
Поскольку результат, характеризуемый радостью, возникает в связи с сыновьями и т. д., то о том, что сыновья и т. д. являются плодом, [говорится] в фигуральном смысле, подобно тому как о дыханиях говорится как о пище: «Поистине, дыхания суть пища» (54).
[Исследование страдания]
После плодов [действий] непосредственно указано страдание, ибо сказано было: «Страдание — то, что характеризуется закабалением» (I.1.21). Означает ли это отрицание удовольствия, которое ощущается посредством внутреннего чувства каждым живым существом, или [такому взгляду] может быть альтернатива?
[Сутракарин] считает, что она может быть. Почему? Потому что удовольствие, ощущаемое всеми, не может быть отрицаемо. Приведенное же [положение сутракарина] есть наставление по медитации, именуемой «[Всё] — страдание», предназначенное для устранения страдания у отягощенного, которое обусловлено [безначальными] сериями рождений и смертей, и желающего избавиться от него[646]. На каком же основании [жизнь характеризуется как страдание]? Поистине, поскольку все виды живых существ, все лона порождения и всякое перевоплощение, связанное с закабалением, сопровождаются страданием, то мудрыми предписывается медитация, именуемая «[Всё] — страдание», на тему: «Страдание — то, что связано с закабалением».
И здесь приводится причина:
Вследствие связи с многообразным закабалением, возникновение рождения — только страдание (55)
Vividhabādhanāyogād duḥkhameva janmotpattiḥ
Рождение — то, что рождается: тело, индрии, менталитет; возникновение — появление различных компонентов тела и прочего [в многообразии воплощений]. Многообразные закабаления — умеренные, средние и великие. Великие — у обитателей адов, средние — у животных, умеренные — у людей, еще более умеренные — у богов и бесстрастных. Так у того, кто видит, что все лона воплощения связаны с многообразным закабалением, устанавливается сознание того, что удовольствия и средства их достижения в виде тела, индрий и менталитета суть страдание[647]. Вследствие же установленности в этом познании достигается отсутствие привязанности ко всем мирам. У того же, кто прилежен в непривязанности, прекращается привязанность к объектам всех миров, а вследствие устранения привязанности — и освобождение от страданий. Это подобно тому, как понимающий, что молоко, смешанное с ядом, есть яд, [уже] не берет [его] и таким образом избавляется от страданий смерти (55).
— Но указание [только] на страдание [в перечне предметов знания] не является ли отрицанием удовольствия [вообще]?
Это [было бы] неверным, ввиду того что удовольствие обнаруживается в промежутках (56)
Na sukhasyāpyantarālaniṣpatteḥ
Это указание на страдание не означает отрицания удовольствия. Почему? Ввиду того что удовольствие обнаруживается в промежутках. То, что удовольствие обнаруживается в промежутках закабалений, внутренне ощущается каждым живым существом, и это невозможно отрицать (56).
Более того,
[Оно] не отрицается и ввиду неустранимости закабаления у того, кто ощущает [его] вследствие дефекта устремленности (57)
Bādhanānivrttervedayataḥ paryeṣanadoṣādapratiṣedhaḥ
По контексту [подразумевается], что указание на страдание [еще не отрицает возможности] удовольствия. Устремленность — искание, жажда стяжания объектов. Дефект «устремленности» таков: это [живое существо] ищет то, что считает [желанным]; искомое же не достигается или, будучи достигнутым, теряется либо достигается в меньшей степени, [чем хотелось бы], или же осуществимо [преодолением] многих препятствий — поэтому вследствие этого дефекта «устремленности» ум подвергается многообразным мучениям. Таким образом, у искателя [удовольствий] вследствие [самого] дефекта «устремленности» нет прекращения закабаления. По причине неустранимости закабаления и предлагается медитация, именуемая «[Всё] — страдание». Именно поэтому рождение есть страдание — не вследствие несуществования удовольствия. Потому и сказано:
Когда желающий удовлетворяет одно из желаний,
Тогда его [очень] скоро [начинает] мучить другое.
А также:
Даже если приобретет всю землю со скотом — до океана,
Он не удовлетворится этим — как желающему богатства быть счастливым?!
(57).
Также потому, что страдание ложно принимается за удовольствие (58)
Duḥkhavikalpe sukhābhimānāṣca
предлагается наставление о медитации, именуемой «[Всё] — страдание». Этот [человек], имеющий установку на искание удовольствия, видит в нем высшую цель человеческой жизни, [считая], что нет высшего блага, помимо удовольствия, и что когда достигнуто удовольствие, цели осуществлены и все, что должно быть достигнуто, [уже] достигнуто. Вследствие [этой] ложной установки [он и] привязывается к удовольствиям; привязавшись, стремится к ним; когда же стремится к ним и испытывает многообразные страдания, обусловливаемые рождением, болезнями, старостью, смертью, соединением с нежеланным, разъединением с желанным и недостижением желаемого[648], то страдание ложно принимается за удовольствие. [На самом деле] страдание включается в удовольствие, которое нельзя испытать, не вкусив страдания. По причине инвариантной зависимости [удовольствия от страдания «сластолюбец» считает], что [страдание] — только удовольствие, и с сознанием, поврежденным представлениями об удовольствии, подвергается рождениям и смертям, не [будучи в состоянии выйти] за пределы сансары. Медитация, именуемая «[Всё] — страдание», суть которой в рассмотрении рождения как страдания ввиду [неразрывной] связанности со страданием, предписывается как противодействие этим представлениям об удовольствии, но не по причине отсутствия удовольствия [как такового].
