[Познание] отсутствия не является источником знания, ввиду того что не установлен [соответствующий ему] предмет знания (7)

Nābhāvaprāmāṇyaṃ prameyāsiddheḥ

[А именно] что отсутствие не есть источник знания ввиду неустановленности его предметной [сферы] (7).

Найяик. Хотя этих предметов и множество, названа лишь часть их.

Ввиду того что предмет [соответствующего] знания установлен через обозначенность в качестве необозначенного того, что не обозначено среди обозначенного (8)

Lakṣiteṣvalakṣaṇalakṣitatvādalakṣitānāṃ tatprameyasiddhiḥ

[Соответствующий] предмет знания устанавливается через отсутствие [познания]. Каким образом? Через обозначенность в качестве необозначенного — посредством [самого] отсутствия обозначенности — необозначенных одежд, которые надо принести, среди тех, которые приносить не надо. Когда говорят: «Принеси необозначенные одежды!», то действующий узнает те одежды, на которых нет знаков, и, узнав, приносит. Причина же познания [с необходимостью] является источником знания (8).

[Далее],

Если настаиваете на том, что при отсутствии предмета нет [самого] отсутствия, то это неверно, ибо знаки имеются в другом месте (9)

Asatyarthe nābhāva iti cennānyalakṣaṇopapatteḥ

Оппонент. Отсутствие есть там, где что-то, быв прежде, [уже] не существует. Но необозначенные одежды не были прежде обозначенными, потому в связи с ними отсутствие обозначения несообразно.

Найяик. Неверно, ибо знаки имеются в другом месте. Тот, [кому поручено их принести], различает наличие знаков в других одеждах, не в необозначенных. И он, замечая отсутствие знаков, познает предмет через [их] отсутствие (9).

Оппонент. Из наличия [знаков в обозначенном] не следует, что [их отсутствие] в необозначенном является причиной [его невосприятия] (10)

Tatsiddheralakṣiteṣvahetuḥ

Те знаки, что наличествуют — присутствуют в обозначенных одеждах, — не являются отсутствующими. И отсутствие тех знаков, что присутствуют в обозначенных [предметах], в необозначенных не является причиной [их невосприятия]. А [говорить об] отсутствии тех, что присутствуют, противоречиво (10).

Найяик. Неверно, ибо [отсутствие знака] устанавливается в связи с конфигурацией [существующих] знаков (11)

Na lakṣaṇāvasthitāpekṣāsiddheḥ

Мы говорим не о несуществовании существующих знаков, но о том, что в каких-то [тканях] знаки присутствуют, а в каких-то отсутствуют. Тот, кто знает [те и другие], устанавливает [неотмеченные] через отсутствие знака в тех, где он не может их найти. [Одежды], в которых не замечается наличие знаков, устанавливаются [как неотмеченные] через отсутствие последних (11).

Также ввиду возможности несуществования до возникновения (12)

Prāgutpatterabhāvopapatteḥ

На деле есть два небытия: несуществование до возникновения и несуществование через уничтожение того, что возникло. При этом отсутствие знаков в необозначенных одеждах будет несуществованием до возникновения, а не другим[422] (12).

Когда было сказано, что «слово — это свидетельство авторитета» (I.1.7), то слово, выделяемое [в данном случае] в качестве источника знания, квалифицировалось в целом как многообразное. Теперь оно рассматривается как таковое — является ли оно вечным или невечным? [В данном случае] при рассмотрении причин изыскания [мы имеем дело] с сомнением, [обусловленным] расхождением мнений[423].

Одни считают, что звук — как качество пространства — вездесущ, вечен и обладает свойством самоманифестации[424]. Другие — что он обладает названным свойством, будучи наряду с запахом и т. п. локализованным в субстанциях и [пред]находящимся [в них] и т. п.[425] Третьи — что звук, будучи качеством пространства, может, как и познание, возникать и исчезать[426]. Четвертые — что он может возникать и исчезать, не обладая «субстратом» и оставаясь следствием содвижения материальных элементов[427]. Отсюда и сомнение — что из этого верно? [Наше] заключение [состоит в том, что] звук невечен. Почему?

Ввиду того что он обладает началом, воспринимается и о нем говорят как о «сделанном» (13)

Ādimattvādaindriyakatvāt kṛtakavadupācārācca

Начало — это исток, причина, [то, что] отделяется от другого[428]. Обладающее причиной познается как невечное. И звук, происходящий от контакта и разъединения, будучи обусловленным причиной, невечен. В каком смысле это следует из того, что он имеет причину? В том, что он невечен, поскольку возникает, а быв прежде, не остается, исчезая.

Но вот что вызывает сомнение: являются ли контакт и разъединение причинами возникновения звука или же причинами его манифестации? На это сказано: ввиду того что воспринимается. «Воспринимаемый» — значит фиксируемый благодаря непосредственной близости к индриям. И что он — содлителен опосредующему началу[429] или манифестируется подобно цвету? Или же, проистекая из контакта, воспринимается в непосредственном контакте с ухом [уже] после серии звуков?

Из фиксации звука после прекращения контакта [следует, что] он не воспринимается как содлительный опосредующему началу. После прекращения контакта топора с деревом, когда дерево расколото, звук [все же] фиксируется тем, кто стоит далеко. При отсутствии опосредующего начала отсутствует фиксация звука, потому контакт не является опосредующим началом. Если считать, что звук производится контактом, то из звуков, порожденных контактом, при наличии серии звуков фиксируется [звук], находящийся в непосредственной близости к уху. Потому правильно, что звук воспринимается после контакта[430].

И еще по другой причине звук возникает, а не манифестируется — ввиду того что о нем говорят как о «сделанном». Например, о нем говорят как о «сделанном», называя его сильным или слабым, сильным и приятным, слабым и приятным, сильным и неприятным, слабым и неприятным. Так говорят о звуке как об интенсивном и слабом.

Мимансак. А не допустить ли, что сила и слабость восприятия происходят от природы опосредующего начала, как и в случае с цветом?

Найяик. Нет — ввиду наличия «подавления» [одного звука другим].

Мимансак. Сила и слабость восприятия звука [обусловливается] силой и слабостью опосредующего начала, с которым он в контакте, а не тем, что различается [сам] звук, как и в случае с восприятием цвета, зависимого от силы или слабости освещения.

Найяик. И это неверно, [все по той же причине] — ввиду наличия «подавления»: сильный звук барабана подавляет слабый звук струнного инструмента, а не наоборот. Восприятие звука не может [ничего] подавлять, тогда как, [на ваш взгляд], звук [сам по себе] не различается. Но подавление [одного звука другим] объяснимо, если звук дифференцирован [сам по себе]. Потому звук возникает, а не [просто] манифестируется.

Это подавление будет необъяснимым, если [его объяснять] манифестацией и содлительностью опосредующему началу, ибо в этом случае не будет [никакого] отношения одного к другому. При допущении, что звук манифестируется как содлительный опосредующему началу, подавление [одного звука другим] необъяснимо, ибо тогда нет соотношения между звуком барабана и струнного инструмента.

Мимансак. А если допустить, что подавление [одного звука другим возможно] и без их соотношения?