«Но так не может быть. Это же попросту невозможно. Да и что он забыл в России?» — главной героине почудилось, что в эту секунду ей перекрыли кислород, а по спине и кончикам пальцев прошелся мерзкий холодок. Никто не знает и не смог бы предугадать реакцию Соколовой, если бы она не приняла транквилизаторы. — «Да сущий бред же!»

Руки так и чесались схватить телефон, залезть в «Википедию» и прочесть всю имеющуюся там информацию о его личности.

— Вот же черт… — казалось, что каждый, кто здесь находился, заметил, как улыбка соскользнула с лица Алессандро, свернулась и отпала на кафельный пол, разбившись вдребезги. Подчиненные особенно тонко чувствовали перемены в его настроении, из-за чего не одну Дарью сейчас сковывал страх. — Руслан, проведи ее в комнату. Потом скажи Джованни, чтобы зашел ко мне, — с этими словами итальянец быстрым шагом направился в сторону лестницы, а Соколова осталась наедине с неким Русланом.

***

— Это ваша комната, госпожа. Чувствуйте себя как дома, если что, зовите меня, — русоволосый парень поклонился и спешно скрылся за дверью. Дарья же просто упала на кровать, пытаясь уложить в голове все, что с ней сейчас произошло, когда руки сами собой полезли в поисковую строку с запросом «Алессандро Манфьолетти».

Перед глазами замелькали новостные заголовки вроде «Cosa Nostra снова в деле: 21 августа арестовали капо клана Мотизи» и «парламент Италии опубликовал список самых разыскиваемых преступников». А далее была раскрыта страничка «Википедии», в полной красе расписывающие действия и род занятий итальянской мафии.

Сердце Соколовой вновь ушло в пятки: почему-то резко захотелось истошно кричать.

***

— Да, отец, через две недели можем играть свадьбу, — уверенным тоном утверждал Алессандро, безмолвно молясь о том, чтобы все прошло хорошо.

— И кто же она? Я знаю ее семью?

— Наверняка слышал. Личность узнаешь на свадьбе.

— Интригуешь… Ладно, раз ты определился с выбором, зачем тянешь? В следующую субботу тогда и поженитесь, — настаивал Андреа, на что его сын лишь нервно усмехнулся, понимая, что он совершенно бессилен против своего отца. Ему оставалось только согласиться. — На том и решили. Увидимся через неделю. Надеюсь, ты меня не разочаруешь.

Как только мужчина покинул кабинет, а дверь за ним захлопнулась, в противоположную стенку полетел нож. Алессандро в самой настоящей ярости. И так случается каждый раз, когда кто-то в его присутствии даже просто упоминает его отца. Казалось, Алессандро будет праздновать похороны Андреа пуще рождения собственного сына…

Рокс заполняется янтарной жидкостью, и через пару мгновений вновь оказывается пустым. Комната заполнена никотином, а мужчина пытается продумать план дальнейших действий. Что, если Соколова проколется? Тогда все его дальнейшие планы на жизнь пойдут по одному месту. Что, если она сболтнет лишнего? А если попытается сбежать? И что, если вовсе попытается сорвать все мероприятие? Слишком много на данный момент зависело от одной никчемной девушки. Один ее неверный шаг, и она погубит все будущее Алессандро…

Тишину нарушает стук в дверь. Манфьолетти резко дергается, но сразу приходит в себя.

— Войдите, — твердый уверенный голос, словно выкованный из стали. Будто пару секунд назад на его глаза совершенно не наворачивались слезы от усталости и страха, и будто это не он по ночам вместо сна продумывает безболезненные способы суицида.

На пороге появляется его консильери: совершенно незаменимый человек, который не раз выручал нашего главного героя и просто чудесный друг, что провел рядом с ним несколько лет.

— Алессандро, ты, правда, играешь с ней свадьбу через семь дней? Не боишься, что все потеряешь?

— У тебя есть другие варианты? Если да, то я бесконечно рад тебя выслушать! — между ними повисла тишина, которая резала слух. В фильмах в такие моменты обычно вставляют пение сверчков. — Ах, что же ты молчишь, мой дорогой Джованни? Нечего предложить?

— Ты хотя бы поговорил с ней…

— Завтра. Все завтра! — перед носом советника со свистом пролетело еще одно лезвие. Видимо, сегодня ночью, рабочим придется переклеивать обои на этой стене.

— Но, сейчас ведь только семь вечера! Я не думаю, что кто-то из вас двоих на полном серьезе пойдет спать.

— Послушай, ты не видишь, что мне вся ситуация отвратительна? Да, мне жалко девочку. Но что поделаешь? «Такова селяви»[1].

— А она хоть знает, что мы переезжаем в Италию во вторник? — снова тишина. — Какого хрена? Если ты сегодня не расскажешь ей обо всем, это сделаю я. И мне плевать, если сегодня ночью у меня между глазами окажется пуля. Извини, если нарушаю свои права, но это поистине аморально!

— Слушай, а тебя не смущает то, что в принципе все, что сейчас происходит — аморально? Кто бы мне еще заявлял о морали!

— Я тебя предупредил, решать тебе, — будто бы напоследок промолвил Джованни, но отнюдь не спешил покидать помещение. — Тебе что, реально настолько насрать?

— Нет, я просто не понимаю! Какого хрена ты так о ней печешься? Боже правый, покинь кабинет! — но консильери так и остался стоять на месте. — Я тебя когда-нибудь убью… — отчаянно вздохнул (или даже страдальчески простонал?) Манфьолетти. — Веди ее сюда. — Два раза повторять ему не пришлось: советник сию секунду рванул с места.

***

— Садись, — Даша аккуратно опускается на кожаный диван, нервно колупая на своих ногтях черный лак и пытаясь унять дрожь в коленках. — Чай, кофе? — в ответ лишь молчание и страх, что он услышит ее сбитое дыхание. — Я не кусаюсь, не переживай, — усмехается Алессандро, пытаясь разрядить обстановку. Снова безмолвие. — Ладно, перейдем ближе к делу, — Алессандро снова отчаянно вздыхает и уже десятый раз проклинает Джованни Конте, за его чертовы навязчивые советы. — Если вкратце, то через три дня мы переезжаем в Марсалу, а через неделю у нас свадьба. На этом все. — Глаза девушки распахнулись настолько, насколько это возможно. Он же обещал!

— Но, вы говорили, что отпустите меня после свадьбы! Зачем мне переезжать в Италию? — Соколова сама не сразу поняла, что выдала и с кем вообще разговаривает. Но вместо злости на лице Алессандро она заметила лишь привычную ухмылку и приподнятые в удивлении брови.

— Ладно, ты меня удивила. Никогда не встречал более наивных людей. — Легкие девушки сперло от возмущения. А чего еще можно ожидать от такой личности, как Манфьолетти? Естественно, просто так ее никто никуда не отпустит. — Отлично, все эмоции оставь на потом, теперь обсудим главное. В субботу, четвертого сентября, состоится церемония. Будет большинство моих родственников. Что требуется от тебя? От тебя на самом деле зависит многое. Но задача максимально проста: ты не скандалишь, не пытаешься сбежать, не зовешь на помощь… в общем, просто не предпринимаешь попытки расстроить праздник. Ну, и остальное по мелочам: натягиваешь миленькую улыбку на лицо, со всеми любезно общаешься, и не хамишь, — мужчина задумался: он что-то упустил. — А, точно. Всегда держишься рядом со мной в силу того что, что на этом мероприятии далеко не все могут оказаться доброжелателями. Так что, смотри в оба, и десять раз подумай, прежде чем решишь удрать от меня. Лучшее враг хорошего, как говорится, — Алессандро снова замолчал, достал очередную сигарету из пачки, и закурил.

— Договорились? — табачный дым защипал глаза и уже пропитал, как казалось, каждую клеточку их тел, и каждую молекулу воздуха в этом помещении. Соколова положительно кивнула. — Завтрак в восемь, обед в час, ужин в шесть. Не опаздывай. — После этих слов, она нервно сглотнула слюну. Ей придется снова терпеть совместные трапезы… Страшно подумать, сколько она сможет набрать, за какую-то пару недель в этом доме. — Что-то не так?

— Нет, все отлично. Я могу идти?

— Иди, — равнодушно пожал плечами Манфьолетти.

«За ужином ела только салат, и то, в основном ковыряла в нем вилкой… Постоянно сонная и вялая, а при упоминании еды начинает нервничать. Выглядит так, будто ее морили голодом месяц. Хотя последнее логично, учитывая ее времяпровождение в коме. Но… что-то с ней все равно не так» — подумалось ему. Но если по существу, то этому мужчине было настолько плевать, а его психика была настолько истощена, что буквально через пару минут он уже выпивал пятый рокс. Да и кто ему такая эта девушка? «Просто путь к успеху в этой сраной жизни, которая может оборваться в два щелчка. Вот и все».