В ответ самосские лидеры перешли от неповиновения к перевороту, уговорив Писсуфна, персидского сатрапа в Малой Азии, помочь им в борьбе с Афинами. Он позволил им собрать армию наемников на своей территории и вызволил заложников с острова, где их держали афиняне, тем самым развязав мятежникам руки. Они разгромили демократическое правительство и отправили захваченный гарнизон и других афинских служащих к персидскому сатрапу.

После вестей о мятеже вспыхнуло восстание в Византии, важном городе, расположенном в ключевой точке афинского маршрута для подвоза зерна к Черному морю. Митилена, главный город острова Лесбос и еще один автономный союзник с флотом, ждала только спартанской поддержки, чтобы присоединиться к мятежникам. Два фактора, которые позже принесут поражение Афинам в великой Пелопоннесской войне, теперь были налицо: раздор в державе и вмешательство Персии. Однако без участия спартанцев восстание было бы подавлено, а персы бы отступили. В свою очередь, на решение Спарты о том, участвовать ли в войне, наверняка повлиял Коринф, поскольку в случае войны с Афинами коринфяне были бы самым принципиальным союзником, который располагал флотом.

Реакция Спарты должна была стать оселком и для мирного договора, и для афинской политики после его заключения. Если бы эта политика, особенно на западе, показалась Спарте и Коринфу агрессивной и притязательной, то теперь было самое время напасть на Афины, пока их морские силы были заняты в других местах. Спартанцы созвали собрание Пелопоннесского союза, тем самым доказав, по крайней мере, что серьезно смотрят на дело. Позже коринфяне заявили Афинам, что вмешались в решение вопроса, сказав: «…мы не голосовали против вас после отпадения Самоса, когда мнения прочих пелопоннесцев разделились» (I.40.5). Было решено не нападать на Афины, которые могли подавить восстание самосцев и предотвратить всеобщий мятеж, поддержанный Персией, за которым последовала бы война, способная уничтожить Афинскую державу.

Почему коринфяне, чья ненависть к Афинам длилась два десятилетия, коринфяне, которые больше других будут призывать к войне в период финального кризиса, вмешались, чтобы сохранить мир в 440 г. до н. э.? Наиболее правдоподобное объяснение заключается в том, что они поняли сигнал, поданный афинскими действиями в Фуриях, и, вероятно, были достаточно успокоены созданием панэллинской колонии и последующей сдержанностью Афин. Завершение самосского кризиса послужило укреплению перспектив мира. После заключения соглашения 446–445 гг. до н. э. обе стороны проявили самообладание и отказались от поиска выгод, которые могли бы поставить договор под угрозу. Взгляд на будущее был позитивным, когда стычка, возникшая в Эпидамне, создала новые и неожиданные проблемы.

«Есть по правую руку при входе в Ионический залив город Эпидамн. В соседней области живут тавлантии – варвары иллирийского племени» (I.24.1; карта 7). Фукидид начинает свое повествование о событиях, которые привели к войне, с этого разъяснения, поскольку мало кто из его соотечественников-греков мог знать, где находится Эпидамн или хоть что-нибудь еще о нем. В 436 г. до н. э. гражданская война привела к изгнанию из Эпидамна партии аристократов, после чего те объединились с соседними племенами иллирийцев, которые не были греками, и напали на родной город. Находясь в осаде, демократы Эпидамна послали за помощью в Керкиру, так как именно керкиряне основали Эпидамн, а Керкира была первоначально основана коринфянами. Керкиряне, проводившие политику изоляции от братства коринфских колонистов, а также от других союзов, отказались. Тогда эпидамнские демократы обратились к Коринфу с предложением стать коринфской колонией в обмен на помощь. По обычаю, Коринф предоставил Эпидамну основателя, когда этот город был основан дочерним городом Коринфа, Керкирой. Но отношения между Коринфом и Керкирой были чрезвычайно плохими. Эти два города веками конфликтовали и вели ряд войн, часто за контроль над какой-нибудь колонией, на которую оба претендовали.

Коринфяне тем не менее с энтузиазмом приняли приглашение Эпидамна, прекрасно понимая, что их участие будет раздражать керкирян и, возможно, даже приведет к войне. Они отправили большой гарнизон для усиления позиций демократов в городе, сопровождаемый множеством поселенцев для восстановленной колонии, и эти силы шли более трудным путем по суше «из опасения, как бы керкиряне не помешали им переправиться морем» (I.26.2). Исследователям не удалось найти осязаемую, практическую, материальную причину того, почему Коринф решил вступить в схватку, но Фукидид в своем объяснении исходит из другого: коринфяне действовали главным образом из ненависти к своей дерзновенной колонии. «Керкиряне на всенародных празднествах не предоставляли коринфянам установленных обычаем почестей и не давали ни одному коринфянину (как это было принято в прочих колониях) права первенства при жертвоприношениях» (I.25.4).

Несомненно, решение коринфян также было частью продолжающегося соперничества за спорные колонии – формы имперской конкуренции, знакомой европейским государствам конца XIX в. Уже давно было ясно, что многие европейские империи являлись невыгодными с материальной точки зрения, а практические причины, приводившиеся как основания для колонизации, были скорее отговорками, чем убедительными доводами. Настоящие мотивы часто были психологическими и иррациональными, а не экономическими и практическими, т. е. происходили из вопросов чести и престижа.

Так вышло и с коринфянами, которые были полны решимости выстроить сферу влияния на северо-западе греческих земель. Это привело их к конфликту с Керкирой, могущество которой росло, в то время как власть Коринфа ослабевала. Керкиряне приобрели флот из 120 военных кораблей, уступавший по размерам лишь афинскому, и в течение многих лет оспаривали гегемонию Коринфа в регионе. Публичные оскорбления, которым коринфяне подвергались во время празднований, должно быть, стали для них последней каплей, и они воспользовались предлогом, подвернувшимся им в виде призыва от эпидамнян.

Вмешательство Коринфа положило конец безразличию керкирян к событиям в Эпидамне, и их флот незамедлительно и дерзко выдвинул городу ультиматум: демократы должны вывести гарнизон и колонистов, присланных Коринфом, и вернуть изгнанных аристократов. Коринф не мог пойти на такие условия без позора, а демократы в Эпидамне не могли спокойно принять потерю своего подкрепления.

Самоуверенная надменность Керкиры зиждилась на ее актуальной морской мощи, в то время как у Коринфа не было ни одного военного корабля. Керкиряне отправили на осаду Эпидамна сорок кораблей, а аристократические изгнанники и их союзники из Иллирии обступили его на суше. Но убежденность керкирян была ложной, ведь они проигнорировали тот факт, что Коринф был богат, зол, являлся союзником Спарты и членом Пелопоннесского союза. В прошлом коринфянам удавалось использовать эти связи в своих интересах, и они рассчитывали сделать это снова в борьбе против Керкиры.

Таким образом, Коринф объявил об основании совершенно новой колонии в Эпидамне и пригласил поселенцев со всей Греции, которые были отправлены туда в сопровождении тридцати коринфских кораблей и 3000 солдат. Дополнительные корабли и средства предоставили еще несколько городов, в том числе крупные полисы Мегары и Фивы, члены Пелопоннесского союза. Хотя даже символические силы спартанцев могли бы напугать керкирян, Спарта не оказала никакой помощи, возможно уже осознав опасность, которую таила в себе коринфская экспедиция.

Потрясенные таким ответом, керкиряне отправили в Коринф переговорщиков «вместе с послами лакедемонян и сикионян (которых они взяли с собой)» (I.28.1). Готовность спартанцев принять участие в переговорах ясно продемонстрировала их желание добиться мирного исхода. На переговорах керкиряне повторили свои требования о выводе коринфских войск; в противном случае Керкира была готова передать спор третейскому суду в любой приемлемый для обеих сторон пелопоннесский полис или, если так предпочтут коринфяне, дельфийскому оракулу. Керкиряне искренне стремились к урегулированию, прекрасно понимая, что недооценили скрытую силу Коринфа. У них также почти не было причин опасаться третейского суда, поскольку все предполагаемые участники процесса находились под влиянием Спарты и обязательно потребовали бы от коринфян вывода их войск и колонистов, а это те условия, которые полностью устроили бы керкирян. Однако, если бы коринфяне отказались и настояли на войне, Керкире пришлось бы просить помощи в других землях. Угроза была несомненной: при необходимости керкиряне искали бы союза с Афинами.