- Как заказывал. – Грубо бросил в ответ смуглый мужчина с жесткой седой бородой. Охотник бывал здесь ни раз, и казалось, что начальник Мастерской не прибывал в хорошем расположении духа никогда в жизни. Господин Дерек занимался самыми сложными поручениями, контролируя их исполнение лично. Развернувшись на стуле, он повозился с сейфовой дверью, и, под дребезг металла, распахнул створки, доставая на свет увесистый сверток. Вернувшись назад, он сдвинул в сторону бумаги и письменные принадлежности, и уложил ношу на стол. – Мы покрыли его благословленным серебром от яблока до кончика лезвия, выгравировали тексты молитв, и отдали в монастырь, где самые праведные монахи над ним молились. – Охотник замер, а потом с благоговением потянул вперед руку. Сверток состоял, по-видимому, из коровьей шкуры мехом внутрь, и был перетянут ремнями. Под настороженным взглядом Дерека, он со щелчком расцепил крепежи, и принялся разворачивать его.
- Матерь Божья. – Прошептал Рейнальд, открывая свету полуторный меч. Лезвие в три пальца толщиной было сплошь залито застывшим серебром, поверх которого мелкими буквами тянулись тексты писания. Единственным украшением клинка была перекладина, выкованная умелыми кузнецами в виде двух переплетающихся терновых ветвей, а граненое яблоко в виде пирамиды без верха, разделялось на четыре лепестка с глубокой расселиной между ними. – Черный Василек. – Благоговейно добавил он. Начальник напрягся. Трудно было описать, насколько неправильно и не к месту смотрелось серебро, оставившее потеки, которые не вышло отполировать. Будто что-то, уже бывшее идеальным попытались зажать в пошлые, прямолинейные рамки. Но Охотник понимал, что затягивание момента чревато последствиями, и поспешил вернуть меч назад.
- Спасибо. – Сказал он, и начал заворачивать сверток.
- Подожди. – Резко оборвал его Дерек. Охотник замер. – Напомни-ка, где ты его взял.
- В горящем терновом кусте, - хладнокровно сказал Рейнальд, - я услышал глас Божий, что вверял мне это оружие. Он говорил, что с ним я сокрушу его врагов.
- Я уже слышал эту сказку, парень. А теперь скажи правду. – Рявкнул он, отодвигая меч в сторону.
- У вас есть повод мне не доверять? – С нажимом в голосе произнес Рейнальд. – Или, может, вы не верите в чудо?
- Мы потеряли троих людей, пока вели с ним работы. – Сквозь зубы заговорил начальник. – Первый, кто взял его в руки, тотчас лишился рассудка, и до сих пор пускает слюни в лечебнице, рассказывая о том, что фея лезет к нему в голову, а у двух других отнялись правые руки, и их до сих пор мучают головные боли, которые ничем не остановить. Что ты к нам притащил?
- Разве я не предупреждал, господин, что что-то плохое может случиться, если кто-то другой дерзнет коснуться меча? – Тихо заговорил Охотник. – Не кажется ли вам, что божественное оружие предназначено лишь тому, кто его нашел?
- Так давай, докажи, что все, сказанное тобою, правда. Возьмись за рукоять, Рейналььд, и продержи подольше. Или может мне лучше вызвать сюда инквизицию? – Охотник мысленно выругался. Он предполагал такой исход, но надеялся, что до него не дойдет. Помявшись мгновение, он медленно потянул руку к клинку. – И не вздумай молиться! Увижу светящиеся глаза, сразу позову охрану. – Рейнальд выругался еще раз. Отключение чувств благословением было его основным планом.
- Что тут происходит? – Из-за спины вдруг раздался властный голос. – О, так ты уже получил, о чем просил. – Охотник молча кивнул. В какой момент в помещении оказался Папа Римский, для него осталось загадкой. Неужели настолько сфокусировался на мече? - Тогда собирайся, и выходи. Мне нужно поговорить с Дереком лично. – С нажимом добавил сановник. - Снаружи ждет послушник, скажешь ему, что еще нужно собрать. Меч и другие вещи тоже отдай, он сложит все вместе. – Произнес он, кивая на заплечный мешок и ящик в руках охотника. Тот, не теряя времени, принялся скручивать сверток.
- Подождите, ваше Святейшество, мне необходимо…
- Дерек. – Резко прервал его Папа. – Скажи, Охотники имеют право запрашивать доработки своих инструментов?
- Да, но…
- Он сделал запрос? – Начальник резко кивнул. – Ты выполнил его? – Тот молча опустил взгляд. – Тогда сиди и делай свою работу. У нашего гостя дела, которые больше нельзя откладывать. – Отчеканил он. – Господа! – Добавил он, и указал Рейнальду на дверь.
- Сейчас вы отправитесь к воротам, господин, там вас будет ждать повозка. – Тараторил слуга, следуя за Охотником по коридору. Заплечный мешок, ящик с пистолетами и меч явно были для него непосильной ношей.
- Лошади хватит. – Ответил Рейнальд.
- Конечно, господин, но Папа настоял.
- Ну? – Охотник вздохнул.
- Так вот, как подготовитесь к поездке и доберетесь дотуда, ваши вещи уже будут ждать. Ехать предстоит семь дней, дважды в день возница и лошади будут сменяться в населенных пунктах. Как доберетесь до границы Валахии, повозку поведет местный житель. С ним можете свободно говорить, он последний выживший из той деревни, будет договариваться с местными и введет вас в детали задания. Все поняли? – Охотник кивнул, и послушник тяжело выдохнул, перехватывая вещи по удобнее. – Тогда хорошей дороги, а я побежал. – Добавил он, скрываясь в другом коридоре.
Следующие несколько дней прошли для Охотника в нескончаемой тряске. Молчаливые возницы вместе с лошадьми занимали свое место и отправлялись в путь. Он не знал, был ли это приказ или предосторожность, но ни один так и не заговорил с ним. Охотник все равно не снимал с лица капюшона и полумаски. Пейзажи медленно сменялись за окном, в которое он смотрел через шторку, а уличный ветер приносил ароматы трав и шум камней, вылетающих из-под колес. Охотнику нравились затяжные поездки. Время в дороге — это то время, в которое, как ни крути, не получится заниматься серьезным делом, а потому в последние годы только в них он и мог отдохнуть. Сменяясь, извозчики приносили еду на следующие пол дня и давали Рейнальду пару минут размять ноги. Ел он в стороне, открывая лицо только убедившись, что никто не заметит.
Первый день он потратил на детальное изучение схемы устройства новоприобретенных пистолей, которые загодя достал из оружейной коробки и инструкции к ним. Механизм оказался довольно сложным и состоял из нескольких пружин, двигающих колесо, которое высекало искры на порох, соприкасаясь с кремнем на крючке. Взводилась пружина стержнем, который в одном положении служил предохранителем, а в другом ключом для взвода, подобно музыкальной шкатулке. Разобравшись с этим, он вытащил из коробки один из пистолетов, и, когда становилось совсем скучно тренировался заряжать механизм на скорость. Все остальное время он спал, прятался, когда они проезжали деревни, или смотрел в окно, погруженный в свои мысли. Это продолжалось до самой границы Валахии, когда тройка лошадей сменилась двойкой, а на место извозчика сел хромой мужик в поношенной кожаной безрукавке поверх шерстяной рубахи.
- Вы значица деревеньку отбивать отправляетесь? – Хриплым голосом заговорил он на родном языке, когда карета отдалилась от жилой зоны. Охотник промолчал. – Мне было велено все вам рассказать, так что тянуть не стану. – Продолжил он чуть погодя, шморгнув носом. – Дело так значица было: около года тому старик наш, который кладбищем заведовал, совсем стал плох. Дом его там же, на краю погоста по ту сторону от церковки, хоть и совсем обветшал. – Продолжил он, замедляясь, будто все сильнее погружаясь в воспоминания. Покачивающаяся повозка при этом производила впечатление, будто все находится в каком-то трансе. – Сначала думали, он от одиночества с головой распрощался, но потом началось такое, что отнекиваться больше никак не получалось. – Очередной порыв ветра распахнул полы безрукавки, и мужик закашлялся. – К тому, что старый богохульничал и поносил людской род все мало-помалу привыкли, но потом он начал кидаться на прохожих, пытавшихся его заткнуть. Дети на улицу выходить боялись, а кроме того, - голос возницы вдруг стал совсем хриплым, - он начал молиться какому-то богу с непроизносимым именем и говорить будто всех, кто не преклонится перед ним ждет смерть. – Мужик замолчал и некоторое время тишину нарушали только стрекот кузнечиков и стук колес повозки. – Что потом случилось я не знаю. Был я в деревне мельником. Поехал как-то в город муку продавать, - продолжил он с горечью, - а как вернулся – все. Подъезжаю к Бирсане, а там… огни не горят, на улице не души. И тишина такая… мертвая. – Он громко сплюнул на дорогу. – Я тогда сразу понял, что нельзя возвращаться, благо от домов меня река отделяла. Думал там разбойники похозяйничали, отправился опять в город, сообщил, да все без толку. Отрядили со мной мужиков, отправили дорогу показать, и те сгинули. Будто тьма сама сожрала, я и понять ничего не успел. Мой вам совет, мастер, - прохрипел он, - ночью туда даже не суйтесь, такое человеку не по зубам. – Он опять помолчал, но вскоре продолжил. – Когда вернулся в город в третий раз и сказал, что мужиков погубили, меня поколотили палками и посадили в яму. Подумали, что я людей к шустрилам подманиваю. А потом меня уже… - он задумался, подбирая слова, - ваши оттуда достали опосля моих рассказов.
