- Спасибо, - ответил он, и принялся отсчитывать монеты из скромного кошеля, - этого хватит?
- Вполне. – Куда спокойнее ответила она. – Даже излишне будет. – Она покопалась под стойкой. – Кстати, тот прекрасный вороной конь с черной гривой, что стоит под окнами, ваш?
- Ага. – Пространно ответил Рейнальд, сгребая еду в узел, в который ему заворачивали мясо и сыр в начале пути.
- Вы с ним похожи. – Доверительно сказала она. - Возьмите тогда яблок, нам их много привезли в этом году, испортятся скоро. Угостите этого красавца. – Охотник поднял на нее удивленный взгляд, но девушка в этот раз улыбалась вполне искренне. Охотник молча пожал плечами и сгреб фрукты в поднятую полу рубахи. – Подождите, я схожу за сдачей. – Он качнул головой.
- Оставьте, это за яблоки. – Попытался отказаться он.
- Даже для корзинки яблок здесь много. – Насмешливо ответила она. – Поберегите деньги.
- Ну бери-и... ну дава-ай… ну пожалуйста-а… - Дверь с громким хлопком закрылась за спиной охотника, и он, сжимая в руках узелок с едой, свернул за угол, откуда доносились негромкие уговоры. К стене трактира с той стороны прилегала конюшня, где он недавно оставил Перикулума. – Да посмотри ты сюда! Первосортное, вкуснейшее лакомство! – Сбоку от коня стоял молодой парень и изо всех сил пытался тыкать его мордой в бадью с овсом, но тот лишь флегматично отряхивался и вертел ушами.
- Никак? – Поинтересовался Охотник.
- Ваш конь упорно отказывается от еды, господин, никогда в жизни такого не видел. – С горечью произнес конюх. – Честное слово, я его почистил, а потом пытался кормить.
- Самоконтроль тренирует. – Ответил Рейнальд, и одним движением взлетел в седло. Конь одарил паренька насмешливым взглядом и развернулся к дороге. – Бывай. – Бросил охотник за спину, кидая парню самую мелкую монетку.
- Господи, как вкусно. – С наслаждением прошептал Охотник. – Последний раз ел пирог с ягодами года три назад, когда Вера собрала слишком много земляники. – Добавил он, и замолчал на некоторое время. – Не стыдно тебе? Сколько работяг ты уже лишил заработка? – Конюхи в подобных местах драли за овес втридорога, так что старались впихнуть как можно больше своего товара в каждое встречное животное, даже если путник останавливался у трактира только чтобы пополнить запасы воды
С Перикулумом такой номер не проходил, и охотник этому радовался. Не то, чтобы ему было жаль денег, просто он на дух не переносил людей, обогащающихся безо всякого труда, типа попрошаек, или вот таких живущих за счет чужой невнимательности прохиндеев. Работяги внутри – другое дело: один подарок судьбы на тяжком трудовом пути наполняет радостью и надеждой. А те, кто не пытается сопротивляться, и живут за счет подачек, очень скоро начинают относиться к ним как к данности. В конечном итоге таким суждено остаться на обочине жизни, и прогнивать изнутри, как отбросам, выброшенным на улицу из окна, так он размышлял.
У самих же Охотников тяга к деньгам пропадала раньше любой другой. Золото в казне ордена можно было брать в любом количестве любому, имеющему право свободно покидать его стены. Понимая это, почти каждый в начале срывался, нагребая полные карманы монет, но вскоре все они приходили к выводу о том, что делать с деньгами нечего. Чтобы вдоволь наесться, большого богатства не надо, оплачивая всевозможные развлечения рискуешь выдать свое инкогнито, подставиться под удар, или не дай Бог, рассекретить Орден, после чего разговор с тобой будет коротким. Жилье так же привязывало владельца к одному месту, так что выследить его становилось проще, дворцы и замки не купишь, будучи частным лицом, а лошадьми, экипировкой и оружием даже на самый заковыристый заказ охотников снабжала церковь. Целая армия портных, кузнецов, алхимиков и прочих мастеров своего дела работала на обеспечение различных секретных организаций Священной Римской Империи самыми лучшими и технологичными вещами. В результате Охотники вскоре начинали тратить выдаваемое им золото на улучшение условий своей работы, что было церкви только на руку. У Рейнальда, например, по всей Европе находились во владении неприметные домишки, обустроенные под перевалочные пункты с минимальным запасом долгоиграющей провизии и оружия, плюс там можно было переночевать, так что его работа почти в любом более-менее крупном населенном пункте не требовала от Ватикана дополнительных расходов, и он сразу мог приступить к работе.
- На вот, держи. – Сказал он, выехав на утоптанную дорогу, и протянул коню крупное красное яблоко свободной рукой. Перикулум, начавший оборачиваться с неохотой, почуяв запах угощения, едва не споткнулся, и почти вырвал фрукт из рук хозяина, принявшись довольно хрустеть. Закончив с ним, конь благодарно заржал и потянулся за добавкой. – На меня не смотри, я бы тебя и прошлогодним снегом не угостил, но девушка из трактира что-то в тебе углядела. – Перикулум гордо фыркнул. – Странная она, ты сам-то себя со стороны не видишь, но сзади хрен тебя отличишь от коровы, а спереди – от свиньи, а уж когда храпеть начнешь. – Конь насмешливо прохрапел в ответ и захрустел очередным плодом. – Тут уел, - пробормотал охотник, - меня даже яблоками не угощают…
Когда алые черепичные крыши домов явно вырисовались в полуденном свете, а на светлых коробочках стен стали заметны очертания отдельных кирпичиков, охотник свернул в сторону. Сойдя с дороги, он направился к ближайшей роще, и, дойдя до первых деревьев, спешился, подхватив коня под уздцы. Дальше продирались шагом. С каждым метром становилось все тяжелее: трава будто оплетала ноги, ветки лезли в лицо и цеплялись за одежду, а теплый ветерок Рима сменился на свежий, на грани морозного, бриз, просачивающийся между листьев. Когда идти дальше стало практически невозможно, стволы расступились, открывая перед путниками чудесную картину. В окружении сплошной стены высоких дубов таилась поляна почти идеально круглой формы, рассеченная узким ручьем, едва журчащим кристально-чистой водой. Земля была покрыта ковром невысокой, по щиколотку, изумрудной травы, расступающейся в стороны от шагов кожаных сапог, и плавно покачивающейся волнами на гуляющем ветру, так что со стороны становилась похожа на водную гладь, идущую рябью. То тут то там росли плакучие ивы, чьи ветви достигали почти самой земли, надежно скрывая стволы куполами листьев. Лишь особенно резкие порывы ветра заставляли их длинные локоны развиваться в его потоках, и в такие моменты казалось, что вся поляна дышит как единый организм. Только две вещи выбивались из общей идиллии: небольшой пенек с неровно обломанным краем, торчащей вдалеке лужайки, и двухэтажный бревенчатый дом, сложенный из массивных стволов слева, на окраине. Последний вообще казался крайне инородным, будто вторгся в чужой мир против его воли. Рейнальд подошел к порогу, отпер дверь, быстро распряг Перикулума, унес в глубины здания сбрую, и вернулся назад.
- Пока можешь заниматься своими делами. – Заговорил он, глядя коню в глаза. – Сегодня переночуй здесь, если к утру не вернусь – загляни еще завтра вечером, а потом проверяй дом раз в неделю: спросишь у Света, не вернулся ли я, и в случае чего дождешься. Все понял? – Перикулум серьезно фыркнул. – Хорошо. Папа вызвал меня по особому распоряжению, так что не думаю, что освобожусь быстро, но ты все же не загуливай, чтобы как с ночным дозором не получилось. – Конь закатил глаза. – Ладно. – Охотник хмыкнул, и, разворачиваясь, зашагал назад. – До встречи. – Добавил он, вытащил из кармана два последних яблока, и, не глядя, кинул одно из них за спину, откуда тут же раздался довольный хруст. Рейнальд хотел-было присоединиться, но решил придержать свое до того, как вернется на каменную дорогу.
Прохладный воздух с непередаваемым ароматом полевых цветов, снега и коры покалывал легкие, но под одежду холод не проникал, сохраняя приятное тепло и уют. Он зажмурился, шагая в сторону стены леса, откуда пришел. Даже солнце здесь выглядело как-то иначе: его лучи, проникая сквозь сизые облака, листья дубов и ив, и отражаясь от травяного моря, приобретал голубоватый оттенок, наполняя пространство вокруг атмосферой потустороннего спокойствия. Впервые попав сюда несколько лет назад, он потерял дар речи от царившей красоты и отстраненности, будто ничто было не властно над этим пяточком земли, который существовал по собственным законам вопреки всему прочему миру… Даже со всей своей ненавистью к лесам, Охотник не мог отрицать чарующего волшебства этого места. Но пора было возвращаться. С трудом протиснувшись через первые ряды стволов, охотник продолжил удаляться от поляны, оставляя Перикулума за спиной, и вскоре вернулся на вымощенную дорогу, ведущую прямо в город.
