- Заждался? – Конь иронично фыркнул, подняв на хозяина один глаз, и отвернулся. – Ты мне поумничай еще. – Пробормотал охотник. – Верну, где взял, будешь землю пахать до конца дней, с вот таким плугом на горбу, понял? А вместо отдыха в лесах будешь в повозках таскать палатки. – Конь насмешливо заржал, и Рейнальд пошел дальше, походя, с улыбкой, почесав ему между ушами.
Сумки ожидаемо обнаружились там же, где он их и оставлял: в яме под большим валуном. Он вытащил их оттуда на более-менее целые доски пола, раскрыл, и принялся доставать всё, что может пригодиться в пути. За двадцать минут он накинул на спину ваэ, сменил перевязь с мечом на поясные ножны со своим излюбленным оружием – индийскими катарами, выкованными, правда здесь, в Европе, кузнецами - монахами по чертежам учёных церкви. Вибхиджак и Йоджак. Оба треугольной формы с обоюдоострыми, но не очень широкими, под ладонь Рейнальд лезвиями. Стальная рама оружия доходила ему до локтя, а рукоять он дополнительно обернул кожей, чтобы руки не так скользили. Был в них и один секрет: клинок, сделанный под левую руку после известных манипуляций, разъезжался, образуя три лезвия, что позволяло лучше парировать удары мечей и кинжалов. Охотник помнил, как его смуглый учитель боя, называл подобную конструкцию «джамахар дуликанех». Так же, за спину, на пояс, Рейнальд повесил сумку с несколькими шариками – ещё одним новшеством, которым снабжали Охотников учёные. Говорили, что технология изготовления этих сфер прибыла в Европу из далёкой страны, но история экипировки мало интересовала тогда ещё безымянного послушника. Куда больше его вдохновляла эффективность.
Мате был зол. Нет, он не просто злился, как в те времена, когда испытывал случайную неудачу, или когда понимаешь, что торгаш обвесил его на рынке, уже придя домой. Нет, Мате был в настоящей ярости. Началось всё с того, что странный школяр, которого братва уже решила ограбить, исчез. Конечно, корчмарь понимал, что тот выскочил в окно и был таков, но сам факт скрывшейся наживы вымораживал. Его и в оборот-то не взяли сразу только потому, что хотели убедиться в том, что у него вообще есть, что отбирать, и потому, что боялись хвоста и подставы. До Корчмаря дошли слухи, что за гостями его заведения стали следить информаторы святой инквизиции, которые, видимо, о чём-то догадались. Была, конечно, ещё одна причина: дочери самого Мате давно было пора узнать своё место. Мало того, что она чуть не сбежала из его дома к своему горе-женишку. Это старый атаман воровской шайки смог пережить: бунтарская натура у его семьи в крови, это каждому известно. Но даже побитая и оставленная размышлять над своим поведением, Марика не бросила попыток побега, а потом наговорила такого, что он не услышал бы от злейших врагов. В результате старику даже пришлось рискнуть своей головой и репутацией, чтобы заплатить ведьме, жившей в окрестностях. Благо, это помогло, и вскоре дочь всё реже и реже стала выходить из корчмы, ставшей ей домом.
Так думал он, стоя за прилавком и рассматривая собравшихся гостей. Вчерашнее собрание банды прошло плохо: караваны через это селение давненько не проходили, кто-то распустил дурные слухи. Вообще парень пришёл в необычное время, сразу дав понять, что он не местный: каждый житель деревни знает, что по пятницам в таверну лучше не заходить. Что-то во всём этом заставляло Мате насторожиться. Странный человек приходит в странное время, а за тем пропадает. Так ещё и Марика сбежала на следующее после этого утро, чего не было уже довольно давно. Видимых причин для волнения, конечно, не было. В конце концов, парень из себя угрозы не представляет, тем более что в корчме постоянно дежурят полтора десятка вооруженных парней. Но волнение всё равно не отпускало старого атамана, и это выводило его из себя.
Дверь в таверну распахнулась неожиданно. Ставни там обыкновенно были закрыты, поэтому свет с той стороны резанул по глазам, выделяя контур вошедшего. Мужчина, чуть выше среднего, в плотном плаще, штанах из вываренной кожи и высоких, ботинках, скрывал своё лицо под капюшоном и тканевой полу маской. На поясе с двух сторон висели странные ножи, но разглядеть их не давал свет.
Гость, пригнувшись, ступил внутрь, закрыл дверь, и медленно произнёс: «За преступления против светской власти, ровно как против святой церкви» - Перешёптывания в помещении окончательно стихли. «За душегубство, укрывательство еретиков и их покровительство, ватага Мате из Кишбайча приговаривается к смерти» - секундная тишина повисла в пустом зале, но как только атаман потянулся к тяжёлому арбалету, вечно заряженному под стойкой, человек резко выбросил руку вперёд, отправляя в полёт громко свистящий шар. В тишине свист сферы привлёк к себе внимание каждого, и два десятка голов синхронно повернулись, следя за полётом странного предмета. Этого вошедший и добивался. Спустя мгновения полёта сфера грохнула, озарив окружающее пространство ярчайшей вспышкой. Мате ослеп и выронил арбалет, а когда пришёл в себя было уже поздно.
Синхронно с броском Охотник выхватил катары с пояса, закрыл глаза, и, отсчитав известное время, вновь открыл и принялся за дело. Трое ближайших к нему бандитов умерли, не успев понять, что с ними произошло, пока тёрли глаза и шипели от боли. Рейнальд, перерезал три глотки за доли секунд. Гибким прыжком он оказался в центре помещения, и завертелся смертоносной мельницей. Люди, едва опомнившиеся от слепоты, умирали, не успев сделать и одного взмаха ножом, или топором. Меньше чем за минуту весь пол корчмы залило кровью, а стены окрасились алыми брызгами. В помещении образовалась толчея, но Рейнальд сёк всех, кто пытался сбежать. Мате опомнился только когда очаг обороны переместился ближе к его стойке, и человек с ножами на руках перешел к агрессивному нападению. Трясущимися руками корчмарь поднял арбалет и попытался поймать мечущегося противника на прицел. Охотник видел, что в него собираются стрелять, и ввинтился в группу врагов, оставшись один против четверых. Эти люди уже пришли в себя достаточно, чтобы дать ему бой, но из-за малого пространства, страха и злости мешали друг другу. Разворотом Рейнальд ушёл от укола в бок, параллельно отбив рамой катара удар топора в голову, и отвел локтем в сторону руку третьего бандита. Замерев на мгновение, он перенёс вес на другую ногу, и закружился в обратном вращении, уходя в бок из зоны атаки четвёртого. Вывернув запястье, он полосонул по горлу человека с ножом, сильным ударом рамой в голову выдавил второго на лестницу, и, пригнувшись, ушёл от удара в спину. В этот момент корчмарь наконец-то поймал цель в прицел, и ухнув, нажал на спуск. Охотник, ожидавший этого, повис на дезориентированном противнике, и, за мгновение до встречи с арбалетным болтом, толкнул контуженного себе за спину, а сам повалился на лестницу, перекатываясь в лево. Болт прошил беззащитного на сквозь, и врезался в лестницу на две ступеньки выше головы Рейнальд. Образовавшаяся в этот момент дистанция и заминка со стороны противников позволила ему перегруппироваться и вскочить на ноги, находясь несколько выше своих врагов. Человек с топором был явно бывалым воином, а вот второй парень с тесаком едва ли дрался хоть раз. Размахивая своим оружием, он завизжал и попытался было взбежать по лестнице вверх, но пропустил удар по руке и повалился на землю. Оставшийся внизу намеревался дать бой Охотнику на ровном месте, и тот не заставил себя долго ждать. Противники сошлись и зазвенела сталь. Разбойник ловко орудовал топором, выкручивая обманные финты и всячески пытаясь сбить с толку, но он был гораздо медленнее и хуже обучен. Его смерть оставалась только вопросом времени. Рейнальд уличил момент, и уже собрался прикончить оппонента, как вдруг со спины на него бросился лежавший до этого человек с палашом. Он схватил Охотника за голову ровно в тот момент, когда две его руки были в низу, и он оказался беззащитен к атаке сверху. Топор взметнулся, и уже начал падать. Рейнальд дёрнул руку вверх, прокрутив катар на запястье, и вставил стальную раму между лезвием и топорищем, поймав в зажим оружие врага. Тот попытался вырвать топор из стальных тисков, но не смог. А Охотник, не обращая на него внимания, сбросил с себя второго, и левой рукой насадил его живот на катар. Парень удивлённо посмотрел на пядь стали, ребром вошедшую в плоть, а Рейнальд, сделав пол шага к нему, провёл рукой вверх, потроша противника как рыбу. Смотрящий на это топорщик опустил голову и мысленно принял свою судьбу, отпустил своё оружие и не сопротивлялся, когда катар перерубал его шею.
