- Али-иса-а. – Раздалось издалека. Девушка радостно обернулась на женский голос, подскочила, бросив не дочищенную свинью, и принялась ждать. – Что, опять рассказывала скотине сказки?

- Ма-ам. – Надула она губы. – Ты же сама говоришь, что нужно проявлять уважение, когда разговариваешь. – Кто-то в толпе согласно хрюкнул.

- Ой, точно. – Усмехнулась она. – И что же сегодня благородные господа изволили слушать?

- Благородные господа и Рудольф, - с нажимом выделила она последнее слово, - сегодня слушали про Красавицу и Чудовище, но я рассказала ее только до середины. Остальное услышат завтра, потому что один негодник с пяточком себя очень плохо вел. – Женщина обняла ее, и провела рукой по волосам.

- Только не говори об этом никому в деревне, милая. Неправильно выставлять друзей в дурном свете. – Добавила она как-то нервно, и прижала дочь сильнее.

- Что-то случилось? – Удивленно спросила Алиса, уловив интонацию.

- Ничего. – Пространно ответила она. – Боже, какой же красивый лес в это время года, деревья словно одеты в изумрудные ожерелья.

- Ого! – Мечтательно ответила девушка. – Расскажи еще.

- Солнце скачет по росе, отражается от иголок и свежих листиков, и само будто принимает их цвет. Весь лес лучится этим зеленым заревом. Будто свечу зажгли в шкатулке из самоцветов. – Завороженно описывала женщина. - А птицы? Их пение лучше любой музыки, что играют на пышных балах в украшенных замковых залах.

- Здорово. – Немного грустно добавила девушка. – Тот человек из столицы приехал к нам, чтобы это увидеть? Я так хочу расспросить его о жизни в городе.

- Нет. – Резче, чем требовалось сказала женщина. – Не стоит разговаривать с людьми из церкви, от них всегда жди неладного.

- Но наш священник…

- Никаких но! – Оборвала ее женщина, но, помолчав, продолжила спокойнее. – Собирайся давай, пора обедать.

- Может тогда не пойдем домой, раз он такой страшный? – Пробормотала девочка.

- Не прятаться же нам по лесам всякий раз, как очередной напыщенный гусь приедет к нам поглазеть на жизнь крестьян? – Скептично ответила женщина. - Так от каждой тени шарахаться будем, а жизнь-то продолжается. Тем более, не понятно, сколько он у нас пробудет.

- Ага. – Ответила Алиса, и принялась собирать с земли вещи. Повозившись немного, она помялась, и продолжила. – Знаешь, я тоже хотела бы побывать в какой-нибудь сказке.

- Так хочешь найти принца? – Усмехнулась женщина, радуясь переводу темы.

- Вовсе нет! – Смущенно ответила девушка. – Но если это обязательно, то я не против.

- Ах-ха-ха. – Рассмеялась мама.

- Что? – Переспросила Алиса. – Я разве что-то не то сказала?

- Не-а, просто представила, как тяжело тебе будет привыкать к жизни в прекрасном замке, окруженной слугами. – Девушка замерла, не донеся щетку до сумки, и задумалась.

- Пойдем, принцесса. – Сказала женщина, взяла дочь за руку, и потянула за собой.

Далеко отсюда…

- Ей, Венс, подойди, толкни этого школяра. – Толстый трактирщик плюнул на тряпку и тщательно протёр ею дно и стенки стакана.

- А с шиво ты взял, шо он учёный, Мате?

- А кем он ещё может быть, дубина? – Слабоумие вышибалы, казалось, прогрессировало день ото дня, и хозяин уже сам иногда жалел, что поддался искушению и нанял самого глупого здоровяка из всех. - Он одет в рясу, рядом с ним лежит огромный этот, как его там… короб евойный для бумажек. Но главное, дурень, что он спит там, где порядочный человек должен есть.

- Ооооо. – Крепыш многозначительно протянул, подошёл к спящему и принялся потряхивать его из стороны в сторону. – Ануу!.. подыма-айся!

- А? – Парень открыл болотно-зелёные уставшие глаза, обрамленные синяками, и, улыбнувшись, недоумевающе оглянулся. – Простите, любезнейший, кажется, я заснул.

- Ба! – трактирщик взмахнул руками - Венс, да он профессор. – Стены помещения дрогнули от смеха, которым разразился весь зал.Смеялся и парень, искренне и задорно, что не ушло от внимательного глаза хозяина.

По правде говоря, трактирщик ошибся, приняв одежду гостя за рясу. Это был её укороченный и сильно изменённый вариант с упором в удобство носки. Сам же человек роста был среднего, телосложения такого же, да и вообще в глаза бросались только хорошие ботинки и ящик, который он носил с собой. Лицо его было выбрито не очень гладко и не очень ровно, а впалые щёки и острые скулы местами покрывала грязь. В этом плане путник вообще весь был несколько запылён.

- Это не общественная спальня, а мой постоялый двор. Заказывай чего, али выходи вон, чтоб места не занимать. – Мате аж раздулся, хотя было заметно, что он смягчился и подобрел.

Парень обвёл взглядом полупустое помещение, в котором, помимо его были заняты только две лавки.

- А что в вашем заведении нынче подают на обед? – Парень окинул стойку, за которой стоял Мате голодным взглядом.

- Ты, умник, не ёрничай, давай. Деньга-то есть? А то по одёжке не скажешь.

- Деньги? Есть, почему нет? – он достал из-под балахона мешочек и мелодично им потряс, от чего лицо трактирщика разгладилось вконец.

- Вот оно как. Ну что ж, тогда, чего изволите?

- А известно ли тебе, юноша, что чревоугодие это грех? – насмешливо спросил Мате, окидывая взглядом горку пустых блюд, оставшуюся перед гостем.

- Я, господин, если вам интересно - посетитель вытер губы какой-то тряпкой, извлечённой из кармана, и сыто откинулся на стену, - ученик семинарии, потому разбираюсь в этом как бы не больше вашего. Но, к счастью, - он оглянулся на притихших мужиков, с интересом вслушивавшихся в диалог, - я всё ещё послушник, - стены повторно вздрогнули от смеха.

- А как вас зовут, уважаемый? – хозяин подождал, пока прекратятся смех и ехидные замечания.

- Моё имя Генрик, и родом я из села Рид, что в Айхштеттской епархии.

- Далече. – Корчмарь что-то прикинул в голове. – Отсюда дней 20, ежели пешком, или с десяток по реке. Мой брат в том направлении ходил, с обозом, так сказать, а у сестры в Айхштетте родился первый муж.

- Этот, што гход тому как приставился? – просипел кто-то из сидящих.

- Да, Абель, именно тот.

- А путь куда держите? – Мате опять повернулся к Генрику.

- В Кишбайч. Хочу попытать счастья в большом городе. – Юноша мечтательно улыбнулся.

- Ну, хах, в пути вы, видимо долго, а конца-края ему так и не видно. Отдохнуть бы. Вам, послушникам же женщины не запрещены?

- А как же? Не запрещены, конечно. – Гость маслянисто улыбнулся. – Господь же сам говорил: «Плодитесь и размножайтесь!». Так что вы все, господа, - Генрик опять повернулся к другим постояльцам, - когда бабу на сеновал тащите считай, святым делом занимаетесь и прославляете имя Его.

- Ахахахахах, - мужики в корчме едва не задыхались, - мы шо, пошитай пошти что швятые. А давай к нам в церковь, вместо Алисандера, или как его там. Его побьем, а тебя посадим. Аххахаха.

- А что, денег хватит? Ты, вроде не богач. – Трактирщик, единственный, оставшийся серьёзным, явно заинтересовался клиентом.

- А у тебя вроде не столичный бордель. – Генрик насмешливо выгнул брови и кинул хозяину в руки мешочек.

- Тебе считай, повезло, парень. – Ухмылялся Мате. – В нашу паству прибыла свежая кровь, послушник. Правда, в чужой монастырь со своими порядками не суются, так ведь? А вот наша юная леди так не считает, так что, боюсь, придётся тебе организовать для дамы проповедь о послушании.

- А вы, я смотрю, подкованы не только в мастерстве чашек и мисок. – Генрик по-новому взглянул на корчмаря. – От просвещения заблудших я, конечно, не откажусь, - он улыбнулся, - в конце концов, это мой долг будущего сановника.

- Эй, Вэнс. – Мате подождал, пока вышибала к нему повернётся. – Отведи гостя на верх, в ту самую комнату.

- Ту самую? Ага. – Венс подумал с пол минуты, потом резко хватанул гостя и поволок к лестнице.

- Эй, парень. – Корчмарь окликнул гостя, когда тот уже был на лестнице. – Как твоя эта штука называется, с бумажками?