— Понятно, — ухмыльнулся Меркулов, — Что-то ещё добавите?

— Оба — ярые «западники», идеал страны — Соединённые штаты Америки. Шмоточники. То есть, обожают импортные вещи, за фирму́ — родителей продадут. Мечтают свалить за «бугор», но пока опасаются. Общими чертами — всё.

— Добро. Характеристика яркая, а подробности узнаю сам. Сможете что-нибудь рассказать про Шинкина?

— Историк — стратег… — улыбнулся Кастым.

— Товарищ Мехлис сказал, что он геолог, такие специалисты — востребованы. А уж знакомые со здешними реалиями — вдвойне. — разъяснил свой интерес Меркулов.

— Наверное, я Вас огорчу. Шишкин не совсем геолог. Он экономист, а вернее — бухгалтер. Разочаровавшись в специальности, Кирилл занялся историей. Благо, материала в достатке, архивы выкладывают документы — читай не хочу. Вот он и стал штамповать заметки. Военная история штука популярная, а уж автор, разбирающий сражения и поучающий полководцев, «как надо» свою аудиторию всегда соберёт. Вот Шишкин и критиковал. Всех, без разбору: Суворова, Кутузова, Жукова, Рокоссовского…

— Только наших? — удивился Меркулов.

— А кого же ещё? Не немцев же с французами. — криво усмехнулся Кастым, — Но… Заигрался. Получив за этот год две административки и заведённое дело — подался к нам.

— Случайно не знаете — за что?

— Штраф и десять суток — за фальсификацию истории страны и подвига советского солдата в Великой Отечественной. Уголовка — за реабилитацию нацизма.

— Так он националист? — вскинул брови Меркулов.

— Не знаю, материалов не читал. — пожал плечами Логинов, — Говорят, разместил несколько статей, в которых искренне восхищался гитлеровскими генералами, всячески охаивая советских полководцев, подчёркивал гениальность немцев и сетовал на глупость и бездарность наших. Кому-то из читателей это надоело и на Шинкина написали жалобу.

— Что же, мне всё понятно, можно передавать материалы следователю. — резюмировал Меркулов.

— Э, нет. Так дело не пойдёт. — Кастым одним движением забрал документы троих «диссидентов». — Никакого следствия и суда не будет. По крайней мере — пока.

— Почему это? — спросил оторопевший от такой наглости Меркулов.

— Судите сами: вы предлагаете начать следствие в 1939 году, в отношении людей, родившихся после 1989 года. То есть их ещё и на свете нет. В протоколе что напишите? Нет даже городов Ханты-Мансийска и Сургута, а ведь они в них родились.

— Ничего страшного, год и место рождения поправим, приведём в соответствие с реалиями.

— Они граждане другого государства. — припечатал Кастым, — Неужели вы и иностранцев за слова сажаете? Ну немцев там, англичан или американцев…

— А что, раз иностранец, то неподсуден? Нет, можем и из страны выслать, но ваших-то куда отправлять? Кстати, по документам — они граждане СССР. Промашечка, товарищ Логинов. — скрипнув зубами парировал Меркулов.

— Документы выданы в конце ХХ века и абсолютно не похожи на те, которые выдаются гражданам СССР сейчас. Предлагаю отложить любые разбирательства до принятия попаданцами нового гражданства и оформления соответствующего комплекта документов.

— А потом значит будет можно, — подвёл некий итог Меркулов. — Если ваше трио не примет новое гражданство, что тогда?

— По обстоятельствам и на усмотрение руководства страны. Да этого — беру всех под свою персональную ответственность.

— Рисково. Но это ваше дело. — одобрительно кивнул Комиссар ГБ., — Если кто-то уйдет «в бега» — ответите по закону.

— Отвечу. — согласился Кастым, — Вы ведь Москву о разговоре проинформируете?

Меркулов кивнул.

— Вот и ладно. Товарищ Мехлис тоже доложит. Надеюсь, что решение будет взвешенным и учтёт особенности нашего появления здесь.

— Надеетесь, что это Вас спасёт? Ну-ну.

— Нет. Рассчитываю на взаимопонимание. Мы готовы трудиться на благо нашей новой Родины, как бы высокопарно это не звучало. Готовы делиться знаниями, опытом, даже жизнью. Но, арест оттолкнёт людей. Какими бы они ни были, но сейчас они наши.

Меркулов задумчиво пробарабанил пальцами по крышке стола.

— Добро, дождемся реакции Москвы. За своих людей — отвечаете головой. В случае чего, никаких скидок ни на год рождения, ни на гражданство уже не будет. Сами предложили.

— Согласен. — кивнул Кастым.

— Что же, с людьми немного разобрались. Теперь насущный вопрос — с каким материалами можно ознакомиться и какую информацию получить? За биографию — спасибо, о своей судьбе знаю и буду её исправлять.

— Всеволод Николаевич, не буду кривить душой, но прежде, чем что-то выдать, хотелось получить на это санкции сверху, — Логинов показал пальцем в потолок, — Не хочу оказаться крайним. Но, пока распоряжений нет, могу предоставить переписку НКВД за 1939–1941 года. Гриф с этих документов снят, думаю, что Вам будет интересно. Заодно и кино посмотрите.

— Какой фильм? — оживился комиссар ГБ.

— Про разведчиков. «17 мгновений весны». Снят по заказу и с участием Комитета Государственной безопасности. — Логинов замер, задумавшись. — Кстати, мне тут одна мысль пришла…

— Как обойти несуществующий запрет? — ухмыльнулся Меркулов.

— Нет. Как можно использовать нашу историю с перемещением во времени. И провернуть это можете именно Вы.

— Написать ещё оду пьесу или повесть? — не поддержал собеседника комиссар.

— Что? А, нет, никаких художественных произведений. Попаданец — это же непробиваемая легенда для «Штирлица». Одеваем в вещи XXI века, даём планшет с немецкими фильмами и книгами, забрасываем его в Германию и вуаля! Есть отличный американский фильм — «Индиана Джонс». Как раз про эти времена и немцев там более чем достаточно. Может Гитлер начнёт сокровища искать, а не планы войны строить?

— И из какой страны его перебросило? — заинтересовался Меркулов

— Конечно из Германии. Найдём фотографии, копии статей, заодно наши мастера такие фотки из видео сделают — никто ничего не заподозрит.

— Экий Вы бойкий. Заманчивое предложение, надо обмозговать. Что же, спасибо за информацию, если не возражаете — проводите по «объекту», хочется понять, что он из себя представляет, какие тайны хранит.

— Конечно, Всеволод Николаевич. Из этого кабинета я уже переехал, так что пункт управления остаётся в Вашем полном распоряжении. Связь с Москвой есть, можете общаться. Или же придётся ехать в Сургут. Рацию тоже дадим, обращаться — научим. Это несложно.

— Лады. Так и поступим. Ну что, пойдём?

Меркулов легко поднялся из кресла и не набрасывая шинель пошёл к выходу. По дороге он обдумывал пришедшую в голову мысль: «Интересно, это Мехлис позвонил и рассказал о нашем разговоре или же предложение Логинова появилось спонтанно, навеяло разговорами. Так, самолёт Мехлиса вылетел раньше, зато мы добрались быстрее. С первой минуты встречи Логинов был возле меня и телефонных звонков не было. Значит придумал сам. Оригинально у человека работает мысль. И хотя такой вариант пришёл мне в голову раньше, попробую-ка я его протолкнуть. А вдруг получится.»…

***

Плотников зашёл в тёмный кинозал и щёлкнул выключателем. Зрители разом повернули к нему головы. Обведя взглядом зал, Василий Игоревич замер в недоумении. У взрослых, солидных мужчин глаза были красные, а на щеках у некоторых виднелись даже дорожки от слёз. «Ничего себе! В зале сплошь комиссары и партработники, а ревут, как дети.», подумал Плотников, шагнул к киномеханику и махнув рукой позвал:

— Пойдём выйдем. Разговор есть.

Выйдя из зала и не обращая внимания на поднявшийся гул, Василий Игоревич прижал механика к стене и глядя в глаза прошипел:

— Ты что показываешь? Отчего весь зал в слезах?

— «Белый Бим Чёрное ухо» — пролепетал Артём, племянник директора книжного магазина, — Простите, я не знал! Сам в первый раз смотрел. А тут все как начали носами хлюпать. Один дядечка не выдержал, и вообще на выход рванул.

— Та-а-а-а-ак… — протянул быстро сообразивший, что к чему Плотников, — Что у нас дальше?

— Не знаю. — юноша пожал плечами, — Жорик улетел на войну, мне показал список и что где лежит. Я посмотрел на коробку, а там — красивая собачка.