Не успев занять укрытия, прогремел взрыв, уничтоживший нечисть, терроризирующую несколько десятков душ. Сотни осколков стёкол попали в беглецов, задело многих, а некоторые получили разрыв барабанных перепонок. Лучше ли это рабства и мучительных смертей – покажет время. Героями Дантей и Мискеллани в тот момент себя точно не считали.

Благодаря своевременному отключению органов слуха мечник не получил ущерба в этой области, однако стеклянные иглы, впившиеся во все незащищенные халатом области, означали отмену эвакуации аж за несколько сотен метров. Увернуться от них помешали вырвавшиеся из под земли волосы, как лианы окутавшие ноги.

Освободившись от волосяных оков, спаситель по инерции и с поддержкой Мискеллани прошёл лишь сотню шагов, кровопотеря дала о себе знать. Помутнённая голова заставила искать среди паникующих прохожих врачей. Так, в группе мужчин, спешивших на место катастрофы, Дантей разглядел высокого блондина, похожего на хирурга, несколько лет назад проводившего ему операцию. Сорвавшись с рук Мискеллани, парниша доковылял до незнакомца, но упал в обморок.

Очнулся в палате городской поликлиники № 4, куда некогда заходил лишь из-за примечательного архитектурного стиля. Рядом сидел блондин, нервно перебирающий бумажки. Едва заметив приоткрывшиеся глаза раненого, копившаяся струя вопросов вырвалась из уст:

– О! Д-добрый… Проехали. Ты из усадьбы возле озёр, правильно понимаю?

– Угу, – онемевшим ртом мычал обессиленный Дантей.

– Видел девочку, твоего возраста, на меня похожую, только волосы длиннее?!

– М-е успел запом-мить лица всех… вроде две блондинки были.

– Умоляю, постарайся вспомнить! На руках еще много татуировок было. Вот, держи водички, попей.

– А, – залпом выпив стакан продолжил Дантей, – припоминаю такую.

– И, и, что с ней?!

– Вызволил из подвала, надеюсь, не получила как я…

– То есть смогла спастись?

– Мы договорились группами бежать в разные направления, чтобы те бесчеловечные шизоиды, если уцелели, за всеми не угнались.

– Хорошо, хорошо, отлично, хорошо! – с каждым словом эмоциональное возбуждение мужчины нарастало.

Договорив, блондин вышел в коридор, громко поручая кому-то отправиться на поиски упомянутой и отвлечь внимание руководства.

Освободившейся минуткой воспользовался Мискеллани, приходящий в себя в дальнем углу палаты. Из его шёпота выяснилось, что этот мужчина один из Дроздов, и, возможно, они хотят замять это дело, чтобы не дать огласке новость о хорошо поживавшей в центре города маньячке, имеющей связи с кем-то из высших кругов.

Вернулся дрозд в спешке, стараясь расспросить свидетелей перед визитом руководства. После краткой сводки блондин опешал, осознавая в каком аду находилась его родственница. Перепроверив наличие «лишних ушей», он очень тихо проговорил дрожащим голосом: «Дрозды догадывались о происходящем, но почему-то не действовали. У нас сложная структура организации, многие, как я, до последнего были неосведомлёнными. Простите. Теперь же, чтобы откреститься от гнева общественности, руководство скорее всего привлечет пострадавших к ответственности, выставив именно их виновниками всего. Уверен, твой соратник избежит наказания, потому что является добрым богом, заслужившим хорошую репутацию, но вот тебе точно припишут пару статей. Суд пройдет тайно, лишь ради формальностей. Присяжные не помогут, даже если захотят, но за спасение своей сестры я добьюсь справедливости. Главное не набедокурь еще сильнее. Всё, крепчай, удачи, не забудемся!».

Не успел Дантей и слова сказать, как блондин сорвался к двери, встречая товарищей. Три усача явились с официальным допросом, ради сухого отчёта. Мискеллани притворялся спящим всё это время, держа наготове под покрывалом трофейный нож.

Через пару часов мумия в медицинских бинтах и несколько пойманных тружеников, больше всех среди выживших знающих о произошедшем, предстали перед судьями, играющих в этом театре абсурда роль глашатаев. Помимо новых законов, сочиненных пробужденным Хаммурапи, звучали и статьи из уголовного кодекса РФ, например, 105-я за умышленное причинение смерти другому человеку. Присутствия адвокатов не наблюдалось, лишь пустые взгляды мужчин в возрасте сверлили душу обвиняемых. До самого конца Дантей надеялся на оправдательный вердикт, или же исправительные работы. Но судьба вновь пошутила: ссылка, именуемая операцией по зачистке пути к кладбищу, упомянутой еще пару дней назад на масленице, с очевидным расчётом на благополучную кончину всех главных свидетелей. Прокурор, стыдливо пряча глаза в написанный иным лицом текст, подвёл итоги судебного процесса:

– За проявление искры героизма, не перевесившей чашу весов в пользу присутствующих, решено дать вам шанс на искупления грехов. У вас имеются боевые, либо вспомогательные навыки, необходимые группам храбрецов, отправляющихся к Ленинскому кладбищу. К вам приставят надсмотрщиков, которые за заслуги вынесут вердикт помилования. Да, экспедиция смертельно опасна, но ваш долг – спасти как можно больше жизней для омовения крови с рук.

После заключительного упоминания смертельной ссылки Дантей не выдержал, даже без проявления дара безумия его трясло, нервный зуд пробирал каждую частичку тела, а глаза, проклиная всех пустословных голов в этом помещении, не прекращая дергались тиком:

– Гнильё… Какие же вы прогнившие, лживые твари!

Удар судейского церемониального молотка по специальной подставке должен был перебить говорящего, но подсудимый только набирал темп:

– Как вы вообще смеете что-либо говорить своими людоедскими ртами, если ничего не предприняли к той живодёрне? Можете, блять, не отвечать, чтобы запах обеда костями моих ровесников не вырвался из ваших пастей! Вы лишь кучка трусливых сукиных детей, готовых убить ради замалчивания своих ошибок! А как рассцениваете террористов, людоедов, маньяков? Считаете их людьми? В какой категории? Человек как биологический вид или социальное существо? Если придерживаетесь второго, то Салтычиху смело можно вычёркивать! Она давно отделилась от него, натянула маску и пользуется людьми как игрушками для удовлетворения нижайших потребностей. При любом раскладе человеком её назвать язык не повернётся, как и её приспешников. Наказывать меня за уборку мусора не вижу смысла!

– Замолчи, пока не стало хуже, – сквозь зубы прошипел судья.

– Хуже? Что может быть хуже смерти? А, точно! Наверно продадите меня в рабство, как делали подручные графини?! У них то явно были влиятельные покупатели и покровители. М, судейка, сколько за таких как я отваливал?!

Начался гул, сопроводивший насильное покидание суда обвиняемых. Крикуна угомонили болевыми приемами, уведя заломав руки. Порезы на них еще не зажили, боль сломала порыв.

На улице охранники передали Дантея блондину для дальнейшего экскурса, остальных же повели в неизвестном направлении.

– Всё-таки не сдержался? – сказал он сухо, жестами прося окружающих разойтись.

– Хоть перед смертью выговорюсь, чтобы на том свете не жалеть, – сказал Дантей, дрожа от боли.

– Понимаю, я сам чуть не сорвался на руководство. Благо сестра нашлась и приходит в порядок, за что очень благодарен тебе. Пошли, сменим повязки, по пути расскажу о дальнейшем.

На улицах виднелись приготовления к заключительным обрядам масленицы. Горожане несли мусор, чтобы сжечь с чучелом, а некоторые даже обменивали собственноручно приготовленные блины на хлам других, чтобы воздать больше почестей предкам и просто от чистого сердца. Глядя на такую доброту и слаженность в голове не укладывалось, что власть имущие над ними совершенно ни во что ставят их труд и жизни. При таком новом правлении не понять, где на самом деле заседают чудища.

Блондин, поясняя за хитросплетения новых административных структур, вёл Дантея к пункту, до которого роковая ночь не позволила добраться. Он знал только о Мискеллани, часто захаживающим туда, но не более.