Караман ликовал. Подаренная Тенгиром сила росла в нём стремительно и неукротимо. Мимолётный интерес к тому, откуда вдруг появляются в нём новые знания и умение делать то, о чём он раньше и помыслить не мог, быстро прошел. Не дело кама допытываться у бога, какие пути он выбирает для своей воли. Тенгир избрал Карамана – это всё, что ему нужно было знать.

А между тем росла слава самого Караман-кама. Ему приписывали великие умения и дар пророчества. Поговаривали, что само Небо благоволит к каму из рода Гнедого жеребца. Опровергать слухи было бы неразумно, напротив, Караман старательно подкидывал пищу для них, камлая над ранеными и больными, которые неожиданно быстро вставали на ноги, выжигая кости, чтобы просветить сомневающихся и ищущих. «Кам арвас арвади, – делился радостью с соседями очередной родич, – кам сотворил заклинание, и дух болезни сразу покинул моего старшего сына!». Это было легко. Злые духи словно повиновались Караману и покорно отступали, оставляя после себя преданность исцелённых, а также их щедрые дары.

– Караман-кам, наш добрый хан приглашает тебя в свой шатёр, – не поднимая глаз, пробубнил Керик, личный страж Ильбег-хана. Он застыл под откинутым пологом у входа, не смея войти внутрь без приглашения.

Караман поднялся с плотной овечьей шкуры, брошенной на ковёр и служившей ему сиденьем. Сердце предчувствием толкнулось в груди, упреждая догадку – хан зовёт его не ради камлания или совета. Наступил долгожданный день!

Изрезанное морщинами, выдубленное степными ветрами и обожжённое солнцем лицо Ильбега застыло маской.

– Входи, кам. Выпей кумыс, подумай, и скажи – зачем наш хакан Бору прислал ко мне искинчи8 с призывом явиться в кагал?

Караман принял медную чашу из рук своего хана, с наслаждением её осушил, пряча довольную улыбку, и ответил:

– Не тревожься, Ильбег-хан, Тенгри обнимает весь мир. Что видит Тенгир, вижу и я. До хакана долетела твоя слава, он получил твои дары. Наш Бору молод, но не глуп. Ему нужны верные союзники и ты – один из вернейших. Вели собрать ещё даров, отдай даже то, что отдавать не хочется, и ты получишь много больше! Пусть нас не сопровождают те, кто был в походе на Сугдею, но другие воины, закалённые в битвах. Ни к чему напоминать хакану о поражении. Не надевай лучшей одежды, – продолжил кам, покосившись на расшитый шёлк Ильбегова халата, – а самый хороший клинок принеси хакану в дар, вместе со своей верностью и всеми воинами, жёнами, шатрами и скотом нашего рода. Сделай так, и ты увидишь, как высоко может подняться Ор ат.

Ильбег-хан нахмурился, пожевал кончик пегого уса и криво улыбнулся. Шрам на щеке омертвил мышцы, и теперь любое проявление его настроений можно было истолковать двояко.

– Отчего, скажи мне, Караман, отчего я годами не замечал, что ты билиглиг9-кам? Если я поступлю по твоему совету, не оставит ли хакан себе моих воинов, жён, шатры и скот?

– Я всего лишь слушаю голос Тенгри, мой хан, – с поклоном ответил кам, – Тенгир говорит, что хакану нужна только верность твоего рода, а как ещё ты можешь её доказать?

– Хорошо, кам. Собирайся в дорогу.

Караман был уверен, что эта беседа с Ильбегом – последняя. Из кагала он возвращаться не собирался.

***

Лесок вокруг хутора, обожжённого набегом, давно скрылся из глаз. Перелески сменились кустарниками, а потом и те исчезли. Теперь степь развернулась перед ними во всей своей необъятности. Солнце падало за её недостижимый край, проливая в темнеющее небо кровавые слёзы. Красная зарница обещала завтрашний жар. Волшан отдохнул сам и дал отдохнуть коню, но пора было продолжить путь. Ночь – лучшее время разминуться с дозорными отрядами печенегов. Он разделся, подставляя обнажённую грудь прохладному ветру. Ильк перестал жевать и всхрапнул, прижав уши.

– Думал, что я всю дорогу буду трястись в жёстком седле? – ухмыльнувшись, спросил Волшан. Разговаривать с Ильком незаметно вошло в привычку. Какая-никакая, а компания.

В ответ жеребец фыркнул и снова потянулся за травой. После резни на хуторе он совсем перестал бояться, казалось, что Ильку даже нравится, когда Волшан принимает облик зверя. Может сообразил, что тогда Волшан не будет трястись на его спине? Умный конь. Упаковав одежду и проверив, хорошо ли держится у седла торба, Волшан отступил на пару шагов и обратился. Потянулся длинным волчьим телом, далеко отставляя передние лапы и вспарывая дёрн когтями. Поднял башку, поймал носом отчётливую волну запахов – дыма, скота, железа, крови, конского пота и немытых человеческих тел – и потрусил за ним вслед. Под подушками на лапах дрогнула земля, когда следом двинулся Ильк. Как две тёмных ладьи, огромный волк и вороной жеребец бок о бок разрезали грудью высокие травы, скользя в безбрежном ковыльном море.

***

Караман проснулся резко, вздёрнулся с нагретых телом овечьих шкур, завертел головой, вглядываясь в ночную темноту шатра. Войлочные стены не пропускали свет, и только по тканевому летнему пологу у входа метались причудливые тени – это ветер трепал пламя факела снаружи шатра. Причин для тревоги не было – утром они выступали в кагал по приказу хакана, как и мечтал Караман, но тревога ворочалась в груди холодной змеёй, обвивая сердце. Он поднялся и вышел в ночь. Бархатный полог неба украшал свет далёких факелов, освещавших жилище Создателя. Их россыпь мерцала и подрагивала, и было легко представить, что небесный ветер так же играет с божественными огнями, как и простой земной – с пламенем факела у входа в шатёр.

Где-то далеко за пределами стана завыл степной волк, и в ответ коротко заржала лошадь, затявкали собаки. Караман вздрогнул. Привычные звуки вызвали неприятный озноб, волной прокатившийся по спине. Почудилось, что кто-то смотрит на него из темноты за пределами светового пятна. Кам насупился и сделал несколько шагов туда, откуда, как ему показалось, за ним наблюдают. За границей неясного света и ночной темноты клубилось нечто, чего Караман никогда прежде не видел, но почувствовал – никакой угрозы оно ему не несёт, скорее наоборот. Незнакомый доселе дух, что явился без призыва, прятался за зыбкой тьмой, которая была черней самой ночи и напомнила ему невообразимо огромный полог гигантского шатра. Она начинала светлеть, и за едва ощутимой преградой медленно проявилась мутная фигура. «Лошадь?» – изумился Караман, но – нет. Сравнимый с лошадью только размером да тем, что стоял на четырёх ногах, зверь скорее напоминал собаку. Или волка. Или медведя, ведь у волков не бывает такой широкой груди и огромных лап. И тлеющих золотым огнём глаз. И искрящейся шкуры… Вот теперь Караман её почувствовал – угрозу. Холодную, как ледяной ветер зимы. Обжигающую, как раскалённые угли. «Враг. Найти. Убить». Мысль пришла к нему ниоткуда, похожая на приказ, чужая, но даже удара сердца не понадобилось, чтобы он принял её, как послание неведомого духа из тех, что служат Тенгиру. Чем ещё это могло быть? Ведь он, Караман, избран самим богом.

***

Волшан старался придерживаться направления, которое указал ему Смеян, но эта часть степи была ему незнакома, раньше он ходил на восток или, как в последний раз – значительно севернее. По всему выходило, что род Ор ат должен селиться где-то здесь. Об этом говорили и повсеместная вонь, и изрядно выбитая копытами трава, и широкие проплешины пастбищ, но ни скота, ни самих степняков пока не было видно. Возможно, они откочевали дальше в степь, решил Волшан. Он закрыл глаза и медленно вдохнул горячий ветер, поворачивая голову.

– Мы с тобой слишком забрали в сторону, – огладил он шею Илька. Конь развернул одно ухо, слушая человеческий голос.

Ещё до заката однообразие окружающего мира нарушило небольшое, голов в пятьдесят, стадо овец. Его пасли двое тощих мальчишек и хромой длиннолапый пёс, который с хриплым лаем выскочил было под копыта Илька, но, учуяв зверя, сначала ощерился, а потом исчез из вида с поджатым хвостом. Глупые овцы не обратили на Волшана никакого внимания.