Стол покрыт синей велюровой скатертью. Там же телефон. И пара журналов. Для записей. Кто что сделал. И у кого дежурство.

Марта подумала. Потерла лоб.

— Так, есть такие. Из сто шестого. Потом из сто тридцать второго пожилая пара. Учитель из сто девятнадцатого. А зачем тебе дежурные?

Но я уже не слушал ее. Отчаянные времена требовали отчаянных мер.

— Позови всех администраторов. По этажам. На пять минут. Через полчаса, — отдал приказ. А сам помчался по коридору.

Вот сто шестой номер. Я постучался. Сначала молчание. Потом настороженный мужской голос. На английском:

— Кто это?

Я подмигнул сам себе. Из кармана достал значок октябренка. И пионерский галстук.

— Обслуживание номеров.

Дверь открылась. Мужчина лет тридцати. В банном халате. Видно, недавно принял душ.

— Прошу прощения, — я тоже говорил на английском. Вручил ему значок и галстук. — Вот сувениры. Возьмите в подарок. Вам на память. А, скажите, вас интересует возможность получить и другие сувениры тоже?

Мужчина обрадовался. Широко улыбнулся. И ответил, что да. Интересует.

За полчаса я обошел три этажа. Познакомился еще с двумя дежурными тетками по этажу.

Поговорил с десятком иностранцев. Всем раздал пустяковые сувениры. И договорился об увеличении поставок. По схеме Вилли.

Мы договорились встретиться завтра. Чтобы уже обсудить детали. И узнать, что хотят их новые знакомые. Всех я просил привезти побольше пластиковых пакетов. С рисунками. С ручками.

А потом я пришел к Марте. Но толпы дежурных по этажам не увидел.

Вместо этого рядом с теткой стоял мужчина в темно-синем костюме. С красным галстуком. Седые волосы расчесаны идеально. Густые усы чуточку шевелились. Руки незнакомец сложил за спиной.

— А, товарищ Грешников, — я протянул руку. — Наконец-то. Как я рад познакомиться.

Мужчина нахмурился. Машинально пожал мне руку. Ладонь у него прохладная и сухая.

Указал в сторону.

— Поговорим?

Я кивнул. Помахал Марте.

— Скоро приду. Не отпускай дежурных. Пусть ждут.

Грешников еще больше сдвинул брови. Вывел меня в коридор.

Мы шли по густому ворсистому ковру. Звуки шагов утопали в этой роскоши.

— Откуда узнал? Как меня зовут? — спросил куратор на ходу. — Кто сказал? Марта?

Я покачал головой.

— Это же элементарно. Кто еще может знать меня? Костюм, военная выправка, проницательный взгляд. Все совпадает.

Вранье, конечно. На самом деле, я узнал описание внешности Грешникова у Павла Петровича. Швейцара. С обещанием не рассказывать. И теперь честно выполнил.

— А котелок-то варит, — усмехнулся Грешников. Мы остановились перед номером сто двадцать три. Он открыл дверь. — Заходи, чего встал.

Ладно. Я послушно вошел. Огляделся.

Неплохой такой номер. Двухкомнатный. С удобствами. И дизайн интересный. Шторы и покрывала на кровати, ковровые дорожки — темно-синие. С узорами в виде оранжевых шаров. Типа апельсинов, что ли?

Мы прошли к столу в одной из комнат. Он стоял у стены. Шторы плотно закрыты. Ни щелочки. Свет почти не проникает.

Грешников щелкнул выключателем.

— Да будет свет, — провозгласил он. Полез в небольшой холодильник. Достал две запотевшие бутылки пива. Ого, то самое. Лёвенброй. Немецкое. — Выпьешь со мной? За знакомство? Или чего потяжелее предпочитаешь? Посолиднее?

Он благожелательно улыбался. Почти искренне. Но я покачал головой.

Не то, чтобы я трезвенник-язвенник. Но мне сейчас нужны ясные мозги. Слишком много всего поставлено на кон.

— Э, ты чего? — Грешников перестал улыбаться. Пока он ходил, чуть прихрамывал. И над левой бровью шрамик. Еле заметный. Шея массивная накачанная. Так, понятно. Бывший оперативник. Переведен работать в этот гадюшник. Кажется, считает это понижением. — Мы тут с Колхозом знаешь, какие пирушки устраивали?

Он с сожалением посмотрел на бутылки. Убрал в холодильник. Достал лимонад. Налил себе и мне. Закурил «Camel». Все время пристально глядел на меня.

— А ты тот еще жук, Витя, — заметил он. Пустил кольца дыма. — Откуда ты такой взялся? Я читал твое дело. Обычный парень. Ничем не отличался от сверстников. А занялся фарцой, и бац! Взлетел наверх.

Он подмигнул.

— Уважаю, Витя. Ты способный, хваткий парень. Колхоза грамотно скинул. С Косым уже договорился. Шустряк! Мы с тобой таких делов тут наворотим!

Я отсалютовал ему стаканом. Отпил лимонад. Честно говоря, в глотке пересохло. Пусть пока поет. Мой соловей. Я ждал своего часа.

— Мы сейчас с тобой только бумажку оформим, — Грешников продолжал курить. — И обсудим, что дальше делать. Лады?

Сидя, он походил на питбуля. Такая же круглая здоровенная башка. Маленькие уши. И пытливые глазки. И еще готовность вцепиться в глотку.

— Какая такая бумажка? — спросил я в ответ. Допил лимонад. — Мы так не договаривались. Коренев в курсе. Также, как и Бурный.

Грешников усмехнулся.

— Эх, Витя. Ты же вроде умный парень. Ну что ты, в самом деле? Не строй из себя целку. Ты же прекрасно знал. Чем это кончится. Теперь ты наш.

Вот оно как. Да, я знал, что рано или поздно давление усилится. Но не так быстро, ребята. Имейте совесть.

— Возможно, — я в упор глядел на чекиста. — Но уговор есть уговор. Разве не так?

Грешников нахмурился.

— Послушай, Витя. Я тебя как облупленного знаю. Ты за бабки родную мать продашь. Так чего ты тут кобенишься?

Грубо, очень грубо. Сразу видно бывшего силовика. Для вербовки выбрал жесткий вариант. Думал, я быстро сломаюсь. Коренев и Бурный действовали более грамотно. Потихоньку.

— А если я не подпишу? — спросил я. — Что будет? Меня выпрут из «Интуриста»? Или чего похуже? Состряпаете дело? За спекуляцию? Расстреляете? Ну давайте, валяйте. Я готов. Только вряд ли начальство одобрит. У вас тут вторая смена оптовика подряд. Люди встревожены. Бизнес в упадке. На вашей репутации это плохо отразится.

Грешников наморщил лоб. Так далеко еще не заглядывал. Неужели думал, что я подпишу? А потом он доложит начальству об успехе?

— Ты что же у нас, важная птица? — он приподнялся. Навис надо мной. — Думаешь, ты тут царек у нас? В этом болоте? Среди всех этих лакеев и прихлебателей? Валютных шалав, которые ложатся под любой мешок с деньгами? А сами кобенятся. Также, как ты. Запомни, гнида! Ты такая же шалава, как они! Если еще не хуже. Ты за капусту родину продашь!

Под конец он орал. Брызгал в лицо слюнями.

Фу, как это мерзко. Но я продолжал смотреть ему в глаза. В маленькие карие глаза. И запомнил его высказывание. Насчет шалавы. И моей продажности.

— Давайте сделаем так, Илья, — сказал я, когда Грешников на секунду умолк. — Я сейчас схожу на одну важную встречу. Никак нельзя пропускать. Это связано с тем делом, из-за которого я здесь. Помните? Записка в джинсовом костюме. А потом приду. И решим насчет бумаг. Договорились?

Грешников призадумался. Вербовка вербовкой. А дело надо делать. Тем более, связанное со шпионами.

И я, кстати, ниточка. К шпиону. Если меня возьмут, он может заподозрить. Поэтому какое-то время я неприкасаемый. Неужели Грешников это не понимает?

— Ладно, иди, — Грешников отдышался. — Но не думай. Что мы закончили. Мы с тобой только начали.

Я радостно кивнул.

— Конечно. Вся жизнь впереди.

Вскочил. Вылетел из номера. И покачал головой.

Мда, этот громила действует слишком прямолинейно. Со мной так нельзя. Я человек ранимый. И впечатлительный.

Снова сорвался к Марте. Женщина удивленно посмотрела на меня.

— Так быстро? Я думала, он тебя до вечера продержит. Обычно всегда так. Со всеми.

Я махнул рукой.

— Я же не все. Ну, где все дежурные? Давай сюда. Быстренько поговорим.

Марта покачала головой.

— Сейчас заселение идет. На семи этажах сразу. Прибыли сразу несколько групп. Из Италии, Франции, Канады и Америки. Они не могут. Нельзя.