Глеб сунул кинжал под мышку, вытер неожиданно вспотевшие ладони об куртку: в прошлый раз колдовство прошло куда как легче, проще, – впрочем, он тогда не очень-то и старался. Как получилось, так и получилось, не до изысков было.
– Молодец, – одобрил Хитник, – знатно управился! А теперь, как сказал бы дед Снюссер, черти ножиком «взад». И не забудь воткнуть клинок в изображение, а то замечтаешься и овеществишь чёрт его знает что.
– Не пугай, – буркнул Глеб, вновь беря кинжал в руку, – мне и без твоих указаний страшно, – парень так же осторожно повёл клинком в обратную сторону. Едва только перед Глебом возникла огненная, малинового свечения окружность, он быстро ткнул в её центр клинком – не заглядывая в круглое окошко, не проверяя какие изменения произошли с корчмой. Потому что он, Глеб, в любом случае будет менять облик «Двадцать первого позвонка»: коли взялся учиться работать с колдовским артефактом, то нельзя останавливаться на полпути! Даже если корчма уже стала новёхонькой, свежепостроенной и пожаробезопасной.
Клинок вошёл в очерченную пустоту с трудом, словно в нечто материальное, плохо режущееся; вошёл по рукоять и остановился – дальше кинжалу хода не было. Глеб облизал пересохшие губы, на миг отнял руку от обмотанной кожаным ремешком рукояти: кинжал повис в воздухе, надёжно удерживаемый странной пустотой.
– Ты смотри, – удивился мастер-хак, – чётко сработал. Прям как по лекалу провёл, след в след – вон и корчма внутри круга ничуть не изменилась, по-прежнему горит не сгорая… Что ж, пора приступать к следующему этапу: надави-ка на ручку, согласно полученной инструкции, хе-хе. Да ты не бойся, валяй помалу! – Глеб и надавил, несильно, чуть-чуть.
Обрамлённый алым сиянием круг нехотя сдвинулся с места, медленно проворачиваясь по вертикали. Горящая внутри круга корчма – объёмная и красочная, будто картинка на экране стереоскопического монитора – начала быстро меняться, перетекая из одной формы в другую. Первым делом исчезло застывшее пламя, а уж затем пошли и прочие изменения: бревенчатая изба попеременно становилась то папуасской хижиной, сложенной из жухлых пальмовых листьев, то дощатым сараем с ругательной меловой надписью на стене; то убогим каменным зданием с вывеской «Пытошная» над входом, то общественным туалетом с классическими «М» и «Ж» у дверных проёмов…
Глеб продолжал усердно давить на рукоять, меняя образы один за другим: в колдовском окне мелькали складские помещения, электроподстанции, мастерские, телефонные будки, железные гаражи различных видов и конструкций; несколько раз являлись ободранные, явно нежилые многоэтажки с выбитыми до верхних этажей оконными стёклами. Однажды возникла закрытая баня с пришпиленным к двери лаконичным объявлением «Пара нету!»; иногда попадались древние руины или современные долгострои – но ничего подходящего так и не объявилось. До поры, до времени.
– Стоп! – неожиданно воскликнул Хитник. – Кажется, ты поймал то, что нужно. Ну-ка, посмотри сам, – Глеб, охотно перестав двигать чародейный круг, с интересом глянул поверх кинжала.
Внутри круга находилось двухэтажное, кирпичной постройки здание – с входной металлической дверью и округлым пластиковым козырьком над ней. Передний фасад здания украшали арочные окошки, а по углам пирамидальной крыши виднелись стилизованные под башенки печные трубы. Правее двери висела небольшая гранитная доска с золотой надписью: «Экономикон» – и там же, чуть пониже и помельче – «Замок гостиничного типа». По мнению Глеба, созданное им жильё походило на реальный замок не более, чем педальный автомобильчик на грузовую фуру; впрочем, выбирать особо не приходилось.
– А, сойдёт для сельской местности, – Глеб, поднатужась, выдернул из круга серебряный клинок. В ту же секунду круг исчез: земля под ногами парня ощутимо вздрогнула, в воздухе раздалось звучное «бамм!», как будто со всей силы ударили в здоровенный гонг, и замок-гостиница материализовался. Овеществился, навсегда заняв место бывшей корчмы.
– Наконец-то, – обрадовался Модест. – Давно пора! Вот теперь и по-людски переночевать можно, с тёплыми одеялками-подушками… эх, лепота! – Бабай, для удобства переложив спящего Федула на плечо, потянул дверь за никелированную ручку и, не раздумывая, вошёл в новоявленный мини-замок.
– А то, – согласился Глеб, входя в «Экономикон» следом за бабаем. На всякий случай закрыв за собой дверь на массивную щеколду, парень осмотрелся по сторонам – как оказалось, внутреннее убранство гостиничного холла полностью соответствовало «экономному» названию гостиницы. Тусклый плафон над дверью – то ли газовый, то ли масляный – высвечивал спартански непритязательную обстановку: пара тёмных окон по обе стороны двери, покрытый дешёвым линолеумом пол и непонятного цвета бумажные обои на стенах. Ещё ряд пластиковых стульев вдоль правой стены и невысокая стойка портье у другой – больше на первом этаже ничего примечательного не имелось.
В конце холла, наискосок перечеркнув дальнюю стену от первого до второго этажей, протянулась деревянная лестница – широкая, с прямыми ступеньками и поручнем. Общая планировка «Экономикона» напомнила Глебу виденные в кино-вестернах салуны: опоясывающий второй этаж балкон с заграждением и, конечно же, двери, ведущие в номера. Для полноты впечатления не хватало только пьяных ковбоев, визжащих девочек и регулярных выстрелов в потолок… хотя, как подумал Глеб, дело это наживное, местные селяне быстро освоятся.
Тем временем бабай, покряхтывая от усталости, поднялся на верхний этаж, открыл первую попавшуюся дверь и заглянул внутрь комнаты.
– Нормально! – крикнул сверху Модест. – Койка есть, бельё тоже. Я Федула тут уложу, а сам в соседний нумер определюсь, поди, они все здесь свободные, – бабай скрылся за дверью.
Глеб направился было к лестнице, когда в спину ему донёсся свистящий шёпот:
– Товарисч, а товарисч! – Глеб, едва не подпрыгнув от испуга, оглянулся: из-за стойки портье медленно, как усталая подводная лодка, поднимался некий гражданин устрашающего вида. Железный шлем, помятый медный панцирь и зажатая в руке рогатка не оставляли сомнений в том, что перед Глебом находился один из участников прошлой охоты. Вернее, из неучастников – наверняка перебрал пива и уснул под столом, не попав на разборку с призраками. Зато пережил удары огненных, ледяных и останавливающих боллов, пожар, вырезание корчмы из реальности плюс все её последующие колдовские изменения… Да, подобных лишений, ясен пень, в трезвом уме и твёрдой памяти никому не вынести! Глеб с умилением смотрел на нечаянного естествоиспытателя, ощущая, наверное, тоже самое, что испытывал академик Павлов, глядя на выжившую в опасном эксперименте собачку.
– Товарисч, – заговорщицким шёпотом продолжил незнакомец, – подскажите, где я? И почему? И вообсче, может, я крепко сплю и вы мне просто снитесь? Дайте подтверждение, товарисч!
– Да, вы спите, – замогильным голосом ответил Глеб, – и вам снится удивительный сон. Продолжайте отдыхать дальше, товарисч, не отвлекайтесь на всякие пустяки.
– Вас по-о-онял, – с растяжкой сказал гражданин и так же медленно опустился за стойку, откуда вскоре послышался размеренный храп. Глеб, хихикая, поднялся на второй этаж, нашёл незанятую комнату: разделся, отметился в крохотном санузле и, рухнув на узкую койку, немедленно уснул.
День начался с громких криков на улице.
Глеб продрал глаза, зевнул, встал с кровати и, почёсывая до неприличия отросшую щетину, подошёл к арочному окошку. Окно располагалось над входом в гостиницу, видимость была прекрасная: чистое блекло-синее небо, ни облачка, а стоявшее в зените солнце – аккурат между туманными стенами – намекало о скором обеде.
Поселковые домики отсюда, со второго этажа, казались чистыми и опрятными; вымытые утренним дождём островерхие крыши, покрытые одинаково серым шифером, создавали впечатление армейского единообразия и порядка. Впрочем, милитаристский дух портила разношерстная толпа, неуверенно топчущаяся перед «Экономиконом». Были здесь охотники-рогаточники, но уже без доспехов, мрачно глазеющие на чудную постройку; были и жёны охотников – удивлённо охающие, ахающие, причитающие из-за спин своих мужей. Меж взрослых, путаясь у них в ногах, бегала с криками шустрая ребятня, для которой всё происходящее казалось забавным праздником; вездесущие псины, всю ночь просидевшие взаперти вместе с хозяевами, теперь бурно радовались новому развлечению, добавляя к шуму многоголосый лай. А уж совсем поодаль, изредка поглядывая на всенародное собрание, флегматично паслись козы и коровы – похоже, весь посёлок собрался поглазеть на дивное диво! На превращённую в гостиничный замок погорелую корчму.