Сразу за избой начинался пустырь – уходящий вдаль, в вечерний сумрак и туманную пелену. На пустыре, рыжея арматурой, высилась сварная решётка-ограждение, явно самодельная; решётка охватывала приличный кусок пустыря размером с небольшой стадион. За ржавыми ячейками, занимая почти всю ограждённую площадь, из земли выступало нечто большое, круглое, напоминающее обод здоровенного каменного колеса с широкими, тоже каменными, спицами.

– Местный Стоунхендж, – хихикнул Глеб. – Пустыня Наска с посадочной площадкой для летающих тарелочек. То-то везде на дверях и ставнях пригласительные знаки нарисованы! Типа, велкам, дорогие марсиане, ждём не дождёмся, битте-дритте! И всякое прочее.

– Больше похоже на древний фундамент, – возразил Хитник. – Не удивлюсь, если это каменное основание имеет отношение к Призрачному Замку, о котором говорил наш железный друг Калбасик. Хотя кто знает…

– Заходим? – бабай аккуратно поставил опустошённую бутылку возле крыльца, привычно утёр губы рукавом ватника. – Поди, заждался нас Федул, изволновался, – и толкнул дверь.

В просторной корчме было многолюдно, шумно и крепко накурено.

По левую сторону от входа, за обитым жестью прилавком с торчащим из него пивным краном, стоял кабатчик – если, конечно, можно назвать кабатчиком рослого детину в древней, старательно начищенной кольчуге и немецкой, времён второй мировой войны, солдатской каске на голове. Пустые кружки на прилавке споро мылись в стоявшем рядом тазу и тут же пускались в оборот, заполнялись пивом из крана и двое шустрых карликов немедленно уносили их в табачный смог. Над прилавком Глеб заметил броское объявление: «Пиво продаётся только освобождённым. Амнистированные обслуживаются вне очереди». Исходя из того, что пиво в зале пили все, заключённых среди посетителей не имелось. Или же они ловко маскировались: чего только ради хорошей выпивки не сделаешь!

За длинными столами восседал разнообразный люд – разумеется, исключительно мужчины. Были тут и великаны, как сэр граничник, были люди нормального роста… невелички, как гном Федул, тоже присутствовали. Практически весь народ оказался экипирован не хуже детины за прилавком; от обилия всевозможных кольчуг, лат, бронежилетов, касок, шлемов всех времён и эпох у Глеба невольно создалось впечатление, что он попал на пивной съезд ветеранов-фронтовиков. Из числа сражавшихся как в пунических войнах или под знамёнами того же Наполеона, так и участвовавших в современных межгосударственных разборках.

Однако всех тех бойцов от истории объединяло одно: лежащие на столах, возле кружек, рогатки. Или не лежащие, а заткнутые за пояс, торчащие из карманов – всяческие рогатки, под стать их владельцам и размером, и качеством.

Глеб протёр мокрые от дыма глаза, прокашлялся, привыкая к едкой табачной гари, и, ободряюще хлопнув бабая по спине, пошёл искать Федула.

Гном нашёлся в самом конце зала. Небольшой стол, за которым восседал Федул – с выжженной по боковинам столешницы надписью «Гостевой» – был плотно уставлен кружками и разнокалиберными мисками с чем-то мясным, вкусно пахнущим. Судя по количеству пустой посуды, белым пенным усам и довольному виду Федула, гном зря время не терял.

– Ого сколько понабрал, – одобрительно сказал бабай, пряча сумку с бутылками под стол и усаживаясь на табурет рядом с гномом, – молодец! – Модест без лишних разговоров, осушив подряд две кружки хмельного, пододвинул к себе ближайшую миску. Глеб отставать от друзей не собирался, тем более когда пиво бесплатное, можно сказать дармовое. Одно только смущало парня: а чем они будут расплачиваться за еду? Судя по воинственному виду кабатчика, у того запросто могла оказаться в запасе не только какая-нибудь средневековая булава, но и ухоженный «шмайсер» пистолетно-автоматного свойства. Заряженный, разумеется.

– А за жратву кто платить будет, э? – разумно полюбопытствовал Глеб, подтирая опустевшую миску хлебной коркой. – У нас и денег-то нету. Остаётся только одно: отправить бабая в туалет, чтобы он произвел на свет проглоченный в парке бриллиантик, авось получится! А не то побьют, запросто, вон какой народ боевой – не посмотрят, что мы бедные… очень, очень бедные путники.

– Это идея, – хохотнул вредный гном. – Туалет там, за прилавком, у входа-выхода. А покупателя на бриллиант найдём в корчме, не выходя на улицу. Только поначалу камушек отмыть надо будет, для товарного вида… вернее, для товарного отсутствия запаха. – Модест от неожиданности едва не выронил ложку; бабай, нахмурясь, строго посмотрел на Федула.

– Шучу я, – глянув на осерчавшего Модеста, немедля пояснил гном. – Острю, – Федул приник к очередной кружке. Выпил, отдышался и сообщил, утирая с бородки пену: – Граждане брателлы, не паникуйте, всё схвачено! Пиво бесплатное, а едой меня тутошние посетители угостили, от души поделились. Они ж все бывшие заключённые, или дети заключённых, или внуки. Или правнуки. Так что к эльфу с тюремными рогами отнеслись с грамотным пониманием… Вы, главное, только про «конвой» не ляпните, не любят здесь конвойных, не жалуют – я предупредил, мол, ко мне скоро освобождённые друзья-подельники придут, вот и соответствуйте своей роли.

– Погоди, – опешил Глеб. – А кто ж тогда ты, ежели с рогами да по Ничейным Землям запросто шляешься?

– Я – случай особый, – Федул самодовольно похлопал себя по груди. – Сказал, что срок моей отсидки вот-вот закончится и за хорошее поведение мне было разрешено поучаствовать в здешней рогаточной охоте. Как мастеру-рогаточнику высшей квалификации! Типа, моё тюремное начальство пошло навстречу администрации девяносто седьмого Перекрёстка, пожелавшей увидеть знатного стрелка-рецидивиста в местных спортивных рядах. А по такому случаю тюремное начальство снарядило – для сопровождения великого стрелка – двух моих отсидевших корешей. Так что всё путём и зашибись!

– Хотел бы я, чтоб оно так и было, – проворчал Глеб, меланхолично отхлёбывая из кружки. – В смысле, «в спортивных рядах».

– Нды? – заволновался гном. – Не понял. Поясни, в чём дело?

– Ой, – мрачнея лицом, вдруг сказал бабай. – Ой, накаркали, вредители… где, говорите, туалет? – не дожидаясь пояснений, Модест торопливо поднялся с табурета и, обхватив живот руками, засеменил между столами к выходу.

– Эге, – обрадовался Федул, – а шутка-то удалась! Натурально нейро-лингвистическое программирование стряслось! Которое, Глеб, является мощнейшим двигателем ситуативных процессов, влекущих за собой ожидаемую реакцию конкретного индивидуума. Адекватно, понимаешь, произведённому на субъект вербальному воздействию. Я знаю, я читал.

– Ух и загнул, ох и отмочил! – восхитился мастер-хак. – И где только наш гений подобную чушь находит? Сдаётся мне, что разумник Федул, явно от одиночества и хронического похмелья, пристрастился изучать вредные для ума околонаучные книжки. В башне-Слоне. Мда-а, от подобного чтения запросто умом поехать можно… ситуативно, хе-хе!

– Федул, ты не прав, – парень заглянул в ополовиненную миску бабая. – Квашеная капуста с лучком и подсолнечным маслом, вот и все дела. Оно, когда масла в капусте много, быстро в туалет налаживает! Причём без всякого постороннего внушения или болтунского программирования.

– А, какая разница, – отмахнулся гном, вспомнив недавние слова Глеба. – Ты давай, поясняй, что имел в виду, говоря о «спортивных рядах». – Глеб, допив пиво, нехотя ответил:

– Дело в том, что ты, Федул, подписался участвовать не в обычных любительских состязаниях по стрельбе из рогаток, а в опасной для здоровья авантюре. В охоте на зомби и умертвий, что вскоре полезут из Призрачного Замка… А где тот замок, я понятия не имею.

Да ты не пугайся! Сэр Калбасик сказал, охотники у них не часто гибнут, – уточнил Глеб, видя как у гнома от услышанного выкатились глаза. – И не много: ну, пять, ну, десять человек за охоту. Всего лишь.

– Мило, – упавшим голосом промямлил Федул, – вон оно чего… То-то меня народ принялся кормить, когда узнал, что я – мастер-рогаточник высшей квалификации. Что буду первым в охоте, не щадя живота своего… я ж пошутил! А они, стало быть, поверили. Охо-хо, – пригорюнился Федул. – Что ли, удрать отсюда к едрене фене? Пускай сами отохотятся, а я уж как-нибудь.