– Значит, вы, мистер Оскар, и в самом деле необычайно честны и говорите только правду, правду, и ничего кроме правды. Как перед судом присяжных.

– Об этом упоминал мистер Ллойд, это – мое свойство. Таким я создан. Но несомненно, вы и сами, благодаря вашей особенности, знаете это. Мы не могли разминуться. Когда я пошел за вами от телеграфа по проселочной дороге, я полагал, что найду вас возле этого дуба. Я заметил, что вы любите общество старых деревьев.

– А я знал, что вы ищите меня. С самого утра, как проснулся, я был готов к тому, что сегодня произойдет что-то важное.

– Что вы чувствуете, когда прикасаетесь к ним? – спросил блестящий молодой человек.

Кельвин положил руку на шероховатую кору. В движении его плеч, рук, угадывалось желание обнять гиганта.

– Не знаю, поверите ли вы. Я вижу то, что видело это дерево. В разное время. Даже тогда, когда оно было высотой чуть больше двух футов. Правда, эти самые первые, далекие видения очень смутные. Но определенно чувствуются два соверена, зарытые в корнях перед поездкой к констеблю одним пройдохой. Они так и остались там до сих пор. Теперь, чтобы извлечь их, потребовалось бы полдюжины землекопов… Вижу продрогшего воина, проезжающего мимо, мечтающего о кружке грога и теплом ночлеге… Вижу как, неясная фигура в ночи вытирает под деревом кровь со своего кинжала… Вижу тайные свидания любовников.

– Интересно…

– Деревья хранят следы былого. Их неторопливые мысли смешиваются с далекими событиями, происходящими вокруг, переплетаются, становятся самой их сутью: корнями, морщинистой корой, ветвями. Помнят былое не только деревья. Память есть у мшистого камня, положенного в основание дома, у поворота проселочной дороги, у этого строящегося дома, смотрящего сейчас на нас пустыми оконными проемами.

– Вот как? – американец повернул голову к холмам.

– Но это ничто, по сравнению с тем, как фонтанируют вокруг себя воспоминаниями и мыслями люди. Хотя большая часть этих образов является выдумкой, иллюзией, мечтой. Не тем, что было на самом деле, а тем чего человек ждал, на что надеялся или чего опасался… Должен сказать, что я не сразу узнал о своем таланте. Вернее о том, что он является чем-то уникальным. В детстве я думал, что все люди таковы. Все чувствуют глубокие движения чужой души, ее подлинные намерения. Я только не понимал, отчего же тогда в мире так много конфликтов, неверного толкования чужих слов, недоверия.

– Но затем вы поняли и стали пользоваться своим свойством.

– Да.

– Вы представляете опасность, мистер Кельвин.

– Но я принес свой дар на служение людям. Практически даром. Я не ищу богатства, славы. Все что мне нужно: это уют небольшой квартиры, омлет с беконом на завтрак, кресло у камина холодными вечерами, дружеское общество мистера Ганнинга (я с опасением жду когда он покончит со своей холостяцкой жизнью, мистер Оскар, а это, несомненно, скоро произойдет – он не равнодушен к прелестям хорошеньких женщин) и еще… – детектив замялся. – Еще бокал хереса и немного хрустящих сладких корзиночек, начиненных кремом из взбитых сливок. Это все что мне нужно.

– Вы меняете мир, дорогой Уолтер, – печально сказал гость. – Сами этого не желая, не ведая, заставляете идти его по другому пути. В этом мире не должно быть волшебства.

– Волшебства?

– Магии. Вы не в своем мире. Здесь не место таким, как вы. Мне очень жаль.

Американец достал из внутреннего кармана прямоугольный футляр и со щелчком открыл его. В бархатном фиолетовом ложе лежал продолговатый предмет, тускло отсвечивающий металлом.

– Что это?

– Это… будет лучше, если вы прикроете глаза…

***

– Вы видели мистера Кельвина? Представляете, я уже битый час его ищу: и на набережной, и в кафе, – даже в свете поздних сумерек было видно, как сильно взволнован капитан Джон Ганнинг, как бледно его вытянутое лицо. – Его везде встречали, но никто…

– Его больше нет. Слишком поздно…

– Что! Что вы говорите!? Помилуйте, мистер Оскар. Что произошло!

Заграничный гость молча поднял руку, указывая куда-то за гостевой дом.

Не помня себя, забыв о военной выправке, капитан Ганнинг поспешил по садовой тропинке. Уже через два шага он побежал сломя голову, самозабвенно, как умеют бегать только мальчишки. Американец печально посмотрел ему вслед, открыл калитку и вышел на улицу.

Ганнинг бежал по едва виднеющимся светлым плитам, всем сердцем предчувствуя непоправимую беду. За жасминовым, невероятно разросшимся кустом, он повернул и увидел, своего товарища тяжело опирающегося рукой на ствол дуба.

– Мой дорогой Уолтер! – воскликнул капитан, подбегая и хватая своего друга за плечо. Ему было трудно говорить, он задыхался после быстрого бега. – Вы живы! Что с вами?

– Моя рука на этом дереве и я больше ничего не чувствую, – горько произнес Уолтер Кельвин и повернул лицо к Ганнингу. – Только шероховатость коры. И ваше дружеское тепло, вашу добрую волну тоже не чувствую…

– О чем вы? Что с вами сделал этот человек?!

– Он – не человек. Это последнее, что я успел понять, прежде чем он вынул из меня мое свойство. Он – божье копье! И я теперь совсем ничего не чувствую.

Мужчина все еще был там – на трибуне, в стороне от шумных школьников, на два ряда выше члена родительского комитета мистера Юджина. Лицо незнакомца скрывала тень, отбрасываемая бежевой шляпой: можно было только увидеть небольшие усики и аккуратные бачки, но отчего-то Лора была уверена, что он смотрит на нее.

В душе появилось странное чувство – тревожное и предвкушающее одновременно. По элегантной шляпе и прекрасному серому костюму, по светлому плащу, аккуратно сложенному и перекинутому через руку, можно было определенно сказать, что этот мужчина нездешний. Лора сразу вспомнила разговор, который состоялся у нее с матерью сегодняшним утром.

– Помни, Лора Лейн! Всегда помни, что я тебе говорила: не выделяйся! Они захотят тебя. Они придут в один день, посадят тебя в неприметную машину и увезут в свои секретные лаборатории. Там они превратят тебя в подопытного кролика и разберут на части. Этого ты хочешь? Государство никогда не оставит своих попыток найти нас. Поэтому никогда не будь первой. Если это сильнее тебя – будь второй и, может быть, нам удастся обмануть их…

Неужели это они? И что же тогда делать?

Движением головы, девушка отбросила на спину собранные в хвост темные волосы, наклонилась на гаревой дорожкой, чтобы подобрать прыжковый шест, и бросила быстрый взгляд на зрительские трибуны.

Мистер Юджин мятым платком вытирал капли пота на толстом носу. Он всегда начинал потеть, когда старшеклассницы из чирлидинга выходили в своей желто-чёрной форме на газон стадиона и начинали разминаться. Но щеголеватого джентльмена в шляпе больше над ним не было. Он исчез. Лора растерянно оглянулась.

– Эй, Копач! Не переломай ноги! Мой отец собрался в Арваду на сельскохозяйственную ярмарку и некому будет тебя ремонтировать.

Лора Лейн оглянулась, шест качнулся у нее на плече – ну, конечно, Вики Рональд, кто же еще. Да ну, ее! Белобрысая курица. Вечно она цепляется. И висит на руке у Мартина. Ну и пусть… Лора одним пальцем поправила блузку, выбившуюся из шорт, – руки были в тальке – и посмотрела темно-карими глазами на тренера.

– Приготовься, – сказал он.

Лора нахмурила брови и перевала взгляд вперед; глаза нашли точку на песке, куда нужно будет вогнать шест. Девушка, забывшись, положила руку на бедро, пачкая желтую полосу на шортах.

– Соберись, Лора Лейн! – крикнул учитель. – Помни, главное падение.

Фуух. Глубокий вдох, выдох. Вперед! Уже на втором шаге в ногах и руках задрожала знакомая вибрация, огонь пробежал по всему телу. Даже сильнее чем обычно. Значит, нужно быть осторожнее… Время растянулось. Еще шаг, руки подбросили шест: правая – чуть выше и дальше, левая перед самым лицом… Удар – одновременно шестом и ногами. В один мах она оказалась на самом верху, на кончике вытянувшегося в струнку фибергласа. Он отправлял ее в полет… Сейчас нужно окоротить себя!